Пиратский остров; Молодые невольники

– Нат Брэдли? Он здесь? Но ведь он говорил, что уезжает домой.

– Да, но это, как видите, вовсе не мешает ему быть здесь.

– Что же он тут делает? – спросил я с некоторым беспокойством.

– Кто знает! Он не слишком-то обрадовался, когда встретил меня. Вероятно, ему пришло в голову, что мне покажется странным его пребывание здесь, ведь он сам мне сказал, что едет к берегам Миссисипи. Нат уверяет, что не было попутного парохода в Нэшвилл. Хотя я точно знаю, что это ложь. Я слышал, что недавно оттуда отправился пароход, и как раз тогда, когда Брэдли там был, если, конечно, он действительно туда ездил. Если бы он хотел, то мог бы на него сесть. Это опасная личность. Никто не знает, что он тут делает, зачем сюда приехал. Брэдли говорит, что здесь есть поблизости торговец неграми, у которого он рассчитывает купить по дешевой цене нескольких рабов, а потом поедет верхом в Мемфис и там сядет на пароход. Не знаю, правда ли это. Во всяком случае, у него теперь много денег, потому что он говорил мне о покупке двадцати невольников.

Я надеялся услышать еще что-нибудь интересное из их тайного разговора

Слушая это длинное объяснение, я вдруг поймал себя на мысли, что догадался, кто разговаривал с Блэком. Это был тот самый голос, который так неприятно поразил меня, когда произносил имя мисс Вудли…

Я тут же поделился с Уолтером своими подозрениями.

– Возможно, – ответил он. – Однако я не знаю, знаком ли Брэдли с Биллом Блэком, и не вижу, какое ему может быть дело до нашего хлопка и до того, в один или в два рейса пойдет он в Новый Орлеан.

Я знал об этом не больше, но еще долго не мог выкинуть это из головы, даже после того как мы сменили тему беседы.

Странная вещь! Ни по соседству, ни на плантации никто, кроме Уолтера Вудли, не знал о появлении Брэдли.

В те три дня, которые прошли между этим случаем и моим отъездом, я навел справки и выяснил – никто не знал, что Нат Брэдли здесь. Его первое посещение вызвало много толков, как их всегда вызывает появление человека, уехавшего разоренным и через несколько лет вернувшегося снова богатым.

Что же касается второго посещения, сделанного совершенно тайно, то, очевидно, оно было сделано с такой целью, в которой Брэдли неудобно было признаться перед соседями.

Заключение это было логично. Оно часто приходило мне в голову и, не знаю почему, очень меня беспокоило.

Глава VII. Страстный охотник

Несмотря на мое нежелание покинуть своих хозяев, я наконец должен был на это решиться. Дольше оставаться здесь было неудобно. Однако я сильно привязался к Уолтеру, а в особенности, к его очаровательной сестре, и потому с большим удовольствием согласился на предложение заехать к их брату Генри. Его плантация была мне по пути, с ним я мог бы поохотиться на зверей, убеждала меня мисс Корнелия. Она, а может быть, и Уолтер, приедут туда на зиму, так почему бы мне не подождать там их прибытия?

Вряд ли кто-нибудь на моем месте отклонил бы такое предложение, я же просто не в силах был это сделать. Пообещав заехать к мистеру Генри Вудли, снабженный рекомендательными письмами к нему, я распростился со своими хозяевами и снова направился на юг.

Через несколько дней я приехал на плантацию Генри Вудли и представил ему письма. Мне обеспечили самый лучший прием, о каком можно было только мечтать. Впрочем, я думаю, что был бы почти так же желанным гостем и без этих писем. Мне стоило только сказать, что я страстный охотник, чтобы Генри Вудли принял меня с распростертыми объятиями. Письма же сделали то, что между нами установились совсем приятельские отношения. Генри Вудли принял меня так, как будто я вместо простого письма его сестры привез ему чек на тысячу долларов.

У Генри Вудли все очень отличалось от того, что я видел в старом семейном доме Вудли. Вместо комфортабельного, почти роскошно меблированного жилища, меня проводили в более чем скромный дом. Он был скорее похож на хижину, без всякой претензии на изящество, спрятанный под высокими деревьями и окруженный рощами магнолий, лимонных и апельсиновых деревьев, пальмами и всеми сортами растений из соседних лесов. За главным домом располагались хижины работавших на плантации негров, а также кухни и конюшни.

Несмотря на простоту, дом имел очень живописный и приятный для глаза вид. Да и в практичности Генри Вудли нельзя было отказать: он имел все необходимое для жизни.

На псарне содержалась дюжина охотничьих собак, у некоторых из них были боевые рубцы – следы когтей медведя или пантеры. Меня это взволновало особенно – значит, хозяин действительно охотник, как и я, и мне здесь скучно не будет.

Страсть к охоте заставила Вудли выбрать себе это место, вдали от родных. Ради этого он согласился терпеть ежегодно летнюю жару, ужасную в этой местности, дышать миазмами болот Миссисипи и отказаться от состояния, которое мог бы нажить на табачных или хлопковых плантациях. Он довольствовался тем зерном и фуражом, которые собирал со своих полей и лугов, лишь бы ему этого хватало на прокорм своих людей, лошадей и собак.

Мне уже случалось встречать людей, которые занимаются якобы земледелием, а сами проводят три четверти жизни на охоте или рыбной ловле. Земледелие для них – только предлог или средство избежать другого занятия, отнимающего больше времени, средство самооправдания в ничегонеделании. Такие типы сотнями встречаются в долинах Миссисипи и тысячами – в девственных лесах Америки.

Внутри дома, как и снаружи, все указывало на то, что хозяин – настоящий охотник. Всюду висели охотничьи трофеи: рога, шкуры, клыки, а также холодное оружие всех видов и ружья всех калибров.

Через некоторое время после моего приезда хозяин посвятил меня в жизнь южного охотника, и вскоре я узнал все способы охоты, практикуемые в этом краю.

Менее чем через месяц у меня уже насчитывалось порядочное количество трофеев: шкуры черного медведя, красной пумы, пятнистой рыси, черных и серых волков, опоссумов, морских кроликов. В моей коллекции появились рога вирджинской серны, шкуры аллигаторов и кайманов юго-западных рек.

Птиц также было немало, и первое место в моей коллекции занимал роскошный экземпляр индюка весом в тридцать фунтов. Я также убил большого американского ястреба, лебедя-трубача, птицу-змею, красного ибиса и много других птиц, которые встречаются только на южных берегах Миссисипи.

Однако здесь не хватало самой редкой и драгоценной птицы – белоголового орлана. Несколько раз мне случалось видеть этих величественных птиц, когда они парили на недосягаемой высоте или, ловя рыбу, летали вдоль берегов реки. Но, как большая часть членов семейства хищных птиц, белоголовые орланы боялись человека, и к ним очень трудно было подойти на расстояние выстрела. Мы узнали, что они водятся на одном острове, расположенном по реке милях в пятидесяти ниже плантации. Весной там видели гнездо, а несколько позже – молодых орлят.

Когда эти птицы устраивают где-нибудь гнездо, то к ним легче приблизиться. Зная это, я и решил нанести им визит.

На этот раз мне пришлось пойти без мистера Вудли, но с одним из его негров, Джейком. Мы с ним уже не раз ходили на охоту, когда хозяин бывал занят, и я мог оценить охотничью опытность и сноровку в управлении челноком, которую проявлял Джейк.

Негр хорошо знал остров, хотя ни разу не высаживался туда. Меня удивило, что он, видимо, не особенно был рад туда ехать. Нам предстояло плыть около двух часов по реке, а на возвращение требовалось еще больше времени, так как течение было здесь очень быстрым. Я думал, что это и смущает Джейка, и надеялся, что его нежелание плыть пройдет, когда мы отчалим.

Глава VIII. Белоголовый орлан

Мы отправились сразу после восхода солнца и, как объяснил мой провожатый, попали в очень быстрое течение, которое становилось все опаснее, по мере того как мы приближались к острову.

К берегу причалить было почти невозможно – мешали корни и водовороты. К счастью, мы заметили поваленное дерево, которое было наполовину погружено в воду. К нему мы и пристали и крепко привязали челнок.

Ухватившись за ствол, я выскочил на берег.

Не знаю почему, мне казалось, что гнездо должно быть неподалеку и я скоро его найду.

Так как негр, видимо, не собирался выходить на берег и помогать мне в моих поисках, я согласился на его предложение посторожить челнок и оставил его.

Его поведение показалось мне несколько странным, но я не настаивал, причем он не слишком бы был полезен мне в поисках орлана. Остров, казалось, был невелик, и я легко мог пройти его вдоль и поперек. Если птицы здесь есть, я непременно их увижу или услышу, и мне было даже удобнее идти одному, так как Джейк, не очень-то умелый охотник, легко мог их напугать.

Но я вскоре убедился, что пройти весь остров будет гораздо труднее, чем мне думалось поначалу. Громадные кипарисы, переплетенные лианами, а также целый лес мелких кустарников сильно затрудняли движение. Кроме того, густая листва задерживала солнечные лучи, и, хотя солнце взошло не более четырех часов назад, казалось, что вот-вот наступит ночь. Ветви были также переплетены лианами и испанским мхом и образовывали вместе с листвой почти сплошной навес.

Я даже понемногу стал отчаиваться, что не найду орланов, так как не мог разглядеть даже самого солнца.

Я уже почти решил вернуться назад, как вдруг неподалеку увидел луч света, пробивавшийся сквозь густую растительность, в которой я находился. Я подумал, что добрался до противоположного берега острова, и, желая в этом убедиться, пошел на свет.

Это оказалась всего лишь небольшая поляна, образовавшаяся вокруг мертвого дерева, лишенного листьев, что и позволяло солнечным лучам освещать землю, проходя меж высохшими ветвями. Это дерево, громадный лириодендрон[2 - Лириодендрон (также известен как тюльпанное дерево) – растение семейства магнолиевых, произрастающее в Северной Америке.], было, по-видимому, разбито молнией. Кругом ползало множество паразитов, долгие годы кормившихся корой этого гиганта. Громадные побелевшие ветви тянулись к небу, как руки скелета. Верхушка была обожжена, но все же возвышалась над остальными деревьями. В ее расщелине я заметил кучу ветвей, по-видимому, от другого дерева. Присмотревшись, я обнаружил, что эти ветки крепко сплетены, и догадался, что это и было гнездо, которое я искал.

Пока я смотрел, запрокинув голову, раздался странный звук. Он был похож на лязг резца скульптора о мрамор или даже на смех безумца, сбежавшего на свободу. Эхо тотчас же подхватило этот звук, и остров как будто сразу населился демонами. Но шум не испугал меня. Я знал – это кричали белоголовые орланы. Я едва успел зарядить ружье, как четыре громадные птицы, закрыв своими темными крыльями свет, появились у меня над головой.

Я ждал, не спустятся ли они к гнезду, чтобы можно было выстрелить наверняка, но они не спускались, и я, боясь, что они улетят, решил стрелять. По-видимому, они заметили меня, и их крик послужил сигналом тревоги. В тот момент я бы многое отдал, чтобы со мной был карабин, заряженный крупной дробью! Но в моем распоряжении находилось лишь одноствольное охотничье ружье с пулей. Орланы продолжали кружиться вокруг разбитого дерева. Только у двоих из них были белые хвосты и головы. Двое других были темного цвета. Это были молодые, еще не по-настоящему оперившиеся детеныши.

Я выбрал из первых двух того, который был побольше, прицелился и выстрелил.

Птица, раненная в крыло, упала к моим ногам, но я не успел схватить ее; крича и хлопая здоровым крылом, она бросилась в чащу. Я побежал за ней и только ярдов за сто от того места, где она упала, догнал и прикончил ударом приклада. Это была самка.

Три других орлана улетели, оглашая весь остров пронзительными криками.

Глава IX. Остров дьявола

Гордый своим трофеем, я взвалил его на спину и собирался уже вернуться к Джейку. Но не прошел и нескольких шагов, как я понял, что заблудился. Преследуя раненую птицу, я потерял из виду сухое дерево и снова очутился в полутьме. Я стал искать свои следы. В спокойном состоянии я мог бы найти их, но сложно было оставаться спокойным, когда колючки так и втыкались со всех сторон в мое тело. Предполагая, что остров имеет в поперечнике не больше трех-четырех миль, я решил идти напрямик в любом направлении и выйти таким образом к берегу, а там уже, идя вдоль берега, дойти до того места, где остался Джейк.

Я пошел прямо и, как ожидал, вскоре увидел свет. Потом показалось небо, а через несколько шагов и вода. Но подойдя поближе я увидел, что это не река, а болото или, вернее, лагуна. Затем я увидел канал, следуя по которому, мог бы выйти к реке. Чтобы не обходить потом кругом весь остров, я вернулся назад и пошел по другому берегу канала. Идя вдоль лагуны, я обратил внимание на какой-то челнок, который принял сначала за ствол дерева. Он был привязан к высокому кипарису, до половины закрытому росшими вокруг латаниями[3 - Латания – род пальмы.]. Сначала я подумал, что на острове есть еще какой-то охотник, но рассмотрев привязь, сделанную из дикого винограда, понял, что челнок оставили здесь несколько месяцев тому назад. Вероятно, это было какое-нибудь негодное, гнилое, брошенное или забытое судно.

В раздумье я рассматривал берега этого небольшого заливчика и заметил другие следы пребывания здесь человека, хотя и несвежие. В одном месте земля была несколько утрамбована, как будто здесь часто приставали к берегу, вокруг валялись куски грубого полотна, применяемого для упаковки хлопка, в другом месте лежала куча золы.