Великая Кавказская Стена. Прорыв 2018

Штаб находился в районе Бештау, до него было пять километров по захваченным боевиками улицам. Достаточно двух снайперов, чтобы застопорить любое движение, и полковник Маслов хорошо знал об этом.

– А если он захвачен? Вот у меня связи нет! – потряс рацией Севостьянихин.

– Дай мне один БТР!

– У меня приказ находиться в здании и держать рубеж: улица Пастухова – костёл. Но если так неймётся, можете уходить. Всё равно из вас вояки, как из меня папа римский.

– Ты на что намекаешь?! – вспылил подполковник Маслов, и щёки его, как у хомяка, возмущённо надулись.

Был он болезненно грузен и страшно потел и запомнился Игорю тем, что не умел пить и на следующий день после пьянки, хватаясь за правый бок, потребляет только компот. Вот и сейчас от него пахло какой-то зверской смесью водки, ацетона и, кажется, даже солярой – в общем, разлагающимся заживо человеком.

– На то и намекаю, о чём все молчат. Воевать надо лучше, а не языком молоть!

– А приказ чей? – ушёл от разговора Маслов, видно было, что он тут же готов увести своих людей и на подобные приказы ему, честно говоря, начхать.

– Генерал-полковника Косматого, – сообщил не без ехидства Севостьянихин, который воспринял просьбу Маслова как трусость.

– У меня своё начальство… – возразил было грузный Маслов.

– Где оно?.. В Москве?.. – ехидно спросил Севостьянихин и пошевелил своим длинным носом, что означало крайнюю степень недовольства. «Знаем мы эту Москву, – говорил нос. – Днём пойдёшь и половины людей не доведёшь». – Прости за метафору, – сказал Севостьянихин.

Целую минуту подполковник Маслов соображал. На скулах у него ходили желваки. Потом он процедил, но так, словно сдавал позицию по всем направлениям:

– Ну смотри… под твою ответственность, май-ор… – и почему-то страшно разозлился.

Должно быть, уже пообещал своим вывести их отсюда, подумал Игорь, а здесь облом, вилы в бок. Не выгорело у подполковника. А ещё он подумал, что если они не удержат гостиницу, то подполковник Маслов будем первым, кто укажет пальцем на Севостьянихина как главную причину гибели, и формально будет прав.

Потом явились ещё двое с тем же самым: майор из Волгограда и капитан из Белгорода, правда, не такие наглые и, как ни странно, абсолютно трезвые. Севостьянихин как раз «сидел на рации». Он выслушал их, как сфинкс, и молча протянул трубку:

– Подтверждаю твои полномочия, майор, командуй группой и держи свой рубеж. А Ермаков сам выйдет на связь. Жив он, жив. И штаб жив. Только потери у него большие. Отобьётся и с тобой свяжется. А пока оттягивай боевиков на себя. Не давай им в городе закрепиться.

– Все слышали? – терпеливо спросил Севостьянихин. – Ну и отлично. Распределяйте людей по этажам. Мебель выкинуть к едрене-фене, а то сгорим, как Жанна д’Арк на костре. И стреляйте, а не отсиживайтесь, а то, понимаешь ли, привыкли на чужом горбу в рай!

Игорю Габелому было противно смотреть на майора и капитана. От стыда они покрылись красными пятнами. Только теперь до них дошло, что положение серьёзное и что это не шутка со стороны моджахедов, а самая что ни на есть настоящая война, которую за редким исключением большинство видели по телевизору да в кино. Вот они и заволновались, сообразили, что влипли по самое не хочу, и искали выхода. А выхода было два: или драться, или стать дезертиром, можно было ещё сдаться в плен на радость духам, но тогда им грозило остаться без голов в прямом смысле слова, тем более что духи засиделись за «стеной» и жаждали развлечений.

От «диких гусей» никто не явился. Будет полковник Примогенов да ещё начальник второго отдела ГУВД Ростова-на-Дону разговаривать с каким-то майором из спецназа. Много чести, должно быть, считают они. Эти явятся, когда уже совсем припечёт, чтобы потребовать своё, и брать будут глоткой, нахрапом.

– Надо готовить группу прорыва, – сказал Севостьянихин. – Возьмёшь Котлярова и оперативников человек десять, и того снайпера с крыши тоже возьми, парень вроде толковый. В общем, будь готов. Я дам команду.

– Есть, быть готовым, – ответил Игорь.

– Ногинский вернулся?

– Нет ещё.

– Что-то он долго, – заволновался Севостьянихин, и нос его тоже заволновался и даже покраснел. – Если его до сих пор нет, значит, ни о каком прорыве и думать не стоит. Боевики тоже не дураки, заблокировали все дороги.

Штаб объединённой группы охраняла усиленная рота ОМОНа, он хорошо был приспособлен к обороне. Это мы здесь люди временные, от смены к смене, а там: три танка и пулемётные гнёзда, построенные капитально в скалах горы Бештау, думал Игорь. Но похоже, что именно туда боевики и нанесли главный удар.

Внезапно наступила тишина. Последняя мина взорвалась во дворе гостиниц, и как обрубило. Ещё в ушах стоял гул обстрела, когда перед гостиницей раздался голос:

– Э-э-эй! Выходи на переговоры!

Из-за сосны выглядывал коренастый рыжий человек с белой тряпкой на палке. Он размахивал ею, как будто семафорил:

– Выходи, поговорим!

– Я схожу, – сказал Игорь, снимая «бронник».

– А почему ты? – ревниво спросил майор Севостьянихин. – Ты мой заместитель.

– Я пойду, Андрей Павлович, – подмигнул ему Игорь. – Погляжу опытным глазом, что да как. Да и время надо потянуть. Вдруг узнаю, что со штабом.

– Так они тебе и скажут.

– Не скажут, так не скажут, а…

– А если это ловушка?! – чуть ли не ткнулся в него своим длинным носом Севостьянихин. – Если они тебя в плен хотят взять? Им же тоже «язык» нужен?

– Если бы да кабы, – ответил Игорь. – Ничего не случится.

– Стращать будут, – ещё пуще забеспокоился Севостьянихин, нос его побледнел и заострился, словно почуяв неладное.

Прямо не нос, а индикатор настроения какой-то, удивился Игорь:

– Пусть стращают, мы же тоже не пальцем деланые.

– Ну да, – охотно согласился Севостьянихин, – с этой точки зрения… не пальцем, согласен… – Он задумался над тем, что и так было очевидно. – Ладно… иди, – сказал он, – «бронник» только надень.

– Ну вот ещё, – ответил Игорь. – В нём я буду выглядеть полным идиотом, да и ты сам знаешь, что от снайперской пули он не спасёт.

Кроме всего, «бронник» лишал ловкости. Это тебе не экспериментальный с «жидкой» бронёй, это наш обычный «бронник» из керамики и стали, полпуда весом.

– Да, действительно, – согласился Севостьянихин, и нос его смешно задёргался. – Я на всякий случай прикажу взять рыжего на прицел. Если что-то почувствуешь, то почеши затылок или падай на землю, а мы тебя прикроем.

– Хорошо, – сказал Игорь, замечая краем глаза Божену.

Она стояла в двери той комнаты, в которой сделали лазарет, и глаза у неё были тревожными. Подходить к ней на виду у всех было сентиментально и глупо, и он только махнул рукой, и, кажется, она поняла. Да и все остальные тоже поняли: роман у них, настоящий, без дураков, с настоящей любовью, а не цацки на дорогах.

Олег Вепрев сказал, кисло морщась, очень серьёзным тоном:

– Я с тобой. Прикрою накоротке. И вообще, может, вместе пойдём?..

Игорь так на него посмотрел, что Вепрев понял – шутка не удалась: несолидно это выходить вдвоём против одного. Да и цель в два раза больше. Глупо. Честно говоря, Олег из-за давней контузии порой был неадекватен. А переговоры надо было провести на высоком уровне, то есть без мордобоя и хамства. Игорь и сам умел махать руками, а устрашить по негласным правилам спецназа мог кого хочешь. Выдержка были нужны и хитрость, а ещё самообладание, ну и наглость, разумеется. Без наглости никуда.

– Нет, рыжий один. И я буду один, – ответил он.

– Да! – крикнул вслед Севостьянихин. – И особенно с ним не церемоньтесь. Парламентёр хренов! Видали мы таких парламентёров.