Выстрел из прошлого

– В районе Мусан. Это в пятнадцати километрах от Кабула.

– Я знаю, где это, – покивал Тараненко, подливая в пиалу гостьи горячего чая. Он помнил строки из донесения ГРУ в адрес советского руководства в сентябре 1980 года: «В районе Мусан американские советники и специалисты принимают непосредственное участие в обучении мятежников тактике ведения боевых действий. За три неполных месяца США поставили афганской контрреволюции вооружения на сумму четыре с половиной миллиона долларов». Также в донесении, свидетельствующем об «отменной работе советской разведки», говорилось о поставках тысяч химических гранат, которые «были распределены между представителями мятежников для использования в боевых действиях на территории ДРА».

– Где Бектемиров назначил повторную встречу?

– Там же, в Мусане.

– Бектемиров не стесняется в выборе средств. Для него взять заложника – что сморкнуться. Мне не хочется рисковать тобой, но я рискну.

Это заявление вызвало улыбку у обоих. Генерал продолжил:

– Связник или переговорщик, неважно, станет для Бектемирова гарантией честных переговоров. Надеюсь, ты это понимаешь.

Сергею Тараненко было очень выгодно ограничиться в этом деле минимумом игроков. Чиркова устраивала его и как информатор, и как связник, и как переговорщик. Не много ли для одного человека? Нет, был уверен Тараненко. Чиркова не простая смертная, она принадлежит к особому сословию разведчиков. Уникальная способность не пропадает с годами, может быть, даже укрепляется.

Он думал об этом в то время, когда капитан Ольга Чиркова возвращалась на самолете в Кабул. Не переставал думать и в тот момент, когда в пятнадцати километрах от столицы Афганистана четверо вооруженных людей наставили на женщину автоматы, а Бектемиров коротко приказал ей, резко кивнув головой на «уазик»-«батон»:

– Садись в машину. Дорога в Термез долгая, и ты расскажешь все, даже то, о чем не знаешь.

Генерал Тараненко знал, по меньшей мере, два места, куда мог обратиться Бектемиров за консультациями, а в дальнейшем и получить там инструкции. Это, во-первых, американский учебный центр, дислоцированный в районе деревни Сарабруд, что в сорока километрах от Кветты, Пакистан. В 1980 году, когда было завершено строительство центра, там работали около двадцати американских советников. Они обучали афганцев тактике и методам ведения партизанской войны. Из официальной справки следовало, что «после подготовки лица, показавшие наиболее высокие результаты, направляются для продолжения учебы в США сроком на один год». За четыре года американский лагерь вырос и даже стал исполнять некоторые представительские функции американской разведки.

Вторая база с консульскими функциями находилась в Пешаваре.

И когда капитан Чиркова не вышла на связь, а спустя двенадцать часов из батальона связи в Теплом Стане пришло тревожное известие об исчезновении разведчика-топографа, генерал Тараненко не смог сдержать самодовольной улыбки: Бектемиров обратился за помощью к американцам и получил от них «добро». И он стал ожидать оговоренную с Чирковой дату: следующая среда в городище старого Термеза, в том месте, где днями ранее Мурджалол Бектемиров встречался с неким Афгани. Чиркова, назвав Бектемирову место и время встречи с генералом, согласно жанру, уже ничего изменить не могла.

Операция из силового русла плавно перетекала в дипломатическое: генералу предстояли переговоры с деловым партнером. К тому же он страховал группу спецназа, и никто другой не смог бы прикрыть ее в случае непредвиденных обстоятельств.

11

Сергей Тараненко и Мурджалол Бектемиров встретились в городище старого Термеза. Это место генерал назвал географической загадкой. Отсюда ринулись в Афган около сотни военных соединений, чтобы стать «ограниченным контингентом». Следом в афганский Хайратон последовали Бектемиров и его братья. Здесь встретились Бектемиров и Тараненко, один из руководителей повстанцев и не последний человек в советском разведсообществе.

Насколько мог судить генерал, попытка Бектемирова и его людей выдать себя за местных жителей удалась. Впрочем, Бектемиров родился здесь, а на сторону повстанцев перешел в конце 1979 года, когда был доукомплектован до полного штата и прибыл в Термез понтонно-мостовой полк Киевского военного округа.

– Здравствуй, Мурджалол, – с неповторимой улыбкой приветствовал туркмена Тараненко.

Бектемиров был одет в старые брюки с вытянутыми коленями, задрипанный пиджак. Под одеждой угадывались очертания жесткой кобуры-приклада «стечкина», которую туркмен носил через плечо. Борода представляла собой двухнедельную щетину, под глазами синеватые круги.

– Ну и видок у тебя, – хмыкнул генерал. – Вчерашний вечер удался, верно?

– Что верно, то верно, – отозвался Бектемиров, мелко покивав. – Ты ведь генерал? Генерал Тараненко? Генерал Советской армии?

– Кто бы сомневался, только не ты. Иначе я прождал бы контрольный час и развернул лыжи. Ты согласился на встречу, и вот ты здесь, это и есть ответ на твои вопросы. Но я отвечу конкретно: я генерал Советской армии.

– Не вижу логики в твоем поступке.

– Мир перевернулся, Мурджалол.

– Вот как?

– Ага. Я разведчик. И даже знаю, о чем ты мечтаешь. Но твоим мечтам не суждено сбыться: в этих краях война поселилась надолго. Не будет нас с тобой, придут другие, те, кому выгодно поддерживать огонь в очаге. Им будет наплевать, кто развел его, кому весело было смотреть, как горит дом соседа. Кстати, где мой человек?

Бектемиров, не сводя глаз с генерала, жестом руки отдал распоряжение. Боевики, стоящие за ним плотной стеной, расступились, пропуская двух человек. Коренастый туркмен, вооруженный ножом, демонстративно приставил к горлу Чирковой лезвие и надавил.

– Убери зубочистку, – распорядился Бектемиров. – Она и так напугана.

– Речь не о ней, правда? – спросил генерал. И обратился к Чирковой: – Как с тобой обращались?

– Как с пленницей, – лаконично ответила женщина. Она округлила глаза, ничего не понимая. Она с оторопью смотрела на генерала – тот остался непроницаем, когда Бектемиров приказал увести ее. Как же так, недоумевала она, рискуя всем: своей жизнью, будущим своей семьи. Не будет ее, кем вырастет ее сын? И ради чего? Вот сейчас поняла, что не согласилась бы на предложение генерала даже ради всего святого. В эти слова она вложила такой глубокий смысл, что не могла объять его разумом, отчего на глаза проступили слезы.

«Он предал меня, он предал меня», – вихрем крутилось у нее в голове. Боевик развернул ее и подтолкнул в спину: «Пошла!» Она сделала шаг и повернула голову, рискуя свернуть шею, в сторону генерала. В ее глазах застыло проклятие, и она едва не плюнула в его сторону, едва не выкрикнула: «Сволочь! Мразь!» Она вовремя остановилась, прочитав в еле приметном жесте Тараненко: «Молчи». Она сломает ему игру. Как только Бектемиров увидит, что генералу на заложницу наплевать, он откажется от сделки. Стороны не придут к согласию, и ей конец в любом случае. Если она останется в руках Бектемирова, то ненадолго: с ней поиграют и пустят в расход. Если она вернется, то Тараненко сломает ей жизнь. Он не станет убивать, но сделает ее жизнь невыносимой, невыносимой настолько, что она сама наложит на себя руки.

Тараненко не собирался уламывать Бектемирова на сделку – он был заинтересован в ней, и все же несколько слов в этом ключе прозвучали.

– В Афгане ни тебе, ни тебе подобным жизни не видать. Тебя ждет либо изгнание в Иране, – он указал рукой вправо, – и более или менее спокойная жизнь, либо жизнь беспокойная в Пакистане, – жест в сторону границы с Афганистаном, но подразумевая юго-восточные рубежи. – Лови момент, Мурджалол, и принимай мое предложение. Ты сорвешь приличный куш, перепродав снаряды и мины в Иран или Пакистан. Можешь оставить их себе. Здесь, в Туркменистане, в стране басмачей, мощное оружие никогда не было лишним. Это все.

– Слава Аллаху. Я просил его, чтобы ты закончил поскорей.

Тараненко снова одарил Бектемирова усмешкой:

– Коран – твоя конституция. Пророк – твой вождь. Смерть во славу Аллаха – твое самое горячее желание. И вот ты, стоя на этом фундаменте, чего-то просишь у бога. Ничего не проси у него, иначе он даст больше, чем ты просишь.

12

«Уралы» стояли в железнодорожном пакгаузе, охраняемом командой Инсарова днем и ночью. Фундаментные блоки, из которых был возведен этот склад, защищали от солнца и не позволяли раскаляться воздуху внутри. Но внутри кабины «Урала», который в списке Михаила Шульгина проходил под номером один, было душно.

Шульц выбрался из кабины, где провел около часа, возясь со спидометром. Он походил на механика автосервиса, докладывающего клиенту о неполадках в машине, каким способом их удалось устранить и на сколько похудеет его кошелек.

– Один готов, – доложил он командиру. – Давай сверим цифры, чтобы не было недоразумений.

– Давай, – согласился капитан.

Шульц сел на подножку, прикурил и расправил на колене листок бумаги с записями. Инсаров пристроился рядом.

– До Мазари-Шарифа восемьдесят километров. Машины не доезжают до города пятнадцать-двадцать километров, где Бектемиров расплачивается с нами, и это наши условия. Но место передачи может быть за городом, а это лишние сорок километров. То есть счетчик на спидометре намотает сто двадцать километров.

Шульгин оригинально подошел к заданию генерала, которое сводилось к уничтожению товара и свидетелей, и вместо часового механизма решил использовать счетчик спидометра. Замедлители мин любого типа не годились в принципе, поскольку их, поставленных на завод, остановить было нельзя. Бектемиров и его «воины Аллаха» могли проверить каждый ящик со снарядами, общий вес которых составлял восемь тонн, но вряд ли генерал позволит ему разгружать, а потом загружать ядерные заряды, ибо причин можно было выдвинуть множество. Столько же причин мог найти Бектемиров, чтобы остановить колонну на любом отрезке пути. Он не слепой и сможет увидеть беспокойство в поведении советских спецназовцев, сопровождающих груз, по прошествии часа, а может быть, и двух.

Существовал и более простой способ избавиться от груза и свидетелей: последних убить, а заряды взорвать. Только в открытом бою жертв не миновать, и этот вариант даже не обсуждался.

– Сто двадцать километров, – повторил вслед за товарищем Виктор Инсаров. – Это предельное расстояние в переговорах Тараненко и Бектемирова, на большее генерал не согласится. Дадим басмачам уйти еще на двадцать километров.

– То есть получается сто сорок. Лады. Сделаю. Мне еще минут двадцать нужно на этот грузовик, и минут за сорок я управлюсь с другим. Останется провести провода в кузов и замаскировать их.

– Тебе нужны элементы питания к минам?

– Нет, – покачал головой Шульц, затаптывая окурок. – Подведу к взрывателям провода от аккумуляторов машин.

– Остроумно.