Траян. Золотой рассвет

– Мы не хотели тревожить тебя, – добавил отец, все такой же высоченный, напоминавший колонну, равно округлый в плечах и бедрах. – Полагали, все обойдется.

– Что обойдется? – повысил голос Ларций.

Он, как и отец, тоже был немалого роста, правда, был пошире в плечах и поуже в бедрах. Нижняя челюсть его, как у всех Корнелиев, заметно выдавалась вперед, придавая ему суровый, если не сказать зверский, вид.

– Рассказывайте по порядку, – приказал он.

Родители переглянулись. Начала Постумия.

– Город живет в страхе, – призналась она. – Палач в карцере ни дня не сидит без работы. Наш император…

Старик Тит неожиданно встрепенулся и вставил уточняющее замечание:

– Это лысое пугало!..

Мать укоризненно глянула на мужа:

– Ти-ит…

– Прости, родная.

Пауза. Наконец мать справилась с дыханием и продолжила:

– После того как взбунтовался Сатурнин, Домициан окончательно потерял голову. Ему повсюду мерещатся заговоры. В городе расплодилось неисчислимое количество доносчиков, они толпами бродят по улицам и вынюхивают, где кто что сказал, что кому передал. Только из числа бывших консулов жертвами уже стали двенадцать человек, а скольких сочли участвующими в заговорах и отправили в карцер! Он уже предал смерти своего родственника Флавия Клемента, а его жену, свою племянницу, Домициллу, отправил в изгнание. Он ненавидит философов, в каждом из них видит мятежника. Они, мол, подбивают граждан на сопротивление властям, на неучастие в общественных и значимых церемониях. Они пророчат и учат, как под видом поиска счастья отказывать цезарю в верховной власти над каждым из подданных.

– Какое нам дело до философов? – спросил Ларций.

– Он казнил Арулена Рустика, – едва слышно прошептала мать.

Ларций задумался. В Сарматии до него дошел слух, что Арулен написал что-то похвальное Тразее Пету и Гельвидию Приску.[6 - Тразея Пет и его зять Гельвидий Приск – сенаторы, последователи учения стоиков, находились в оппозиции к императору Нерону. Первый в 66 г. был приговорен к смерти и покончил самоубийством, второй был изгнан, затем возвращен императором Гальбой и впоследствии казнен Веспасианом. Их славные кончины, героическое отношение к превратностям судьбы являлись почитаемыми примерами поведения, нормой следования долгу.] Говорили, что этот панегирик был торжественно сожжен на форуме. Арулен приходился Лонгам дальним родственником. Тит и Арулен были женаты на двоюродных сестрах, но даже эта дальняя связь мало что объясняла в несчастье, которое вдруг обрушилось на их семейство.

– Мама, не томи, – попросил Ларций. – Скажи понятно.

– Он казнил Арулена Рустика, а его жену сослал на Сицилию.

– И что?

– Перед отъездом, – призналась мать, – Гратилла пряталась в нашем доме. Регул, сгубивший доносами Арулена, проведал об этом и явился к твоему отцу с требованием внести его имя в завещание. Павлин уже познакомил тебя с его требованиями?

Ларций замедленно кивнул.

– Он угрожал обвинить нас в оскорблении величества. В таком случае тебе ничего недостанется.[7 - Без обвинителей. В Древнем Риме не было такого института, как прокуратура, так что обвинения даже в самых тяжких преступлениях брали на себя частные лица. Такая система давала возможность каждому, кто желал выдвинуться, возбуждать уголовное дело против какого-либо известного лица, допустившего нарушение закона (или подозреваемого в таком нарушении). Если обвиняемого осуждали, сенат мог присудить обвинителю четвертую часть имущества осужденного. Императоры, особенно начиная с Тиберия, широко использовали эту особенность римского права для уничтожения своих политических противников – наиболее видных представителей сенатской аристократии. Спрос вызывал предложение: толпы молодых провинциалов, снедаемые честолюбием, стремлением пробиться к власти и прежде всего жаждой денег, избирали этот путь к карьере, не останавливаясь перед клеветой и лжесвидетельством. Многие из них добивались своего и проникали в сенат. Люди этого типа составляли там одну из главных опор императорской власти. Как, впрочем, и теперь.]

– Вы согласились?! – воскликнул Ларций.

– Нет, – ответил отец. – Я сказал, что следует дождаться твоего приезда. Ты сам должен решить свою судьбу.

– Какую судьбу? При чем здесь судьба? Почему Гратилла не могла остановиться в твоем доме перед изгнанием? Разве ты как римский гражданин не мог предоставить ей временное убежище?

– Это раньше мы были римскими гражданами, а теперь мы стадо, охранять которое взялся голодный волк. Знал бы ты, скольких состоятельных людей сгубил лысый Нерон![8 - Так называли полысевшего к сорока годам Домициана. Интересно, что Домициан написал трактат «Об уходе за волосами», во вступлении к которому жаловался: «…я стойко терплю, что моим кудрям еще в молодости суждена старость. Верь, что нет ничего пленительней красоты, но нет ничего и недолговечней ее…»] Знал бы ты, как нажился на его страхах поганый Регул и подобные ему. Знал бы ты, что заявил в сенате этот покровитель доносчиков и негодяев?

– Что же он заявил? – поинтересовался Ларций.

– Без обвинителей законы будут бессильны, и государство окажется на краю гибели.

– Вот что, отец, – после некоторого раздумья заявил Ларций. – Ты откажешь Регулу. Я знаком со многими влиятельными людьми, с бывшими консулами, с сенаторами – с Секундом Цецилием, например, ведь он, кажется, наш дальний родственник? Нам нечего бояться грязных поклепов.

– Как скажешь, сынок, – вздохнул отец.

* * *

Получив отказ, Регул выступил в сенате с речью, в которой публично обвинил стариков Корнелиев в пособничестве государственной преступнице – жене негодяя, посмевшего «воспеть» человека, присужденного божественным Веспасианом к изгнанию, потом к смертной казни.

«Верность императору, обязанность соблюдать законы, – заявил Регул, – не может делиться на людей незнакомых и на родственников, ближних или дальних. Закон суров, но это закон. Это бремя оказалось не под силу отступникам, нагло поправшим волю божественного цезаря и посмевшим оказать содействие той, кому было предписано покинуть город».

В выступлении Регул благоразумно умолчал, знал ли префект конницы Ларций Лонг о преступной связи родителей, однако добавил, что странно видеть в будущем префекте претория сына человека, злоумышляющего на высшую власть в городе.

Этот новый заговор пришелся Домициану по вкусу, однако император никогда спешил. Он предпочитал действовать последовательно, каждый раз докапываться до истины.

Спустя месяц Регул обвинил по тому же делу старавшегося не ввязываться ни в какие склоки Веллея Блеза, а также его клиентуру, якобы знавшую и покрывавшую преступные деяния хозяина. Ни в каких связях с «заговорщиками» Веллей замечен не был, однако небезызвестная Гратилла перед отъездом тоже побывала у него, и он ссудил ее деньгами. Вина или беда Веллея заключалась в том, что он был очень богат. Блез был одним из немногих состоятельных людей в Риме, кто мог позволить себе в пределах городской черты владеть обширным парком.

Спустя две недели после выступления Регула Ларция вызвали во дворец. Услышав слова гонца, Ларций испытал дурные предчувствия. Предупредил родителей. Отец сразу помрачнел, мать принялась вытирать слезы – все молча. Коротко попрощавшись, в сопровождении личного раба Эвтерма отправился на Палатин. Здесь его ждал императорский секретарь Титиний Капитон.[9 - Секретарь Домициана ab epistulis (должность важная и хлопотная; к секретарю ab epistulis стекались доклады и корреспонденция из всех императорских провинций и из императорских имений. Он ведал отправкой императорских распоряжений во все концы римского мира, а также докладывал императору, кого можно продвинуть по гражданской или военной службе). В этой должности Капитон оставался и при Нерве и Траяне до 101 или 102 г.] Разговаривал доброжелательно, интересовался состоянием дел в армии – почему, например, легат погибшего в Сарматии Двадцать первого Неудержимого легиона не внял сведениям, доставленным лазутчиками, в частности самим Ларцием Лонгом, и завел своих солдат в болото, где их и уничтожили? Может, Ларций что-то напутал? Может, разведка представила неточные данные?..

Ларций обстоятельно и терпеливо объяснил, что представленные им данные были точны, а по какой причине легат поступил так опрометчиво, он судить не может. Его тогда при легионе не было, его вместе с алой отослали к Данувию.

Капитон согласился – действительно, в тот день, когда варвары уничтожили Двадцать первый легион, Лонг отсутствовал. Однако в настоящее время он присутствует в городе и, конечно, знаком с обвинениями, выдвинутыми против его родителей и Веллея Блеза? Ларций подтвердил, что с обвинениями знаком, но считает их ничтожными. Сам факт предоставления приюта родственнице не может считаться актом государственной измены. Капитон и с этим согласился, однако добавил, что тщательное разбирательство вполне откроет истину и, чтобы расследование было проведено объективно, принцепс вправе рассчитывать на своего верного офицера.[10 - Употребляя термин «офицер», необходимо иметь в виду, что автор вынужден использовать его из-за отсутствия в современном языке наименования, соответствующего ранжировке римских должностных лиц, находящихся на военной службе.Точнее было бы называть трибунов, преторов, легатов «военными магистратами», однако подобное определение только внесет путаницу.«Трибун», «претор», «легат», «префект», а также «центурион» – это были должности, но никак не звания, существующие в современных армиях. Другими словами, командир основного оперативного соединения в римской армии назывался «легат», его заместители – «военные трибуны» (шестеро в легионе). «Претор» – командир отдельного корпуса самого разнообразного состава, «префект» (в эту эпоху) – обычно командир вспомогательной части или когорты.У нас полковник может быть и командиром полка и артдивизиона, может командовать дивизией. Когда его снимают с должности, он все равно остается полковником. В Древнем Риме было иначе. Лишенный командования легат становился обыкновенным гражданином (даже во времена императорского Рима). Вполне возможно, его и называли легатом, но, по существу, он как бы исключался из армейских списков, пока не получал новое назначение, так что в те времена опала, изгнание из армии, являлась страшным наказанием, граничащим с бесчестьем.]

– Ты согласен? – спросил Титиний.

– Безусловно! – подтвердил Ларций.

– В таком случае, – продолжил Капитон, – желательно, чтобы ты, префект, выступил свидетелем и подтвердил, что Веллей давно вызывал у тебя подозрения. Я со своей стороны готов предоставить факты, подтверждающие умысел, который содержится в последних высказываниях и письмах Веллея. Твое слово воина очень поможет отысканию истины. Если мы договоримся, можно будет согласиться, что вина твоих родителей воистину ничтожна.

Ларций не мог скрыть удивления:

– Но как я, находясь в действующей армии, за сотни миль от города, мог проведать о тайных замыслах Веллея?

– Вот как раз об этом тебе и следует поразмышлять. Ты должен хорошенько подготовиться к выступлению перед следственной комиссией. Там будет много горлопанов и тайных недоброжелателей цезаря. Они не упустят случая поймать тебя на каком-нибудь противоречии.

Лицо у Ларция приобрело удивленно-глуповатое выражение. Он признался:

– Не мастак я на такие штучки, Капитон. Боюсь, у меня ничего не получится.

Титиний развел руки:

– Решать тебе, префект. Я могу подождать. Скажем, две недели. Скажи, ты знаком с Марком Ульпием Траяном?

– Это тот, что родом из Испании? Наместник Верхней Германии?