Жизнь как искусство встреч

На другой день он пригласил Николая Николаевича, обнял его и задним числом подписал заявление на отпуск.

…Вот вам и календарные даты – дни везения, исполнения обещаний, доброго отношения к ближнему… Согласитесь, похожие истории, которые может рассказать каждый из нас, будят размышления и даже актуальные аналогии. Эти сюжеты возникают «из миража, из ничего, из сумасбродства моего» – как в «Обыкновенном чуде». Или «из слез, из темноты, из бедного невежества былого» – как в «Иронии судьбы». Возьмите календарь – и они появятся.

Появятся – и растворятся снова.

Глава 2

Предметы второй необходимости

Больше чем полжизни тому назад, когда мое поколение рвануло с низкого старта, мало кто из нас верил в себя. Точнее, так: мы верили в свои силы и способности, но не надеялись, что нам воздастся по заслугам. Ты можешь вкалывать день и ночь и при этом никогда в жизни – ну просто никогда! – не сумеешь скопить денег на однокомнатный кооператив и жигулевскую «копейку». И тебя не выпустят в туристическую поездку даже в какую-нибудь Румынию, потому что старые большевики из партийной комиссии при райкоме не простят тебе развод. Пьянящий вкус юности смешивался со свинцовой слюной унижения, в глубине души мы были мизантропами и нигилистами.

Надо признать, что никто из нас никогда не оставался без прожиточного минимума по имени зарплата, не голодал и не ночевал на вокзале, не занашивал до дыр штиблеты и при высокой температуре мог вызвать участкового терапевта. Предметы первой необходимости у нас были, но душа просила второй, второй необходимости!

Что же отделяло нас от станции «жить можно» до станции «жить хорошо»?

Перво-наперво отсутствие собственной квартиры. Не проходной комнаты в родительской или тещиной двушке, а личного жилого помещения, где можно делать что душе угодно.

А если к квартире добавить дачу, пусть на шести сотках и хоть в ста километрах от Москвы, тогда уже образуются признаки буржуазной роскоши. Хотя зачем тебе дача, если ты не огородник, никто не понимал.

Конечно, до дачи удобнее всего доехать на автомобиле. Нужно покупать лотерейные билеты, других возможностей приобрести тачку у тебя нет и не надейся.

Очень важны и моральные факторы. Вот если дослужиться до номенклатурной должности, можно будет совать всем под нос «корочку» с магической надписью. И люди будут проявлять уважение, как к работнику ОБХСС.

При этом ты с семьей сможешь лечиться в особой поликлинике, где не надо будет высиживать очереди. А если вдруг тебя направят в командировку в братскую социалистическую страну, ты вернешься одетым с ног до головы во все заграничное.

Мы отчетливо сознавали, что мечтаем о недостижимом. Но вышло иначе. Капля камень точила, молодая прыть и честолюбивое рвение мало-помалу начали приносить результаты. Это сейчас кажется, что мы были крайне скромны в желаниях, принимали подачки за подарки, милостыню за милость. Тогда же гордыня наполняла наши души, и вожделенные знаки отличия поднимали нас к небесам.

Мучительница первая моя

Понимаю, насколько это не ново – сравнивать первый автомобиль с первой любовью, но все же тянет. Ведь эти оба-два – и одушевленное существо, и металлическая конструкция – складывают характер, формируют взгляд на мир. Так что очень важно встретить на пути того, кого надо. В смысле, правильный автомобиль.

Тут у каждого своя стезя. Кому-то папа отдал старую «Волгу» (смотри не разбей, убью), кому-то «папик» преподнес ключи от «Порше Кайен» (разобьешь – и фиг с ним). А один недотепа, ни разу не сидевший за рулем вплоть до начала кризиса среднего возраста, бросил вызов судьбе и приобрел микролитражный легковой автомобиль первой группы особо малого класса СеАз-1111. Авто называлось «Ока», а в качестве недотепы автор вывел самого себя.

За прошедшие с тех пор четверть века я сменил с десяток машин, но если вы спросите, с какой из них предпочел бы начать водительскую карьеру, отвечу без колебаний: с «Оки», и только с нее. Она одна в состоянии дать такое понимание диалектики, какое не почерпнешь и в трудах основоположников.

Включается память, и вот я еду по Москве начала 90-х. Еду на собственной машине – следовательно, я уже не лузер. Но эта машина – «Ока», значит, я и не орел. И может, мне солиднее передвигаться на метро, чем на тарантайке, имеющей к тому же инвалидные модификации. Но я не хочу в метро, я ведь купил машину. При этом сам давно не мальчик и требую к себе уважения. Но на парковке возле работы коллега говорит:

«Так вот, оказывается, куда ты почту складываешь». Оскорбляя коня, он оскорбляет хозяина. Грубить в ответ глупо, но и проглотить невозможно. И я легко, играючи, как Андрей Миронов в финале «Женитьбы Фигаро», произношу разученный монолог.

Ничего-то вы, пижоны, не понимаете. Мой почтовый ящик – натуральное чудо. Могу бросить на улице, не запирая, – никто не угонит. Даже сигнализация не нужна. Расход бензина копеечный, тут же всего два цилиндра. Весит как перышко, человека задавить невозможно. Однажды ночью заехал в кювет и в одиночку машину за бампер вытащил. В пробках не стою – пролезаю между автомобилями, или по разделительной полосе, или по тротуару. Вообще рассекаю, как хочу, а если гаишник остановит, я ему сходу: «Командир, платить нечем. Будь у меня деньги, ездил бы я на такой тачке?» Смеется и отпускает. Ни разу еще штраф не платил.

Так и только так блокируют насмешки. Им несть числа, но я всегда наготове. Пусть на дороге меня не уважают, но для повышения самооценки я сам провоцирую конфликты. Допустим, подрезаю пижонскую девятку цвета «мокрый асфальт», она в ответ прижимает меня к бордюру, разгневанный драйвер выходит повоспитывать козла из консервной банки, а тут сюрприз: из «Оки» является не хилый студентик или дряхлый дедушка, а здоровый дядька с актуальным аксессуаром вроде электрошокера, только что поступившего в открытую продажу (надо только не забыть снять очки и сделать морду ящиком). Вкупе с ненормативным вступительным словом это обычно производило неслабое впечатление.

Противиться унижению я научился даже на трассе. Переключаю комплекс неполноценности на манию величия, занимаю левый ряд и не уступаю «меринам» и «бумерам», путь гудят, мигают дальним светом и садятся на хвост. Мое дело – цепенея от ужаса, жать 140 кэмэ, а кто недоволен – пусть обгоняет справа.

Никто не должен видеть моих слез, когда все поголовно автосервисы Москвы отказываются чинить «Оку»; они не могут даже грамотно выставить сход-развал, отчего я в хлам, до проволоки корда, стираю новую резину, не поверите, всего за одну поездку на природу. Покрышек не напасешься, да и вообще с запчастями мука. Механизм автомобиля премудро собран из элементов «Нивы», 8-й модели «Жигулей», а также оригинальных деталей «Оки», которых днем с огнем не найти. Когда у меня, было дело, накрылся подшипник на ступице, машина стояла полгода, пока на серпуховском авторынке не встретился крепко поддатый мужик, откопавший бесценную деталь у себя на чердаке.

А однажды произошло чудо: в Коньково открылся салон-магазин персонально для «Оки». Там, помимо запчастей, можно было приобрести дизайнерские украшения: пупырчатый резиновый чехол для руля, набалдашник в виде львиной морды, венчающий рычаг коробки передач, подголовники и велюровые чехлы на сиденья, пластиковые колпаки для колес, косящие под литые диски, какие-то панорамные зеркала, коврики для багажника, брызговики, подкрылки и прочую дребедень, которая была мной немедленно куплена и прикручена по назначению. После чего сын, чуть не плача, сказал: «Папа, прекрати из «Оки» делать «Мерседес»!»

Последний пробег на «Оке» я отлично помню, это было 9 октября 1999 года. Мы с сыном съездили в Лужники на отборочный матч чемпионата Европы между Россией и Украиной, наши осрамились, автомобиль с горя фыркал и глох всю обратную дорогу и окончательно вырубился прямо перед ракушкой. Мы затолкали его внутрь, а когда через год открыли и я сунул ногу в кабину, проржавевшее днище под ногой провалилось. И тогда я сказал: все, хватит.

Машина был продана за бешеные деньги – 100 долларов США. Ее увезли в какую-то деревню, заварили дно, и, говорят, она до сих пор рассекает по дорогам Подмосковья. Чему я очень рад, поскольку до сих пор нежно люблю свое первое транспортное средство, называю его ласковым именем «Акулина» и всячески благодарю за то, что оно продемонстрировало мне последний круг эксплуатационного ада, после чего пугать автовладельца просто нечем.

Часы на все время

В реестре знаков доблести наиболее доступными были наручные часы. На жаргоне – котлы. Не советские, вестимо, не «Слава» – «Луч» – «Полет», а заграничные. То есть японские, – других попросту не водилось, о швейцарских мы только слышали. Такие часы можно было купить в комке – в комиссионном магазине, куда их сдавали дипломаты и разные прочие торгпреды.

Скопив за полгода 170 рублей, я отправился за часами, взяв с собой приятеля, который уверял, что в этом деле понимает. Комок размещался в конце Ленинского проспекта. Был февраль, жуткий мороз, даже в магазине изо рта шел пар, сквозь который поблескивали на прилавке две «Сейки» и два «Ориента».

Самая дорогая «Сейка» за 200 рублей была очень хороша, но я не дотягивал целых 30 единиц; ее сестрица за 160 была попроще, зато укладывалась в бюджет и даже оставалась десятка, чтобы отметить знатную покупку. Еще за 160 и за 140 рублей шли «Ориенты»; первые были неплохи, а вот вторые совсем не глянулись – форма овальная, не мужская, циферблат блеклого серо-зеленого цвета и царапина на боку. Не то.

«Вопрос надо обдумать, предварительно согревшись», – сказал приятель и завел меня в соседнее заведение общепита, где за полчаса мы просвистели 13 рублей, и часы за 160 стали недоступны. «Бери «Ориент» за 140, мировые котлы, – надавил приятель. – И еще восемь рублей останется».

Я надел часы и окинул запястье помутившимся взором. Овал – а что, даже оригинально. Серо-зеленый циферблат – под коричневый костюм будет неплохо. А царапина почти не заметна. Да и что раздумывать-то, когда выбор прост – или берешь эти часы, или уходишь пустой. В последнем случае высока вероятность, что приятель по дороге разведет еще рублей на тридцать, – тогда начинай копить сначала. И я сказал: «Выписывайте».

На следующий день часам был устроен тест на чьем-то шумном и многолюдном дне рождения. Я демонстративно жестикулировал левой рукой, а во время танцев (был в прежние времена такой обязательный атрибут домашнего праздника) снял пиджак и подвернул манжеты, выставив на обозрение обновку. Но гады-гости даже глазом не повели и словом не обмолвились. Мои японские ходики просто не заметили. Или не заценили. Какая боль, какая боль.

Я носил эти часы еще восемь лет, совершенно их не любя. Каждое утро, застегивая браслет, злился на форму, цвет и царапину и вспоминал те бездарно потраченные 13 рублей, они были мне костью в горле, бельмом в глазу, гвоздем в пятой точке. Сменить часы на вполне симпатичную «Славу» не позволяла гордыня, копить же на новые япошки было глупо, – а «Ориент»-то куда денешь? Тогда не было такого, чтобы переодевать котлы, подбирая кожаный ремешок под обувь или совмещать цвет корпуса с металлической оправой очков и замком портфеля. То т, кто желал считаться преуспевающим денди, вполне обходился одними-единственными часами. Это были часы на все время. Но японские. Но одни.

Злосчастный «Ориент» по сей день валяется в коробке со старым хламом, время от времени попадаясь мне на глаза и напоминая о давней ошибке, стоившей столько крови. Выкинуть бы его к чертям, но до сих пор в голове не укладывается: как это так – выкинуть японские часы?

Квартира дороже денег

Среди дорогих сердцу воспоминаний многие хранят историю получения первой квартиры. Такого, знаете ли, судьбоносного жилища, которое подняло вас в чужих и своих глазах, открыло чудесные перспективы (к примеру, отделиться от родителей или родить второго ребенка). В Стране Советов именно жилплощадь была мерилом судьбы, и значила она больше, чем деньги, карьера и здоровье.

При этом жилье не имело денежного эквивалента, никаких вам рынка и цены квадратного метра. Квартиру получали бесплатно (жилищные кооперативы не в счет, они для избранных), и возникал парадокс: можно было иметь деньги, но не иметь хаты, а можно и наоборот. Существовал, впрочем, особый вариант: ни денег, ни квартиры.

Но мы возьмем случай усредненный и автору наиболее близкий. Итак, ваша семья (вы, жена, сын-подросток и теща) живет в хрущевской двушке. Коридор с ноготок, крохотная кухня, совмещенный санузел, смежные комнаты и качающийся балкончик. Теща любит повторять, что другие хуже живут. Но вы-то знаете, что есть и иные другие и что вам надо туда, к ним.

Шансов, однако, мало. Чтобы государство признало вас нуждающимся в улучшении жилищных условий, нужно иметь не более 7 квадратных метров на нос. А ваша площадь составляет 29 метров, соответственно, на каждого приходится 7,25 «квадрата». И вот эти 0,25, проклятые микроскопические излишки, навсегда выпихивают вас из очереди на квартиру. На государство надежды больше нет, рассчитывайте только на себя.

Как на грех, и на службе у вас нет жилого фонда для сотрудников, и вы устремляетесь на поиски работы, где вам дадут хотя бы смутное обещание. А найдя перспективный вариант, вкалываете на износ, доказывая начальству, что вас терять нельзя. Идут годы, вы все доказали и пишете наконец прошение о выделении трехкомнатной квартиры. Но случайно краем уха слышите, что люди с болезнями, входящими в некий список, имеют законное право на отдельную комнату.

И вы тащите тещу в районную поликлинику, хватаете ее историю болезни и обнаруживаете, что в букете болячек есть нужный цветок. Справки, подписи, круглые и треугольные печати, – и вот вы уже просите выделить вам четырехкомнатную квартиру. Начальство хмурится, но вы сходу совершаете парочку производственных подвигов и получаете нужное решение.

Близится сдача дома, нужно собрать уйму бумаг, в том числе документ о том, что ваша старая квартира отойдет организации, выделившей новое жилье. И тут – засада. Ваша семья проживает в ведомственном доме, принадлежащем заводу, на котором некогда работал ваш покойный тесть. И теперь завод не хочет отдавать освобождаемое вами жилище, на что имеет полное право. Вы в сотый раз пытаетесь объяснить, что если останетесь в прежней квартире, она по-любому заводу не достанется, но тщетно. Гадское промпредприятие, вечно не выполняющее план, всю вашу жизнь пускает под откос.

Тут бы дать взятку председателю профкома, отвечающему за жилищные вопросы, но у вас, беда бедовая, нет нужных денег, а соблазны в виде билетов на Таганку или пятитомника Дюма, вырученного в обмен на сданную макулатуру, не вызывают встречного расположения. И лишь обещание удавиться на заводских воротах, разъяснив в предсмертной записке, кого следует привлечь к ответу, смягчает трусоватое производственное сердце.

Наступает момент истины: вы со смотровым ордером входите в пустые четырехкомнатные апартаменты – вымученные, выстраданные, завоеванные. Усаживаетесь на немытом подоконнике и откупориваете советское шампанское. Имеете право, вы победитель. Пока государство со скрипом выполняет обещание предоставить каждой семье отдельную квартиру, вы успешно выполнили личную жилищную программу. Жажда собственных квадратных метров сделала вас другим человеком – превосходным работником, неутомимым организатором собственных побед, с твердой волей и умением терпеть, ждать и действовать через не хочу и не могу.

Гл от ая пузырьки, вы еще не знаете, что триумф будет недолгим, ибо семейные трещины, обозначившиеся в тесной хрущевской двушке, на улучшенной территории не пожелают зарастать, и вскоре вас ожидает развод с разменом квартиры, которую вы даже не успели обставить.

Охота к перемене мест

Итак, вы прошли развод, надо разъезжаться. Изрядная квадратура хаты позволяет учесть интересы сторон, пусть даже и урезанные. Все лучше, чем идти на улицу. Бывшая жена, правда, высказывается в том смысле, что если вы порядочный человек, то должны все оставить и удалиться, забрав лишь нательные вещи. Теща и сын-подросток согласно молчат. Однако, вы полагаете, что идущая под размен квартира – плод исключительно ваших заслуг, и по справедливости вам полагается чуть больше, чем ничего.

Сегодня в подобном случае выход ясен: продаешь одну квартиру и взамен покупаешь две другие. Но, когда жилье было не вашей, а государственной собственностью, действовали иные схемы – обменные. Как можно разменять четырехкомнатную квартиру? На трехкомнатную и однокомнатную? Ишь чего захотели! На трехкомнатную и комнату в коммуналке. Но это не устраивает вас. Тогда на однокомнатную и двухкомнатную. Но на это не соглашается жена.