Марсианский стройбат

Вопрос: Сержант Марфин, ты вообще нормальный человек?

Ответ: Ну?..

Вопрос: Соображаешь, что ты говоришь?

Ответ: Ну?..

Вопрос: С кем ты дрался?

Ответ (уныло): Я их не запомнил.

Вопрос: Кто тебя лечил?

Ответ (уныло): Не помню. Темно было.

Вопрос: Что ты вообще думаешь о своей жизни?

Ответ (ехидно): Расстреляете, наверное?

Вопрос: А ты как думаешь?

Ответ (ехидно): Я не думаю, я человек маленький. Буду первым расстрелянным на Марсе…

Реплика: Ладно, вы своёго, сержант Марфин, добились. Спишем вас с первой же ракетой.

Ответная реплика: Вот это правильно! А то здесь скучно и постно, как в церкви.»

На этом допрос прерван в 23:15.

* * *

После допроса с Марфина сняли арест, потому что рабочих рук катастрофически не хватало. Пашка пришёл в третий бокс, хотя жил в пятом, завалился на койку Мамиконова, положив ноги в дырявых, пахучих носках на спинку, и произнёс сакраментальную фразу:

– Полковник Бастрыкин решил взять меня на понт! Ха-ха-ха! Абалбеть можно!

– А чем? – живо поинтересовался Есеня Цугаев, отрываясь от зеркала. По его кавказской щеке ползла пена, смешанная с чёрными волосами. Сросшиеся брови на лбу придавали ему зверский вид.

Даже спокойный Вовка Жуков, похожий, как две капли воды, на Есенина, отложил книгу и с удивлением посмотрел на Пашку – чем его можно было прищучить, если он ничего не боится?

– Грозился отправить с первой же ракетой на Землю! Мол, на мне уже креста нет!

– А что он не прав? – наивно спросил Есеня Цугаев, который имел странную привычку бриться на ночь. – Мы за тебя здесь вкалываем, а ты бухаешь где ни попадя?! Вах!

Есеню побаивались, особенно, когда он хватался за свой кавказский тесак, но до крови ещё не доходило. Как он провез такой тесак, никто не имел ни малейшего понятия. На выходе из космолета всех обыскивали, как на самой крутой таможне. Когда его спрашивали об этом, он дела свирепый вид и важно надувал щёки. «Уметь надо», – отвечал он сквозь зубы.

– Мужики! – так проникновенно и честно воскликнул Пашка, что все прослезились, – вот, бля буду, такой случай подворачивается один раз в жизни. Ну не устоял я, понимаете?!

– Так пусть и отправит! – сказал Сергей. – Тебе-то что? Даже лучше!

Пашка отмахнулся от него, как от мухи. Новичок есть новичок – много он понимает?! Сергей обиделся и замолчал. Он понял, что Пашка мутный, что он всегда будет сам по себе, что на него положиться нельзя, что даже время его не вылечит. Не тот Пашка человек.

– Не отправит, – веско пояснил Вовка Жуков, даже не взглянув на Сергея, зато резким движением головы встряхнул своим есенинский чубом.

Сергей опять почувствовал себя одиноким в коллективе и чужим на этой планет, даже мысли о Дрониной показались ему ничего не значащими с его великим одиночеством на глубине ста двадцати метров в чреве Марса.

– Почему? – настороженно спросил он. – Ведь у нас в контракте сказано, что при экстренных условиях возможна эвакуация?

– Ты что, дурак? – спросил Пашка, – или прикидываешься? Кто ради тебя будет гонять ракету?!

– Как кто? Так они же прилетают каждые восемь месяцев?!

– Это ещё не факт, – степенно объяснил Есеня Цугаев, цокая языком в конце фразы. – Из них на орбите станцию строят. А настоящая транспортная ракета может прийти не раньше, чем через пятнадцать земных лет.

– Как? – удивился Сергей и сел на койке, ожидая, что все рассмеются шутке.

Но Цугаев снова принялся за бритье, а Вовка Жуков загибал и разгибал страничку в книге грязным ногтем.

Вот он – величайший подвох, которого я подспудно ждал, подумал Сергей. Слишком мало было желающих лететь на Марс. Как оказывается теперь – в одну сторону. Вот почему в первый марсианский стройбат набирали добровольцев среди военных. Вот я дурак-то! Вот козёл! Вот попал! На мгновение он потерял связь с реальностью. Он увидел брата Илью, который осуждающе качал головой. «Эх, Сергей, Сергей… влип ты по самые яйца! Пожалуй, я на Марс не полечу!»

– А вот так! Великое противостояние между Марсом и Землей случается раз в пятнадцать лет, – уверенный голос Вовки Жукова вернул Сергея в реальность.

– Раньше не получится! – засмеялся Пашка, глядя на изумленное лицо Сергей. – Ты на сколько лет подписал контракт?

– На три года… – нехотя отозвался Сергей.

– Ну и забудь о нём. Пока ракеты летают в одну сторону, мы расходный материал.

– Недаром набирали одних неженатых… – добил Пашка.

– А как же?.. – Сергей обернулся, словно за спиной у него было открытое пространство планеты со всеми морями, плоскогорьями и вершинами.

Он хотел спросить о всеобщей несправедливости, но, конечно, не спросил, а то бы засмеяли окончательно.

– Тебе сколько? Двадцать? Двадцать одни? – спросил Вовка Жуков. – Мне двадцать два. И я знаю, что вернусь на Землю в лучшем случае к сорока годам, но… зато миллионером!

Все засмеялись. Только в этом смехе не было радости, а одна надорванность.

– Это же полжизни! – воскликнул Сергей, пропуская мимо ушей упоминание о миллионах, о которых майор-вербовщик с ним даже не говорил.

– Вот то-то же и оно, – наставительно сказал Есеня. – Ты главное настройся, а то с ума сойдёшь, вот как Пашка.

– А чего я? – безмерно удивился Пашка. – Я в норме. Захотел и буханул. Кто быстрее приспособится к планете, тот и выиграл. В следующий раз я вас всех с собой возьму, – пообещал он, но ему никто не поверил.

Жуков уткнулся в книгу, а Цугаев продолжил бритье, глядя в зеркало. Сергей принялся разочарованно изучать потолок – подвох оказался слишком неожиданным. Сидеть на Марсе полжизни – это явное надувательство. Но может быть, не всё так плохо, может быть, ребята что-то не договаривают? Уж слишком они все спокойные. Никто не бьется головой о стену и никто не кричит: «Караул! Обманули!!!» Или как Марфин: «Абалбеть можно!» Что же делать? Что?! Бежать! – подумал Сергей. Но куда?! Вместе с пройдохой Пашкой, сообразил он. Единственный выход.

– Мы в Севастополе для кайфа пили пиво с одеколоном… – начал травить Есеня. – Никто не пробовал?

– С каким? – Сергея аж передёрнуло.