Желтая линия

Щербатина такие подробности, похоже, не интересовали. Он поглядывал вокруг, чесал подбородок, что-то прикидывал, тихо хмыкал. Глядя на него, я успокоился. Чего бояться, если рядом этот пройдоха?

– Хотелось бы кое-что спросить, – произнес Щербатин – так осторожно и вежливо, что я даже удивился.

– Давай, – небрежно разрешил Чиз.

– В чем состоит наша миссия? Против кого ведется война? И для кого?

– Ой… – Чиз вздохнул с явным неудовольствием. – Миссия наша – удерживать и расширять сектор. А против кого… – Он замешкался.

– Ну да, – аккуратно поощрил его мой приятель. – От кого удерживать сектор?

– Да вам объяснят потом, – уныло произнес наш командир. – Я здесь по другой части… – Он снова запнулся, начав остервенело чесать затылок. – Ну, тут живут ивенки. На островах. На островах между болотами. А в болотах живут ульдры. И вот эти ивенки этих ульдров иногда отстреливают. С ульдрами мы вроде договорились, а с ивенками что-то никак… И теперь они нас тоже постреливают. Мы защищаемся. И ульдров тоже защищаем.

– Зачем?

– Ну как… По закону Цивилизации, ни одна нация не может угнетать другую и причинять ущерб… и все такое, в общем.

– А они угнетают, да? – не отставал Щербатин.

– Ну, не угнетают. Просто отстреливают ульдров иногда. А как мы высадились, чтобы порядок навести, – они и нас начали отстреливать.

– Вот оно что… – глубокомысленно проговорил Щербатин.

– Да… Мы удерживаем тыл, а гражданские пытаются научить местных жить, как живет вся Цивилизация. Чтоб у каждого было холо, чтоб порядок во всем… Ивенкам это не очень надо, и они упираются. Все ясно?

– Да, конечно! – с благодарностью закивал Щербатин. – А как отличать ивенка от ульдра? А то как бы своего не подстрелить…

– Вам-то стрелять, может, и не придется, – махнул рукой Чиз. – Все-таки вы не штурмовой легион, вы оккупационные силы. А вообще, у ивенков – тех, что на островах, – волосы длинные. Зато у ульдров бороды рыжие. Или красные. Не перепутаешь.

Чувствовалось, Чиз закончил разговор с облегчением. Я мог сделать только один вывод: человек находится здесь явно не ради борьбы за идею. Раз уж он плохо представляет даже то, в чем эта идея заключается. Видимо, ему нравится сам процесс. Или оплата этого процесса.

– Ну все, пришли, – объявил лейб-мастер Чиз, когда мы оказались в длинном прямоугольном зале с внутренними балконами и большими раздвижными воротами в торцах. Вдоль стен у самого пола тянулись решетки, из которых шел теплый воздух с запахом железа и машинного масла.

– И что нам делать? – спросил Щербатин, с недоумением оглядев пустой зал. Его голос отдавался звонким металлическим эхом.

– Вам нужно подтвердить социальные номера. Сейчас найдем коменданта… – Чиз постучал ногой в железную дверь, но ему никто не ответил. – Надо же, нету никого… – Он огорчился. – Ну, ничего. Вам надо еще вещи получить. Форму, белье, оружие…

– Носки, – напомнил Щербатин.

– И носки.

Он открыл другую железную дверь и провел нас коротким узким коридором. Там он снова куда-то постучал. Но снова безответно.

– Бездельники, – пробормотал Чиз. – Гуляют где-то. Подождите в зале. Сейчас начнут возвращаться команды с болот. Найдете коменданта – он такой мордастый, в голубом комбинезоне. Или к любому офицеру подойдете, скажете, что новички. Но лучше к коменданту, он такой… голос у него громкий. Не перепутаете.

– А как насчет поесть? – спросил Щербатин и нервно закусил губу.

– Это пожалуйста, – пожал плечами Чиз. – Вон там кормушка, стучите, вас накормят. Там должны быть люди, ужин скоро. А можете еще в корпусе подождать. Там сейчас свободных кроватей много. Программы пока посмотрите…

Мы сдержанно кивнули.

– Я пойду к рамке встречать. Может, нам еще кого-нибудь пришлют.

Мы остались одни. Постучались в кормушку, но ответа не дождались. Впрочем, особо и не надеялись. Наверно, мы прибыли не в самое удачное время – все где-то гуляли. Мы присели на теплую металлическую трубу. Щербатин машинально пошарил по несуществующим карманам, с опозданием вспомнив, что карманов нет.

– Надо же, – сказал он. – Курить после обезвоживания совсем не хочется, а руки все равно сигареты ищут. По привычке.

– Бывает, – слабо отозвался я. Мне хотелось есть.

– Обаятельный начальничек, да?

– Симпатяга, – кивнул я. – На пионервожатого похож. «Проходите, располагайтесь, здесь – кормушка, здесь – кроватки…»

– И проводил до каждой двери, – с умилением вздохнул Щербатин.

– Странно только, почему он здесь, если все остальные – на болотах?

– Ну… На то он и начальник. А знаешь, Беня, мне кажется, мы тоже сможем здесь тепло устроиться.

– Неужели успел договориться?

– Пока не успел. Но, думаю, договорюсь.

– О чем?

– Пока не знаю. Но эта привольная атмосфера мне смутно знакома. Типичная стройка века. Ты, Беня, знаешь, что такое стройка века?

– Это когда много народа и никто ничего не понимает, но все делают что-то важное.

– В общем, верно. Это когда центр отписывает вагоны денег, надеясь на порядочность и самоотверженный труд исполнителей. А исполнители надеются, что денег еще много, и особо не напрягаются.

– Но это же война, а не стройка.

Щербатин на секунду замолк, прислушиваясь. Видимо, при слове «война» ему захотелось услышать гром разрывов. Но слышен был только шум дождя, колотящего в железную крышу.

– Война… – повторил Щербатин. – В наше время, Беня, война ничем не отличается от стройки века. Те же инвестиции и те же дивиденды. Ресурсы. Оборотные средства. Тот же бардак. Разница лишь в том, что войну инвестирует государство – самый необразованный и недалекий бизнесмен.

– Это у нас, – возразил я.

– У нас, – кивнул Щербатин. И обвел вокруг руками. – А это все – тоже «у нас». Это тоже наш мир – по праву, по закону. И люди здесь точно такие же – ну, ничем не лучше.

– Наш мир… – кисло усмехнулся я. Сомнительная истина.

– Да, наш. Каждый попрошайка из подворотни теоретически имеет право стать гражданином Цивилизации. Просто мы с тобой, Беня, и наши земляки – мы все живем на отшибе и мало об этом знаем. И о нас мало кто знает – мы никому не интересны. Мы ничем не можем их удивить или обогатить. Разве что искусством…

– Искусством? – оживился я. – Так ведь я как раз…

– Что? – с легким презрением проговорил мой приятель. – Что ты «как раз»? Надеешься продать им свои стишки? Ну, попробуй. В армии это популярно. Говорят, солдаты любят посылать девчонкам стихи – можешь стать ротным сочинителем. «Вспоминай во сне солдата – он в дозоре с автоматом». Пол-уцим за страницу, первое холо лет через десять…