Черное эхо

– Тебе не попадались там какие-нибудь обгорелые спички?

– Да, одна, причем свежая, – ответил Донован. – Обгорела до самого конца. Она лежала футов на десять в глубине. Я нанес ее местоположение на план.

Босх взял в руки планшет, к которому был прикреплен клочок бумаги с нанесенным планом внутреннего пространства трубы. На плане было отмечено местоположение тела и места, где были найдены вещественные доказательства – весь извлеченный из трубы хлам. Босх заметил, что спичка была обнаружена футах в пятнадцати от тела. Затем Донован, ткнув в свой пластиковый пакет с уликами, показал ему спичку.

– Я дам тебе знать, если спичка соответствует упаковке в «аптечке» умершего, – сказал он. – Если тебя именно это волнует.

– А как насчет патрульных? – сказал Босх. – Что они обнаружили?

– Все здесь, – сказал Донован, показывая на деревянный короб, в котором находилось еще много прозрачных пластиковых мешков с уликами.

В этих пакетах содержался мусор, собранный полицейскими, которые обшарили территорию в радиусе пятидесяти ярдов вокруг трубы. Каждый мешок содержал указание на место обнаружения данного предмета. Босх стал вытаскивать пакеты и изучать их содержимое. По большей части то были всяческая рухлядь и отбросы, не имеющие никакого отношения к обнаруженному в трубе трупу. Тут были газеты, тряпье, одна туфля на шпильке, белый носок, в котором засохла синяя краска. Снаряжение «нюхача».

Еще Босх заметил пакет, в котором лежал колпачок от жестяного аэрозольного краскораспылителя. В следующем мешке находился сам баллончик. На ярлыке значилось: «цвет морской волны». Босх приподнял пакет, прикидывая вес, и решил, что в баллончике осталось еще немало. Взяв пакет, он подошел к трубе, открыл его и, нажав на сопло карандашом, струей краски провел синюю линию рядом с буквами «Sha». Пожалуй, он перестарался. Краска потекла по выгнутой поверхности и закапала на гравий. Но главное, Босх сумел определить, что цвет тот же самый.

Некоторое время он размышлял над этим. Для чего было автору граффити выбрасывать наполовину полный баллончик? Босх прочел надпись на пакете для вещдоков. Данная улика была найдена у края резервуара. Кто-то пытался забросить жестянку в водоем, но не добросил. И снова Босх подумал: «Зачем?» Он опустился на корточки рядом с трубой и с близкого расстояния внимательно оглядел буквы. Он решил, что надпись – будь то послание или имя – не была закончена. Произошло нечто, заставившее рисовальщика прекратить свое занятие и выбросить через забор баллончик, крышку от него, а также носок с краской. Не полиция ли его вспугнула? Босх вытащил блокнот и написал себе памятку позвонить после полуночи Краули, чтобы узнать, не совершал ли кто из его людей обход в окрестностях резервуара во время своего ночного дежурства.

А что, если это не копы побудили рисовальщика выбросить краску за ограду? Что, если он стал свидетелем того, как кто-то прячет в трубу мертвое тело? Босху припомнились слова Краули об анонимном звонке, в котором звонивший сообщал о трупе. «…Просто звонил какой-то мальчишка, только и всего». Не был ли этот звонивший тем самым рисовальщиком? Босх отнес баллончик обратно к фургону криминалистической лаборатории и отдал Доновану.

– После «аптечки» и «плитки» сними отпечатки и с этого, – попросил он. – Я думаю, он может принадлежать свидетелю.

– Сделаю, – сказал Донован.

Босх спустился с холмов и по съезду с бульвара Барэм выехал на Голливудскую автостраду, держа путь к северу. Проехав по перевалу Кауэнга-Пэсс, он затем по автостраде Вентура проехал к западу, а затем снова свернул на север, на магистраль Сан-Диего. Чтобы проехать эти десять миль, ему потребовалось около двадцати минут. В воскресенье движение было слабым. Он съехал с шоссе на Роскоу и проехал пару кварталов к востоку, углубляясь по Лэнгдон-авеню в тот жилой район, где обретался Медоуз.

Сепульведа, как и большинство пригородов Лос-Анджелеса, имела в своем составе и хорошие, и плохие жилые районы. Босх не рассчитывал увидеть на улице, где жил Медоуз, подстриженные лужайки или тротуары, уставленные «вольво». И он не обманулся в своих ожиданиях. Прошло не менее десятка лет с тех пор, как здешние апартаменты утратили свою привлекательность. Окна нижних этажей были забраны решетками, а двери гаражей – исписаны граффити. Отчетливый запах пивзавода на Роскоу проникал и в жилой массив. Здесь пахло точь-в-точь как в баре в четыре часа утра.

Медоуз жил в U-образном многоквартирном доме, построенном в 1950-х годах, когда в воздухе еще не стоял пивной запах, на каждом углу не тусовалась банда хулиганов, а в жителях округи не умерла надежда на лучшее будущее. Во внутреннем дворике дома имелся бассейн, но он уже давно был наполнен только песком и грязью. Сейчас внутренний дворик представлял собой овальной формы клочок бурой травы, окруженный полоской грязного цемента. Медоуз обретался в угловой квартире на верхнем этаже. Пока Босх поднимался по лестнице, а потом шагал по коридору мимо квартир, до него доносился неумолчный гул автострады. Дверь в квартиру 7В была не заперта, и за ней открывалась небольшая комната – гостиная, столовая и кухня в одном лице. Здесь, привалившись к кухонной стойке, стоял Эдгар и что-то писал в записной книжке.

– Приятное местечко, верно? – бросил он.

– Угу, – отозвался Босх и огляделся. – Дома никого?

– Нет. Я справился у соседки, и она сказала, что никого не видела с позавчерашнего дня. Говорит, что человек, который здесь проживал, назвался не Медоузом, а Филдзом[6 - Meadow – луг, field – поле (англ.).]. Остроумно, да? Говорит, что он жил совсем один. Провел здесь примерно с год, вел в основном одинокий образ жизни. Это все, что ей известно.

– Ты показал ей фотографию?

– Да, она его опознала. Хотя ей было неприятно смотреть на фото покойника.

Босх шагнул в коротенький коридорчик, ведущий в ванную и спальню.

– Это ты взломал дверь? – спросил он.

– Нет, она была не заперта. Серьезно: я стукнул пару раз и только было собрался к своей машине за инструментами, чтобы аккуратно вскрыть замок, как тут вдруг случайно, без всякой причины толкаю дверь…

– И она открывается.

– И она открывается.

– Ты говорил с управляющим?

– Управляющей на месте не оказалось. Теоретически она где-то здесь, но, видно, вышла перекусить или перехватить героинчику. У меня впечатление, что все, кого я здесь видел, ширяются.

Босх вернулся в гостиную и огляделся. Увидел он тут не слишком много. Возле одной стены располагалась кушетка, обтянутая зеленым винилом, к противоположной был приткнут стул с мягкой обивкой, а рядом с ним на ковре стоял маленький цветной телевизор. В столовом отсеке находился стол со столешницей из огнеупорного пластика в окружении трех стульев. Четвертый стул стоял отдельно, у стены. Босх посмотрел на кофейный столик перед кушеткой, весь в подпалинах от сигарет. На нем стояла гигантских размеров пепельница и валялась книжка с кроссвордами. Здесь же был разложен незаконченный пасьянс, лежал журнал с программой телевидения. Босх понятия не имел, курил ли Медоуз, но он знал, что при нем не было найдено никаких сигарет. Он взял себе на заметку выяснить это позднее.

– Гарри, квартира была обыскана, – сказал Эдгар. – Дело не только в том, что дверь была отперта и все такое. Я имею в виду и разные другие вещи. Все это жилище было обшарено. Работа проведена в целом чисто, но все равно можно догадаться. Она была проведена в спешке. Пойди взгляни на кровать и платяной шкаф – и поймешь, что я имею в виду. А я хочу еще раз попытать счастья у управляющей.

Эдгар вышел, и Босх снова прошел из жилой комнаты в спальню. По дороге он отметил присутствие запаха мочи. В спальне стояла широкая кровать без спинки, просто придвинутая к стене изголовьем. На белой стене, вероятно на том уровне, где Медоуз, сидя в кровати, прислонялся головой, темнело жирное пятно. Напротив кровати, у другой стены, располагался комод с шестью ящиками. Рядом с кроватью стоял дешевый ночной столик из ротанга, а на нем – лампа. Больше в комнате не было ничего, даже зеркала.

Босх сначала обследовал кровать. Она была не заправлена, подушки и простыни сбиты в кучу посредине. Босх заметил, что угол одной из простыней зажат с левой стороны между матрасом и пружинной сеткой. Совершенно очевидно, что кровать не была изначально застелена вот таким образом. Босх выдернул угол простыни из-под матраса, тот остался свободно свисать сбоку. Приподнял матрас, как если бы искал под ним что-то, потом опустил на место. Угол простыни опять оказался зажат между матрасом и пружинами. Эдгар был прав.

Затем он выдвинул все шесть ящиков комода. Вещи, лежавшие там, – белье, белые и темные носки, а также несколько футболок – были аккуратно сложены и казались совершенно непотревоженными. Когда он открыл левый нижний ящик, то заметил, что он движется неровно и задвигается не до конца. Босх вытащил его совсем. Потом так же вынул еще один ящик. Затем – все остальные. Когда все они оказались снаружи, Босх проверил нижнюю часть каждого, чтобы выяснить, не крепится ли что-нибудь к днищу. Потом вернул ящики обратно, но несколько раз менял их местами, пока каждый не стал задвигаться легко и до конца. Когда закончил, ящики оказались поставлены совершенно в другом порядке. В правильном порядке. Босх был удовлетворен тем, что установил: кто-то выдвигал ящики, искал что-то под ними и за ними, а затем ставил их назад как попало.

Босх подошел к стенному платяному шкафу. Он обнаружил, что лишь четверть имеющегося там пространства использована. На дне шкафа стояли две пары туфель, пара черных кроссовок «Рибок», перепачканных песком и серой пылью, и пара рабочих ботинок на шнурках, выглядевших так, словно их только что почистили и смазали. На ковре тоже была серая пыль от кроссовок. Гарри сел на корточки и подцепил щепотку. Пыль была похожа на цементную. Он вытащил из кармана маленький пакетик для улик и опустил в него несколько крупинок. Потом спрятал пакет и выпрямился. В шкафу было пять рубашек на плечиках; из них одна-единственная белая, на пуговицах, а остальные четыре – черные, надевающиеся через голову, с длинным рукавом, вроде той, в которой нашли Медоуза. Рядом с рубашками висели две пары выцветших джинсов и две пары штанов – то ли пижамных, то ли для карате. Карманы всех четырех пар были вывернуты. В стоявшей на полу пластиковой корзине для грязного белья находились грязные черные плавки, майки, носки и пара широких трусов наподобие шорт.

Босх закрыл стенной шкаф и вышел из спальни. Он задержался в ванной, открыл дверцу аптечного шкафчика. Здесь были наполовину опустошенный тюбик зубной пасты, пузырек аспирина и пустая коробка из-под инсулиновых шприцев. Закрыв шкафчик, Гарри посмотрел на себя в зеркало и заметил в глазах усталость. Пригладил волосы.

Вернувшись в жилую комнату, он уселся на кушетку, перед незаконченным пасьянсом. В квартиру вошел Эдгар.

– Медоуз снял эту квартиру первого июля, – объявил он. – Вообще-то, арендная плата должна была вноситься помесячно, но он заплатил вперед, за одиннадцать месяцев. Это почти пять кусков наличными, которые он выложил. Управляющая вернулась. Она сказала, что не спрашивала у него рекомендаций. Просто взяла деньги. Он жил…

– Она сказала, что он заплатил за одиннадцать месяцев? – перебил Босх. – Это входило в условия сделки – заплатить за одиннадцать месяцев, чтобы двенадцатый шел бесплатно?

– Нет, я тоже спросил ее об этом, и она сказала: нет, он сделал это по собственному почину. Просто выразил желание заплатить именно так. Говорит, что он должен был съехать первого июня этого года. Это будет… постой-ка… через десять дней. Она говорит, якобы он приехал сюда на работу, вроде бы из Феникса. Сказала, что он работал как будто начальником смены на прокладке метро. У нее сложилось впечатление, что одиннадцать месяцев – это был тот срок, на который он подрядился, а потом он должен был вернуться обратно в Феникс. – Эдгар смотрел в записную книжку, восстанавливая в памяти содержание своего разговора с хозяйкой. – Вот и все насчет квартиры. Больше хозяйка мне ничего существенного не сказала. Она тоже опознала его на снимке. И ей он тоже представился как Филдз – Билл Филдз. Сказала, что он работал в необычное время, ходил в ночную смену или что-то в этом роде. Сказала, что видела, как однажды, на прошлой неделе, когда он вернулся домой, то высаживался из бежевого или светло-коричневого джипа. Номера машины она не знает, потому что не смотрела. Но сказала, что жилец был весь покрыт грязью, почему она и поняла, что он вернулся с работы.

Несколько секунд оба молчали, погруженные в раздумья.

Наконец Босх сказал:

– Эдгар, я хочу заключить с тобой сделку.

– Ты – со мной? Ладно, выкладывай.

– Поезжай сейчас домой или обратно к своим клиентам. Дальше дело поведу я. Схожу на коммутатор, послушаю пленку, потом вернусь в офис, займусь бумажками. Проверю, произвел ли Сакаи уведомление ближайших родственников. Мне кажется – если я ничего не путаю, – Медоуз был из Луизианы. Так или иначе, я на завтра договорился о вскрытии, на восемь часов. Прослежу одновременно и за этим. А твоя задача – довести до ума вчерашний инцидент на телевидении и передать его окружному прокурору. Не надо там оставлять никаких хвостов.

– То есть ты берешь на себя всю грязную работу и позволяешь мне легко отделаться. Дело, где один трансвестит замочил другого, банальное как дважды два. Никаких заморочек там не предвидится.

– Да, кстати… Мне бы хотелось получить от тебя еще одну вещь. Завтра, когда будешь возвращаться из Долины, заскочи по пути в Министерство по делам ветеранов в Сепульведе и посмотри, нельзя ли уговорить их показать тебе досье Медоуза. Там может оказаться несколько полезных имен. Как я уже сказал, он предположительно консультировался у психотерапевта в амбулатории и посещал групповой тренинг. Может, кто-то из тех парней кололся с ним вместе и знает, что здесь вчера произошло. Да, я понимаю, это притянуто за уши, всего лишь предположение. Если они начнут тебя мытарить, позвони мне, и я постараюсь добыть судебное предписание.

– Действительно, похоже на сделку. Но я переживаю о тебе, Гарри. Я хочу сказать, мы с тобой не слишком долго были партнерами, и, может, ты хочешь пробиться обратно, в свой отдел убийств. Но лично я не вижу смысла в том, чтобы надрываться на этом деле. Да, квартира была обыскана. Но ведь главное не в этом. Главное – зачем. И по первому впечатлению ничего меня здесь по-настоящему не всколыхнуло. На мой взгляд, кто-то притащил Медоуза к водохранилищу после того, как тот гикнулся, а перед тем он обшарил его хату, чтобы забрать наркотик. Если он у него был.

– Наверное, все так и есть, – сказал Босх, помолчав несколько секунд. – Но пара-тройка вещей все равно не дает мне покоя. Хочу поковыряться в этом деле еще немножко, пока не удостоверюсь.

– Что ж, я уже сказал, у меня нет возражений. Мне только лучше. Ты отводишь мне легкую роль.

– Пожалуй, я здесь осмотрюсь еще немного. Ты поезжай, увидимся завтра, когда я вернусь из морга.

– Ладно, партнер.