Белое солнце России

– В гостиной. Там у нас вечернее собрание, – прошептал парень, да так тихо, что Назарову пришлось заставить его повторить. В этот момент из дома донесся звон стаканов.

– Хорошее у вас собрание. Где Лариса?

– Барская поблядушка, что ли?

Болезненный тычок в бок объяснил парню, что он должен осторожней выбирать выражения.

– Извините, дяденька. Ее наш председатель приказал в башне запереть, чтобы никто не обидел.

– Ты знаешь, как до башни добраться?

– Не-е. Я в зиминской усадьбе всего неделю как поселился.

– Тогда пошли. – И Назаров, продолжая держать парня за горло, осторожно двинулся к дому.

Они взошли на крыльцо и приблизились к раскрытой двери. В этот момент пленник, видимо, ободренный знакомыми голосами, раздававшимися из гостиной, рванулся из назаровских рук, пытаясь крикнуть «караул». Ничего хорошего эта затея ему не принесла. Назаров тотчас сжал пальцы на его горле и два раза двинул головой о стенку. Тело парня потеряло природную устойчивость и сползло по стенке вниз.

Назаров вынул нож, отрезал кусок от шинели пленника. Через минуту во рту у парня торчал кляп, а руки были связаны. Оставив неподвижное тело возле крыльца, Назаров поднялся по ступенькам и оказался в Усадьбе.

В прихожей, которая с легкой руки архитектора-британца называлась мудреным словом «холл», было просторно и темно. Налево, в гостиную, вел широкий коридор, его дальний конец был озарен отсветом ламп, освещавших комбедовскую пирушку. Назаров на минутку остановился, припоминая рассказы Тимохи Баранова об Усадьбе. Здесь должна быть лестница. Вроде бы немного пройти направо. А там и наверх.

Из раздумий его вывел скрип открывшейся, невидимой в темноте двери, и Назаров нос к носу столкнулся с невысоким мужичком, державшим в одной руке лампу, а в другой – корзину с разной закуской. Изо рта у мужика торчал здоровенный ломоть ветчины – видно, он решил удовлетворить голод еще по дороге. Сделать это ему не удалось, так как от удара под ребра мужик тотчас согнулся и раскрыл рот, чтобы набрать побольше воздуха. Ветчина мягко шлепнулась на пол. Рядом с ней упала корзина, по коридору разнесся глуховатый звон разбившихся крынок. Лампу постигла бы та же участь, не подхвати ее Назаров. Другой рукой он выхватил финку, и мужик почувствовал под подбородком неприятный холодок, а потом и легкий укол.

– Вавила! – раздалось из гостиной. – Ты что, курвин сын, всю сметану побил?

– Вавила, – сказал Назаров, быстро поставив лампу на пол и взяв своего противника за волосы освободившейся рукой. – Жить хочешь?

– Да. – Вавила протрезвел мгновенно и уже сообразил, что за штучка уперлась ему в горло.

– Тогда крикни, что задержишься немножко. Скажешь не то, что надо, – понимаешь, что будет, не дурак.

– Товарищи, я тут всю провизию просыпал, и не собрать! Лучше я в погреб обратно схожу, – во всю глотку, истово заорал Вавила.

– Послали болвана, – донеслось из гостиной. – Он всю нашу жратву растрясет. Мы тебя в село за салом отправим.

Комбедовцы еще пару минут костерили Вавилу. Но вскоре крики замолкли – видимо, зиминские красногвардейцы переключились на более интересное занятие.

Назаров оттащил Вавилу на несколько шагов в сторону, продолжая демонстрировать пленнику, что нож – по-прежнему у горла.

– А теперь расскажи, где Лариса. Только тихо.

– Ее на этой самой колокольне заперли, что над домом поставлена.

– Охрана?

– Один паренек с ружьем стоит. Никого, кроме товарища Слепака, к ней пускать не велено.

– Как туда пройти?

– Вот рядом лестница. По ней подняться, и там такой домашний проулок.

– Коридор, что ли? – спросил Назаров.

– Ну да, колидор. Надо этим колидором пройти, пока в последнюю стенку не упрешься, а там – лестница наверх. Я сам ее туда с товарищами отводил и запомнил.

– Ну, пока, Вавила. Повезло тебе сегодня, дураку.

Пока Вавила соображал, в каком же смысле ему сегодня повезло, Назаров убрал нож, взял мужика за шиворот обеими руками и умело стукнул его затылком о стену, как обходился он прежде с австрийскими и турецкими часовыми. После этого он оттащил Вавилу под лестницу, а сам направился наверх.

* * *

Полнотелая луна уже поднялась над селом. Ее свет падал из окон на лестничные ступени и даже освещал коридор, так как двери комнат (кроме барского кабинета) были распахнуты настежь. По всему второму этажу проходила анфилада, позволявшая гостям переходить из комнаты в комнату, однако для слуг существовал коридор, дабы, бегая с подносами, они не мешали гостям. По полутемному коридору как раз и шел Назаров своим давно выработанным шагом, почти не производящим шума. Посередине коридора он остановился, присел и приподнял ножом одну из половиц. Под ней он укрепил лимонку, вынул чеку и привязал веревку к кольцу. Другой ее конец он привязал к дверной ручке запертого барского кабинета. До ближайшей распахнутой двери в одну из комнат было три шага. На обратном пути разрядить ловушку труда не составит, зато теперь никто за спину не зайдет.

Напуганный Вавила не обманул: в конце коридора действительно была узкая деревянная лестница, ведущая на чердак, точнее туда, где в любом нормальном доме был бы чердак. Однако, благодаря стараниям чудака-британца, под крышей находился широкий, хотя и очень низкий коридор, который упирался в винтовую лестницу. Перед ней на табурете клевал носом часовой. При виде Назарова он тотчас вскочил и схватился за винтовку, прислоненную к стене.

– Тихо, – сказал Назаров, плавным движением вынимая пистолет. – Смена пришла.

– Стой, стой! – крикнул парень, бедный батрачонок Лешка, поднимая винтовку. – Караул, товарищи! Бандиты!

– Спокойно, дурак. – Назаровский пистолет был направлен Лешке в грудь. – Жить не хочешь?

Однако Лешка не хотел жить, а хотел исполнить долг часового. Он неумело передернул затвор и навел винтовку на Назарова. Противников разделяло шагов десять, и Назаров, увидев, как Лешкин палец ищет спусковой крючок, понял, что времени у него одна секунда…

Первая пуля отбросила Лешку к стене. Однако он, с пробитой грудью, все еще не выпускал винтовку из рук. Вторая пуля прошила ему голову, и парень вместе со своим оружием опустился на грязный пол.

– Вот дурень, – сказал Назаров, подойдя к нему. – И мне помешал, и для себя сделал глупость. А мог бы жить и жить.

Федор по привычке нагнулся к мертвому телу, но ни гранат, ни пистолета на бывшем бойце не было. Перешагнув через него, Назаров подошел к подножию отвесной лестницы, ведущей в башенку. Там он оставил лампу, которая светила убитому часовому, и через пару секунд оказался наверху. Даже романтическому проектировщику башни не могло прийти в голову, что в ней будут держать пленных красавиц, поэтому комбедовцам пришлось самим приколачивать две скобы, между которыми была вставлена палка, не позволявшая открыть люк изнутри. Назаров выбил ее и, приподняв крышку, одним прыжком очутился в башне.

Перед ним стояла Лариса с доской в руках. Из доски торчал здоровенный гвоздь, который пробил бы любую черепушку.

– Федор Иванович! – крикнула она и обняла Назарова. – Дождалась, знала, что вы придете.

– Времени нет, Лариса, – быстро ответил ей Назаров. – Я всех местных гоблинов всполошил, так что уходить надо поскорее. Вы подскажете, как выйти, если по главной лестнице будет не пробиться?

– По винтовой лестнице надо. Она прямо в подвал ведет.

– Ладно. Там придумаем. Пошли скорей.

И верно, надо было трогаться в путь, так как снизу уже раздавались крики и топот комбедовцев, бросившихся наверх.

* * *

– Банда в доме! – крикнул Сенька Слепак, вскакивая из-за стола. Толпа комбедовцев, матерясь и вооружаясь на ходу, выкатилась из гостиной. Добежав до лестницы, Витька Топоров обо что-то споткнулся.

– А-а! Так это Вавила. Кто тебя скрутил?

– Как там его… ох, башка гудить! Назаров это… который с фронтов возвернулся.