Последний мужчина

«Ещё один иностранец», – чувство дискомфорта нарастало. Сергей был готов уже ответить что-то резкое, но вдруг остановил себя. От незнакомца пахнуло приятным запахом. «Живанши пи» – обмануться было невозможно. Этот запах он мог отличить от чего угодно. Именно парфюма, а не туалетной воды, знал, что тот давно не выпускался. Неожиданно пришла мысль, что с ним говорили по-русски. Уже с любопытством глядя на незваного гостя, Сергей ответил:

– Да, вы правы, – и тут же смолк, давая тому как-то проявить себя, не считая обязательным самому углублять отношения. Приобретать друзей в круизе не входило в его планы.

– Если приходит ласковый май, явится и убийца.

– Убийца чего? Мая?

– Майских детей. И тот, кто найдёт его, встретится с Иудой, став счастливейшим на земле.

– ???

– А пока предлагаю вам взглянуть на своё левое запястье при полной луне. Такое бывает раз в четыре года, – неожиданно произнёс мужчина. – Собственно, для того я и здесь. Всего лишь…

Сергей машинально поднял к глазам руку. Рядом с большим пальцем на тыльной стороне ладони обозначились две шестерки. Изумлению его не было предела.

– Вот видите, знак особого расположения. Не каждому такая честь. Иные обходятся татуировкой, правда, видимой лишь другим. Скоро и ваша будет заметна в обычные дни. Дайте срок, – усмехнулся собеседник.

Неожиданно мужчина повернулся и, не говоря ни слова, пошел прочь. Силуэт медленно растаял во тьме палубы.

Сергей в каком-то необъяснимом страхе медленно вновь взглянул на свою руку. Чисел не было.

– Фу, чёрт, – с облегчением выдохнул он. – Кого только не носит по этой земле, – раздражение от испорченного вечера и злость почему-то на самого себя поставили точку на хорошем настроении. – Так, три шага назад. – Он открыл дверь и, медленно спустившись по ступенькам, направился вдоль длинного коридора в каюту. Сон – было всё, что ему оставалось.

Солнечный луч, на мгновение вспыхнув в зеркале на стене, накрыл тёплой волной закрытые веки спящего. Мириады огоньков запрыгали в предутреннем сознании. Сергей открыл глаза. Луч, медленно покинув зеркало, переместился в угол каюты. «Право руля!» – чуть было не крикнул он, наполняясь от этого света хорошим настроением, и, бодро вскочив, направился в душ. Время пролетело незаметно. Ближе к полудню, окунувшись в бассейне, с намерением «соснуть» он улегся на разложенном шезлонге прямо напротив входа в солярий, монотонно повторяя про себя: мысли лениво уходят, мысли лениво уходят…

– Осторожно с солнцем! Ничего не стоит испортить себе отдых даже в таких широтах.

Сознание, потревоженное окриком, медленно возвращалось. Тревожный голос заставил его открыть глаза. Он посмотрел вокруг, и неприятный холодок волной прошел по спине.

– Тем более вы мне так и не ответили, отличный ли был вечер, – добавил вчерашний незнакомец, убедившись, что тот пришел в себя, и, как и во время их первой встречи, смотря куда-то мимо Сергея, направился к открытой палубе. Его тёмно-синий костюм среди массы обнажённых, разогретых тел с капельками пота почему-то не удивил никого.

«Чёрт возьми, я ответил вам. И не вечер, а ночь!» – хотел выпалить Сергей, но язык не слушался.

– Дьявольщина какая-то, – с трудом пробормотал он и, ошарашено посмотрев на остальных, накинул полотенце, направившись вслед странному человеку с твёрдым намерением задать тому пару вопросов. Палуба была пуста.

Обед прошёл относительно спокойно. Лишь молодой парень с девушкой, бойко общаясь по-испански, на секунду зашли в ресторан, но, видимо, передумав, тут же покинули зал. Больше ничто не нарушало его относительного уединения.

– Можно? – Сергей постучал в приоткрытую дверь каюты.

– Да-да, входите!

Он узнал вчерашний голос. Толкнув дверь и сделав шаг вперёд, мужчина остолбенел: перед ним стояла обнаженная женщина.

– Проходите, проходите, что же вы встали? – вчерашняя знакомая удивлённо, будто всё так и должно было быть, но как-то загадочно смотрела на него.

– Э-э-э… может… попозже, – пролепетал мужчина, откровенно растерявшись и не понимая, что делать.

– Ну что вы, самое время, – как-то даже весело ответила она, – мы ведь договаривались, не так ли?

– Да, да. – Всё ещё не соображая, но почему-то уже двигаясь вперёд, быстро проговорил он.

Женщина провела ладонью по своему лбу.

– Полетаем? – тихо спросила она и, взяв его за руку, потянула за собой.

Сергей почувствовал, что ноги отрываются от пола, и тело, которое уже не ощущалось, поплыло вместе с ним.

– Ты опять за своё! – крик Регонда из распахнутой двери заставил Сергея вздрогнуть.

Но было уже поздно. Стремительно миновав каюту палубой выше, где в каком-то сумасшествии метались по кровати парень и девушка из обеденной его истории, они вырвались наружу. «Уже ночь!» – подумал он, но не удивился. Было нечто другое, чему следовало удивляться сейчас.

– Держись крепче, – прокричала спутница, и небо, расколовшись пополам, раскрыло им чернеющую бездну.

Несколько мгновений немого восторга не дали Сергею почувствовать, что ветер в его ногах стал усиливаться, быстро превращаясь в вихрь, и потянул тело вниз. Рука разжалась. Он с ужасом поднял голову – женщина, почему-то улыбаясь, стала отдаляться с огромной скоростью, теряясь из виду. Ещё через мгновение он видел уже точку.

– Сатир! Сатир! – огромный кулак с таким грохотом опустился на дубовый стол, что вздрогнули не только приборы, чудом уцелевшие при этом, но и люди вокруг. – Это что? Для чего это? Я вас спрашиваю! – рокотал голос. Человек в золотых аксельбантах, чуть поднимаясь в кресле и глядя на помощника, потрясал книжечкой в левой руке так, что, казалось, её красивый переплет вот-вот не выдержит и надломится.

– Ваше превосходительство! Ваше превосходительство! – голос того, что был рядом, стал тише. – Николай Васильевич, как дворянин, не хотел ничего дурного, ведь так, Николай Васильевич? Совершеннейший пустяк. Помилуйте! – Он обернулся к человеку в длиннополом сюртуке, который стоял понурив голову за его спиной, делая выразительный знак глазами. Болезненное лицо ничего не выражало. Не дождавшись ответа и мгновенно скрыв возникшее было недоумение, помощник снова повернулся к столу. – Он и сам сожалеет, что так вышло-с, посмотрите, на нем же лица нет. Как у режиссёра, на набережной. Помните?

– Лица нет… Лица нет… Лица нет… – разнеслось по залу. Все с удивлением посмотрели вверх. Эхо стихло. Каждый подумал, что показалось только ему. Никому не хотелось выглядеть идиотом.

– И по-вашему, это совершеннейший пустяк?! А орден! Вы посмотрите, посмотрите только, что он пишет! – человек за дубовым столом держал уже лист бумаги. Поправив пенсне, он прочёл: «За служение высокому… лично мне…» – Не дурно-с?! Станислава с мечами! Я принуждён разочаровать вас, сударь, – говоривший кинул взгляд на длиннополый сюртук, – постарайтесь не докучать боле. Да-с! Сделайте милость! – И, поворачиваясь к помощнику, в гневе процедил: – Он или вы здесь сошли с ума?! – Кулак снова опустился на стол. – Соображать надобно-с!.. Только представьте, чтоб я сам на себя писал прошение об ордене!

– Но желание, ваше превосходительство, желание принадлежать к «высокому». Признание, так сказать. Куда же без него-с. Почитай лет десять как мечтают-с, – вновь вкрадчиво, исподлобья глядя на своего протеже, начал второй. – Да разве ж не все желают? Помилуйте, ваше превосходительство. И потом, заветная мечта – принадлежать-то, ведь так, Николай Васильевич? Так? – настойчиво повторил он. Человек в сюртуке закивал головой. – А орден, ну что орден, мы бы и сами…

– Сгною! Всех сгною! – перебил его человек в аксельбантах. – Хотите, чтоб надо мной смеялся весь Петербург? Вон, – словно обессилев, произнёс он, сильно закашлялся и, с трудом нащупывая рукой подлокотник, повалился в кресло. Помощник бросился наливать воду из графина.

Мужчина в сюртуке, ещё больше сгорбившись, пятясь, вышел из зала.

– Кто у нас ещё там? – через минуту сипло прохрипел человек за дубовым столом.

– Тютчев. Фёдор Иванович Тютчев, – подобострастно склоняясь, произнёс второй, – ещё Фёдоров Николай, библиотекарь с Румянцевской, Булгаков Сергей Николаевич, ваше превосходительство, марксист. Ну и этот-с, господин Флоренский. В который раз уже, прости господи.

– Нет уж, последних только с митрополитом!

– Подъехали-с. Чаёвничают пока, ждут-с. А, простите, Булгакова-то к ним зачем-с?

– Отец-то священник. Не худо бы напомнить. Чует моё сердце, увернётся он от этих, как их…

– Марксисты-с.

– Вот, вот. А потом сраму не оберёшься. Власть-то преемственна! Кому свинью подкладываем? Понимать надо-с! – Он погрозил помощнику указательным пальцем. – Ведь и в пятую кавказскую читать будут! Насилу тогда управились! В зачатке душить, в зачатке! – Его рука сжалась в трясущийся кулак.

И только сейчас оба заметили Сергея, замершего в углу.

– А это кто таков? – грозно спросил первый, с непониманием оглядывая одежду незнакомца. – Кто таков, спрашиваю? Нет, я решительно не понимаю… – Он снова начал подниматься из-за стола.

– Нобеля… – дрожащим голосом выдавил незваный гость. – Что же вы с Гоголем-то творите? Совестью российской.