Идеальный враг

Двухэтажное здание из темно-красного кирпича было словно придавлено корпусом древнего самолета, приземлившегося на плоскую крышу. С распростертых крыльев свисали гирлянды лампочек, по спутавшимся проводам вился плющ. В тени крыльев стояли легкие пластмассовые столики. Три девушки в синих фартуках разносили мороженое, коктейли и пиво, устало улыбались посетителям. Свободных мест почти не было. Гомонили дети, дамы что-то громко требовали от своих кавалеров. Звенели бокалы, дребезжал смех, кто-то завывал под аккомпанемент караоке.

Поднявшись по металлическим ступеням лестницы, стилизованной под трап, товарищи вошли в клуб. Здесь было не так шумно. Негромко гудели кондиционеры, нагнетая волны прохлады. Под тихую музыку в центре просторного зала, где места хватило бы полку танцоров, вальсировали две парочки – то ли специально приглашенные артисты, то ли простые посетители. Было сумрачно – закрытые жалюзи на окнах не пропускали свет в помещение, и здесь всегда царил вечер. Вращался под потолком зеркальный шар, и белые хлопья света кружились вместе с танцующими. Мягко, словно гаснущие угли, светились фонари над жмущимися к стенам столиками. За длинной стойкой два бармена в летной форме лениво и изящно жонглировали бутылками, фужерами, шейкерами и прочей сверкающей утварью. Девушки-китаянки, одетые стюардессами, высматривали, не понадобится ли кому-нибудь что-либо. Откуда-то доносился приглушенный сухой треск – где-то играли в бильярд. Посетителей было немного. Верней, свободных мест было достаточного. Зал оказался настолько велик, что понять, сколько же здесь сейчас отдыхает людей, было непросто.

– Место – первый класс! – выдохнул Цеце.

– И куда мы? – Гнутый даже несколько растерялся, оказавшись в полутьме перед таким простором.

Практически не сговариваясь, они направились к ближайшему столику. Не самый лучший выбор – у входа – но им было бы неловко бродить сейчас по залу, рядом с танцующими, под взглядами отдыхающей гражданской публики, выискивая более удачное место, словно копытами цокая подкованными ботинками по каменным плиткам пола.

Девушка-китаянка уже ждала их. Она протянула меню сержанту Хэллеру, безошибочно угадав в нем старшего. Сержант оценил это, кивнул девушке, улыбнулся ей.

– Поосторожней, красавица, – хитро прищурился Шайтан. – Наш сержант смешки да улыбочки не любит.

Девушка улыбнулась и ему.

Они заказали пиво, им очень хотелось пить. Через несколько секунд десять стаканов с шапками пены стояли на столе.

– Итак, – сглотнул слюну Цеце, – первый тост… – И лица у всех стали серьезными, даже мрачными.

– За тех, кого с нами нет, – сказал Гнутый.

Они свели стаканы вместе, но не чокнулись – первый тост всегда за погибших, тихий тост, без звона.

Утолив жажду, утерев губы, товарищи отставили высокие стаканы. Склонили головы, сцепили руки. Затихли, задумались.

«Со стороны это выглядит как молитва», – подумал Павел. И тут же поправил себя: – «А это и есть молитва».

– Я знал многих, – негромко сказал сержант Хэллер. – С Каллаи, Шомовым и Кимом я служил в Польше. Со Стевеном и Бекеши я встречался в ЮАР. Газали спас мне жизнь под Таралгой в Австралии… Их больше нет… – голос его звучал необычно, проникновенно, и несколько удивленный Павел по-новому взглянул на сержанта. Вспомнил его слова: «Я не настолько туп, и не так груб, как выгляжу. Это роль. Погоны – это как маска. Я надеваю форму, и начинаю играть роль».

– С Ревенко я служил в Иране, – сказал Гнутый.

– Я хорошо знал Перса, – сказал Цеце.

– Шумаха был моим товарищем, – сказал Ухо.

– За них, – сказал Рыжий, поднимая стакан.

Они снова свели полупустые стаканы, пригубили пиво.

Павел посмотрел по сторонам. Все так же кружились под музыку танцующие пары, и пургой метались по полу осколки света, и красиво ложились на веселые лица людей приглушенные багровые отблески светильников. Но все это как-то поблекло, потеряло живость, отодвинулось на задний план.

Настоящим сейчас было одно: их тесный круг, их столик, холодные стаканы в руках, горечь во рту.

– Мы бы все остались там, – сказал Хорти.

– Нас вывел капрал Эмберто, – добавил Пекарь.

– За него, – сказал сержант Хэллер.

Стаканы опустели. За спиной Рыжего возникла миловидная официантка, но теперь ее улыбка казалась неестественной и ненужной.

– Водки нам, – сказал Цеце. – И что-нибудь закусить пожирнее и посытнее.

– А мне виски, – придержав девушку за руку, добавил сержант Хэллер.

– Вы в России, сержант, – сказал Цеце. – Здесь надо пить водку… Водки нам всем!..

Они помолчали, ожидая, когда принесут заказ. Цеце кивнул Павлу:

– Ты разливаешь.

Все та же девушка принесла литровую бутылку водки, граненую, запотевшую, опечатанную сургучом, водрузила в центр стола. Расставила искрящиеся гранями рюмки. Сказала, мешая русские и английские слова:

– Из закусок есть холодец, заливная рыба, мясная нарезка, селедка, капуста с клюквой, икра. Что будете?

– А сало есть? – спросил Цеце.

– Есть бекон.

Цеце поморщился:

– Давай холодец.

– Я хочу бекон, – заявил сержант Хэллер.

– Нет, сержант, – возразил Цеце. – Бекон вы будете заказывать в Англии. А сегодня мы будем есть холодец, икру и селедку. И горячий борщ на обед. У вас есть борщ?

– Да. Подавать?

– Нет, не сейчас. Позже.

– Хорошо… Еще что-нибудь?

– Принесите это, а дальше поглядим. – Цеце, пальцами сломав сургучную печать, протянул Павлу бутылку, похожую на хрустальную гранату: – Разливай!

Их было десять человек. Бутылка была одна. Павел никого не обидел, выжал последние капли в рюмку сержанта, сказал привычное:

– Самая сила.

На столе появилась закуска: тарелка с серыми кубиками студня, крохотный деревянный бочонок с бусинками красной икры, продолговатое блюдо с селедкой, залитой маслом, притрушенной кольцами лука.

– Наших погибших товарищей мы будем помнить всегда, – сказал Цеце. – Но хватит о грустном. Мы живы, а разве это не повод для веселья? Разве не для того собрались мы здесь, чтобы отпраздновать сей знаменательный факт?..

– Короче! – приказал сержант. Холодная рюмка жгла ему ладонь.

– Извините меня, сэр, – Цеце коснулся пальцами руки сержанта, – но вы ничего не смыслите в настоящем застолье. Поэтому, очень прошу меня не перебивать.

Сержант Хэллер пробормотал что-то сердитое, но, тем не менее, замолчал. Взял двузубую пластмассовую вилку, с некоторой опаской подцепил на нее кусок студня – блюда для него нового, незнакомого, выглядящего не очень-то аппетитно.