Один

– Пожалуй, – согласился Димка, не слишком, впрочем, довольный моей компанией; он, как-никак, рассчитывал остаться с Олей наедине – у него все на простецкой конопатой роже читалось. Проницательная Катя это, конечно, тоже заметила, ухмыльнулась, подмигнула мне. И я, забывшись, чуть было ей не ответил, но вовремя спохватился, набычился, отвернулся.

Да как она вообще могла?! С Минтаем! После всего, что между нами было! Да еще тут, когда я находился, можно сказать, за стенкой!..

Я украдкой на нее глянул.

Она продолжала на меня смотреть – пристально, прямо, с улыбкой, с любопытством.

Я вспыхнул, опустил взгляд. Сказал сердито, швабру свою тиская, будто стараясь ее задушить:

– Ладно, хватит тут мяться, пошли уже.

Сейчас я в толпу зомби был готов ворваться, лишь бы не стоять здесь, рядом с веселящейся изменницей. Вот и вышло, что в первую дверь постучал я – сильно постучал, крепко – не рукой, а рукоятью швабры. Прислушался: тишина, как в склепе. Стукнул еще раз. Прокричал:

– Есть там кто?!

В соседнюю дверь забарабанил Димка. Оля стояла рядом с ним, заметно смущалась, – должно быть, представляла, что будет говорить, если на шум из чужой квартиры выглянут незнакомые люди и спросят, какого черта мы тут делаем. Еще больше смущалась Таня – она была похожа на улитку, готовую спрятаться в раковину, и у меня, помню, даже сомнение тогда возникло, разумно ли мы поступили, оставив ее одну сторожить наши тылы, наш единственный путь к отступлению.

А может, это не сомнение было, а предчувствие. Ведь и часа потом не прошло, как мы оказались в ловушке.

Пока же мы бесстрашно стучали в запертые двери, кричали, прислушивались, не раздастся ли какой звук с той стороны. И шли выше, на следующий этаж. Удивлялись вслух, куда могли деться соседи; гадали, почему может быть такая тишина – то ли мы пропустили эвакуацию, то ли все затаились, то ли вымерли разом? Иногда нам казалось, что по ту сторону двери, притаившись, кто-то стоит. Один раз мы слышали какой-то шум, будто упало что-то тяжелое, но не твердое. Пару раз нам чудилось, что кто-то трудно и неровно дышит, прислонившись к двери. А подходя к одной из квартир на двенадцатом этаже, мы успели заметить, как медленно опустилась, а потом так же медленно поднялась дверная ручка, но запертая дверь так и осталась закрытой, и у нас сложилось ощущение, что кто-то просто не может справиться с замком. Мы стучали, звали, просили ответить, спрашивали, что вообще произошло, говорили, что нам нужна помощь, и сами обещали помочь… Никто не отозвался, не откликнулся – ни здесь, ни раньше, ни позже.

Мы прошли уже шесть этажей, считая от нашего, и планировали подняться на седьмой, когда внизу раздался истошный визг. Мы почему-то сразу поняли, что это визжит Таня.

– Бежим! – рявкнул Димка, но его запоздавшая команда была лишней – мы уже неслись вниз, прыгая сразу через несколько ступенек, на поворотах хватаясь за громыхающие перила. Я опередил Димку на целый пролет и первый увидел Таню. Она стояла там, где мы ее оставили; лицо ее выражало крайнюю степень ужаса – у меня волосы на загривке поднялись дыбом, и в животе похолодело, когда я заглянул в ее широко открытые глаза. Таня уже не визжала, из ее перекошенного рта вырывался сдавленный сип, а в горле будто клокотала кипящая вода. Тот, кто напугал девушку, находился здесь же, на площадке – в трех шагах от Тани. Он не двигался, словно оглушенный ее визгом. Дурно пахнущий, грязный с ног до головы, с разбитым опухшим лицом, похожим на страшную маску – он стоял, чуть покачиваясь, и тихо жутко похрюкивал. Его мутные заплывшие глаза ничего не выражали – больше всего они походили на потускневшие поцарапанные пуговицы. Гадать, откуда взялось это существо, не приходилось – дверь в квартиру напротив была распахнута настежь; именно с этой квартиры мы начинали обход, именно в эту дверь я стучал ручкой швабры. Из могильно-черного проема тянуло затхлой кислятиной.

Я прыгнул между Таней и страшным подобием человека, выставил перед собой швабру. В тот же миг Димка слетел со ступеней, мигом оценил обстановку и вскинул «Осу», держа ее двумя руками.

Внизу звонко шлепали фирменные ботинки Минтая – он тоже спешил на крик. Гремели и лязгали перила.

Голова жуткого человека медленно повернулась, глаза-пуговицы уставились на Димку. Открылся окровавленный рот:

– Ты чо, Демон?

Я не поверил своим ушам – существо разговаривало.

– Серый? – неуверенно пробормотал Димка.

– Ну, Серый, и чо? Не признал, что ли, корефана? Попутал, да? Да убери ты волыну свою тупорылую, чо!

Димка опустил «Осу». Глупо ухмыляясь, спросил:

– Ты в зеркало-то свою рожу видел? Тебе «Оскара» за спецэффекты давать можно!

На лестнице показался Минтай. Он остановился на ступеньках, тяжело дыша, нас разглядывая, пытаясь понять, что тут происходит. Придержал за руку подоспевшую Катю.

– Это он, – шепнула мне Оля. – Это его мы видели в глазок.

Я вспомнил, что Димка рассказывал про самогонщика Серегу и про его жену, сгоревшую в постели.

– Все нормально, – шепнул я Оле в ответ. – Уведи Таню, успокой. Подождите нас дома.

– Хорошо.

– Ну что тут у вас? – решился подать голос Минтай.

– Да вот, сосед нашелся, – сказал Димка. – Только он, по ходу, и сам ничего не знает.

– Крест на пузе! – подтвердил опухший сосед. – А я чо вышел-то. У меня там в туалете хрень какая-то. Вы бы глянули, может, подмогнули бы по-соседски, а? Я налью за беспокойство, у меня осталось.

– А что там у тебя в туалете? – подозрительно поинтересовался Димка.

– Да чушка какая-то. Я уж ее ножиком потыкал – а все равно не понял, что это за хрень такая.

– Чушка? – переспросил Димка. – Слушай, а ты там, случаем, никого не прирезал?

– Не-е! – замахал руками Серый. – Чо я, отмороженный какой? Чушка там! Вот с тебя ростом, – он показал на меня.

– Ладно, – решил за нас всех Димка. – Пойдем, глянем. Но только быстро.

* * *

Серега пил неделю без просыху: начал у своего приятеля Славика, живущего в частном доме за гаражным массивом, закончил в своей квартире. Что было между началом и концом, он помнил смутно. Хорошо помнилась только ночная уличная драка возле киоска, в которой какие-то малолетние наглые ушлепки расквасили Сереге лицо, намяли бока и облегчили его карманы. Крепко побитый Серега, немного отлежавшись за киоском, приковылял домой, где его дожидались приятели, – их, вроде, было уже пятеро. Подлечив пострадавшего хозяина спиртным, гости возжелали мести, но дальше разговоров дело, кажется, не пошло. Еще Сереге неясно помнились какие-то предупреждения по телевизору – Славик постоянно ругался, что выходной день, а глядеть нечего, и кидался в экран килькой пряного посола, цепляя ее пластмассовой вилкой.

Потом был очередной провал.

Очнулся Серега в тихой пустой квартире: электричества не было, радио молчало, все приятели куда-то сгинули, оставив после себя разгром и бардак. Хлебнув закисшего рассола, побродив по квартире, похожей на помойку, Серега лег на диван умирать. Поумирав часа два, он все же решил сделать в этом мучительном деле небольшую передышку и сполз с дивана, когда какой-то придурок (вообще-то это был я) заколотил в дверь. Отвечать на стук Серега не собирался. Стеная, задевая плечами косяки, он вышел на кухню и долго искал там воду – в чайнике, в кастрюлях, в стаканах. Воды нигде не было, даже из крана ни разу не капнуло, как Серега ни крутил вентили. Вот тогда он и вспомнил о бачке унитаза. Но дверь туалета почему-то оказалась заперта. Серега, стараясь ее открыть, оторвал ручку и лишь после этого сделал то, что нужно было сделать сразу – подсунув лезвие кухонного ножа в щель, поднял и сбросил крючок запора с петли. Дверь открылась. Томимый жаждой Серега ввалился в темный тесный закуток и сразу налетел на что-то большое, жесткое и теплое – на чушку.

Чушка преградила Сереге путь к унитазу, и он сразу же ее возненавидел…

– А вы потрогайте ее, – предложил нам хозяин квартиры. – Она как живая.

Мы, морщась от кислой вони, стояли в коридоре перед открытым туалетом и недоуменно разглядывали раскорячившуюся в узком пространстве «чушку».

– В твоей грязи, – пробормотал Димка, – и не такое завестись может.

Мне почему-то было очень страшно, но я хихикнул.

– Что это вообще такое? – спросил Минтай, не подходя близко. Он демонстративно зажимал нос пальцами, отчего голос его делался похожим на гнусавую озвучку старого видеофильма.

Темно-серый кокон высотой в человеческий рост не то стоял, придерживаемый сплетением белесых нитей, не то висел на них. Так могла бы выглядеть жертва гигантского паука из «Властелина колец». Только вот кокон этот, если верить Сереге, был монолитен и прочен, как бетон, а паутина, в которой он висел, не поддавалась ножу и сама резала руки.

Я увидел нечто цветное, торчащее в теле кокона, и подался ближе – это был туалетный ершик. Я тронул его шваброй и совсем чуть-чуть надавил. Ершик неожиданно легко отвалился, а «бетонный» кокон, хрустнув, лопнул сразу в нескольких местах.

– Черт, – проронил я.

– Ты же говорил, он крепкий, – попятившись, пробормотал Димка.

– Ага, – подтвердил удивленный Серега. – Я его ножом ковырял и молотком по нему стучал, а он не поддавался.