Основной инстинкт

Героин неумолимо делал свое дело – убивал мать и разрушал Верин достаток, съедал большую часть ее бюджета. Долго так продолжаться не могло. Сделав укол матери, Вера с двойственным чувством смотрела, как у той по иссохшему лицу расплывается блаженная улыбка, и ей хотелось вновь набрать в шприц наркотик и сделать еще один укол, после которого мать больше не очнется. Но чувство родства с этим полутрупом сковывало ей руки словно стальными наручниками, мать была какой-то частью ее самой, и убийство матери стало бы для Веры самоубийством.

Вера прекрасно помнила рассказы матери о мужчинах и о том, каким должен быть настоящий мужчина, которых мать, по ее словам, перевидала за годы своей работы в Москве немало, но который Вере так ни разу и не встретился. Это было еще одним постоянным источником ее душевного дискомфорта. Не верить матери в том, что такие мужчины существуют, Вера не могла. Мать была для нее непререкаемым авторитетом во всем, что касалось взаимоотношений мужчин и женщин. Но и поверить в то, что такой мужчина не встретился ей до сих пор по чистой случайности, Вера тоже не могла, она чувствовала, что это было бы самообманом. И она терзала себя мыслями о том, что она какая-то неправильная женщина, что в ней есть какой-то дефект, из-за которого настоящие мужчины ее избегают, и ей приходится довольствоваться тем, что есть, закрывая в постели глаза и представляя, что она в руках того самого, истинного мужчины, который не раз являлся ей в воображении.

И тогда она чувствовала себя настоящей женщиной, частью идеальной пары. Она в какие-то моменты понимала даже, что такое любовь к мужчине. Но только до тех пор, пока опьянение обманом не проходило и она не осознавала, что лежит в постели с очередным слабым и жалким существом, которое лишь номинально может называться мужчиной. Ей встречались лишь самцы, а не вожаки, лишь солдаты, а не генералы, и она склонна была винить в этом саму себя.

Ее угнетала мысль о том, что она не сможет пережить тех мгновений, которые когда-то переживала ее мать в руках настоящего мужчины, не сможет довериться ему и почувствовать себя слабой и маленькой, не сможет отказаться от того, чтобы вновь одержать верх над мужчиной и не заставить его подчиниться ее воле. Это рождало в ней ощущение собственной неполноценности, и Вера жестоко страдала от этого ощущения. В такие моменты желание убить мать становилось настолько сильным, что Вера едва сдерживалась, чтобы не осуществить его. Она просто оставляла мать и уходила из квартиры, чтобы не поддаться искушению.

…Когда успокоенная героином мать перестала стонать, Вера вздохнула и поднялась со стоящего рядом с ее кроватью стула. Бессвязное бормотание начало затихать, мать вот-вот должна была заснуть.

«Хоть бы ты заснула навсегда! – подумала Вера. – Сколько можно меня мучить?»

Она поправила одеяло на груди матери и решила, что можно отдохнуть и ей. Она сидела возле матери уже минут десять, столько же готовила укол, за все это время из соседней комнаты до нее не донеслось ни звука. Мужчина, которого она привела с собой в эту квартиру, наверняка уже спал.

Вера чувствовала волнение, едва начинала о нем думать. Она была уверена, что его появление означает изменение в ее жизни. До этого момента жизнь шла по накатанной колее, словно катилась по рельсам, проложенным кем-то заранее, кем-то, кто давно рассчитал Верину жизнь и лишь толкал ее в нужном направлении. От нее самой словно ничего и не зависело.

Сегодня она сделала поступок, который может, нет, который должен будет изменить ее жизнь. Она не знала, что именно произойдет, но что-то обязательно должно было произойти. Что-то, что сделает ее свободной и даст ей возможность самой решать, как ей жить дальше. И это будет связано с тем человеком, который спал сейчас в соседней комнате.

У Веры появилось ощущение, что она видит сквозь стену, настолько ясно она представила лежащего на ее кровати мужчину, который, как она представляла, заснул одетым.

Войдя в свою спальню, она улыбнулась, оттого что совершенно точно угадала даже позу, в которой он лежал, – не раздевшись, в своей джинсовой куртке, одна рука лежит на груди, вторая так и осталась засунутой в карман, словно он ее оттуда вообще никогда не вынимает.

– Одетыми спят только бомжи! – заявила Вера спящему мужчине и начала расстегивать его куртку. – Кто же так отдыхает?

Она даже не подумала о том, что он может проснуться, настолько крепко он спал. Вера долго пыталась вытащить из кармана куртки его руку и, вытащив наконец, без всякого удивления обнаружила в ней пистолет. У такого мужчины, как он, обязательно должно было быть оружие.

Однако разжать сжимающую рукоятку пистолета ладонь ей не удалось, пальцы не хотели разгибаться и выпускать оружие. Хорошо, обшлага рукавов были на пуговицах, и ей удалось, стащив куртку с его плеч, протащить пистолет через рукав.

Куртка показалась ей чрезвычайно тяжелой. Она без всякого смущения исследовала ее карманы и обнаружила в них еще два пистолета, и уж тут-то она немало удивилась. В ее преставлении пистолет ассоциировался с образом настоящего мужчины, одного из тех, о ком рассказывала когда-то ее мать. Но сразу три пистолета! В этом было что-то избыточное, ненатуральное.

Это была загадка, над которой Вера даже не стала ломать голову, поскольку знала, что не сумеет ее разгадать. Как слово на незнакомом языке – его можно прочитать и даже написать самой, но что оно означает, понять все равно не удастся до тех пор, пока не найдешь его в словаре.

Но при виде пистолетов ощущение близких перемен в жизни усилилось. Мало того, Вере даже показалось, что она поняла, как строится ближайшее будущее человека, каким образом складывается его жизнь. Вот у этого мужчины всего три пистолета. Но два лежали в кармане, а один он сжимает в ладони и не выпускает из рук. Почему именно этот? Вере показалось, что пистолеты имеют символический смысл – от того, какой именно держит в руках этот мужчина, зависит, как сложится его жизнь. Странно, но Вера подумала не только о его жизни, но и о своей. И ее жизнь тоже сложится тем или иным образом, в зависимости от этого выбора.

Вера живо представила себя на развилке, стоящей, словно всем известный витязь, перед уходящими в разные стороны четырьмя дорогами. Она должна решить, по какой из них продолжить свой путь.

Нет! Главное не в том, что она должна решить. Главное – она может это решить, у нее есть возможность решить! А какой из путей она выберет, по какому из четырех вариантов сложится ее жизнь, это даже не важно, поскольку она все равно не знает, чем эти варианты оканчиваются. Камня, на котором высечены слова-подсказки, как перед витязем, перед ней нет: «Налево пойдешь – коня потеряешь, направо пойдешь – совсем пропадешь…»

Совсем пропасть она может только в одном случае – если ничего не сделает и будет, как и прежде, ждать, когда все само собой разрешится. Никогда и ничего не разрешится! Мать утащит ее с собой в могилу, только и всего. Верка всю жизнь будет барахтаться с мужиками в постели, чтобы иметь возможность покупать матери героин. Надолго ли хватит ее самой? Не опередит ли она мать? Может быть, и не опередит, но и отстанет ненадолго.

Не переставая думать о найденных ею пистолетах как о символах множественности жизненных вариантов, Вера полностью раздела мужчину, который подчинялся движениям ее рук, как сонный младенец. Она сняла с него всю одежду, включая белье, справедливо рассудив, что обнаженное тело отдыхает лучше. Да и гораздо приятнее спать обнаженным, считала она.

Она вновь перевернула мужчину на спину, его руку с пистолетом положила вдоль туловища, затем разделась сама и легла на вторую руку, прижавшись к спящему всем телом. Даже запах у этого мужчины был особенный, хотя от него, как и от всех мужчин, пахло табаком, одеколоном и потом. Однако голова у Верки слегка закружилась – запах тоже идеально соответствовал ее представлению о мужчине. Она втягивала его ноздрями, и по бедрам у нее пробегали мурашки.

Ни малейшего желания у нее не было. Она бы даже расстроилась, если бы он сейчас проснулся и начал ласкать ее, гладить ее тело. Она хотела только лежать рядом с этим мужчиной и испытывать очень редкое для нее в последние недели ощущение спокойствия и умиротворения.

Она хотела бы всегда спать на плече этого мужчины. С этой мыслью она и заснула.

Глава 5

Вера проснулась одновременно с мужчиной, на плече которого спала. Сладкое предчувствие начинающегося приключения наполнило все ее тело радостным томлением. Но она не спешила показывать, что проснулась. Ей очень хотелось узнать, как он будет себя вести дальше. От этого многое зависело, и в первую очередь – главное: не ошиблась ли она, посчитав его тем мужчиной, о встрече с которым мечтала с детства? Не начнет ли он суетиться, спешно искать свою одежду, судорожно одеваться, разыскивать свои железные смертоносные игрушки и испуганно озираться по сторонам?

Что ж, в таком случае она не станет ему мешать, она даже сделает вид, что не заметила его перепуганных метаний, и даст ему уйти. Это будет означать, что она в очередной раз ошиблась и приняла желаемое за действительность.

Мужчина несколько раз втянул в себя воздух. Вера знала, что он сейчас принюхивается к ее запаху, и ее наполнило волнение. Именно так он и должен реагировать, по ее представлениям, – прежде всего запах! Точно так же, как в древнем первобытном мире, где мужчины были все настоящими, поскольку не настоящие, слабые и безвольные просто погибали от рук тех, кто сильнее. Ощутить запах – древнейшая реакция – и это очень хорошо! В том, что осталось в человеке от первобытного мира, в том, что люди сумели сохранить в себе с древнейших времен, очень много подлинного, непридуманного.

«Теперь он должен на меня посмотреть, – подумала Вера, – а потом прислушаться к самому себе, нет ли для него опасности?»

Она почувствовала, как он повернул голову в ее сторону. Все правильно. Он услышал ее запах и захотел посмотреть на нее. Значит, ее запах ему понравился, иначе он просто отстранился бы, не взглянув в ее сторону. А теперь он разглядывает ее обнаженное тело. Наверняка его удивит, что и он обнажен тоже.

Его тело слегка напряглось и тут же вновь расслабилось, но Вера поняла, что это не от ощущения опасности, просто он проверял свои ощущения от прижавшегося к нему женского тела. И это тоже так и должно быть – сработала еще одна сигнальная система. Он постепенно включается в реальность и не испытывает при этом опасности. Вера была уверена, что сразу поймет, едва только в нем зародится ощущение опасности. Она привыкла общаться с мужчинами на физиологическом уровне и очень хорошо понимала язык тела. Сейчас мужчина разговаривал с ней именно на этом языке.

Напротив, она чувствовала в его теле интерес к себе, не сексуальный, а… Вера не знала, как это называется. Просто человеческий, что ли, интерес.

Принимая ее за спящую и стараясь ее не потревожить, мужчина вытащил из-под ее головы руку. Секунду помедлив, он сел. Сквозь опущенные ресницы Вера видела, что он поднял руку с пистолетом и удивленно посмотрел на оружие.

«Надо показать, что я все еще сплю! – подумала Вера. – Я вчера сделала слишком много, сегодня можно и не проявлять такую активность. Вчера он был слаб, словно раненный в драке зверь. Сегодня он отдохнул и должен сам быть инициативным. Все зависит от того, что он сейчас сделает».

«Все» – означало ее жизнь и ее будущее. Но в это Вера уже не имела права вмешиваться. Это должно было совершиться само, без ее участия. Свой шаг она уже сделала.

Она не стала «просыпаться», а только сладко потянулась, испытывая удовольствие от того, что он смотрит на ее обнаженное тело, распрямила затекшие ноги, зачмокала губами, пошевелила головой. Как и все женщины, она умела играть органично, когда этого требовали обстоятельства.

Вера повернулась, легла на спину. Ощущая легкость во всем теле от охватившего ее чувства полной свободы, она поскребла ногтями волосы на лобке и «забыла» руку между ног. Другую руку она положила себе на грудь, слегка сжала и замерла в расслабленной неподвижности. Дыхание ее было ровным и спокойным.

Пока она возилась, мужчина смотрел на нее. Потом он огляделся вокруг и заметил свою одежду. Одеваться он начал медленно и спокойно, без всякой суеты, словно это был его дом, его спальня, его женщина лежала на кровати и он просто собирался на работу, как делал это изо дня в день каждое утро. От его движений веяло обыденностью и уверенностью. Веру это еще более обрадовало, но и насторожило.

Мужчина не мог просто так одеться и уйти, пусть даже он сделает это спокойно и уверенно. Он должен был что-то совершить, чего Вера от него ждала. Если он этого не сделает, Вера будет считать, что она его нисколько не заинтересовала. Муторное предчувствие страданий от ощущения своей женской неполноценности заставило ее напрячься, и она едва не открыла глаза. Ее остановило только то, что мужчина, одеваясь, продолжал ее разглядывать. Вера следила за его взглядом.

Он несколько раз провел взглядом по ее телу, но на его лице ничего невозможно было прочитать. Вера смогла только понять, что его глаза чуть дольше задержались на ее бедрах. Остановил он взгляд и на черном треугольнике ее лобка. Но она не видела в нем того чувственного ажиотажа, с которым рассматривали ее тело другие мужчины. Они заставляли ее раздвигать ноги и тщательно, другого слова она не может подобрать, исследовали ее влагалище. А этого вовсе не интересовало… Он смотрел на ее лобок, как на «знак» женщины. Вера поняла, что ему просто приятно смотреть на ее тело и что он хочет смотреть на него еще и еще.