Ловушка для адвоката

Я быстро нагнулся к микрофону:

– Позвольте, я отвечу. Экспертиза ДНК, проведенная в рамках «Проекта генетической справедливости», всего лишь показала, что органическая жидкость, обнаруженная на одежде жертвы, не принадлежала Джейсону Джессапу. Данный факт еще не доказывает его непричастность к убийству, это лишь дополнительная информация, которую в числе прочего рассмотрит суд.

Выпрямившись, я поймал гневный взгляд окружного прокурора.

– Чья же ДНК? – спросил кто-то.

Уильямс среагировал мгновенно:

– Мы не отвечаем на вопросы, касающиеся доказательств по делу!

– Микки, почему ты согласился участвовать?

Говоривший стоял по ту сторону ламп, в тени, лица его не было видно. Я снова шагнул к микрофону, отодвигая Уильямса:

– Хороший вопрос. Для меня, разумеется, непривычно находиться, так сказать, на другой стороне, но дело это особенное. Я профессиональный юрист и горжусь своей принадлежностью к коллегии адвокатов. Мы все приносили клятву отстаивать справедливость, защищать конституцию и законы страны и штата. Долг каждого служителя закона – всегда выступать на стороне правого дела, невзирая на личные интересы. Перед нами именно такое дело. Кто-то должен выступить на стороне Мелиссы Лэнди. Я изучил материалы дела и убежден, что выбрал правильную сторону. Критерием здесь служат несомненные доказательства вины подсудимого, и я считаю, что такие доказательства имеются.

Уильямс взял меня за плечо, мягко отстраняя от микрофона.

– Это все, что мы можем сказать по поводу доказательств, – поспешил он добавить.

Солтерс подняла руку:

– Джессап провел в тюрьме двадцать четыре года; если вы докажете нечто меньшее чем умышленное убийство без смягчающих обстоятельств, он сразу выйдет на свободу. Стоит ли это дело таких затрат и усилий, мистер Уильямс?

Уже по первым словам я понял, что они работают в паре. Солтерс набрасывала мячи, а прокурор готовился их мастерски отбивать, зарабатывая очки в одиннадцатичасовых новостях и утренних газетах. Взамен она получала сведения из первых рук о тактике обвинения и доказательной базе.

«Хватит. Это мое дело, мой процесс, моя игра!»

– Не важно! – громко сказал я.

Все повернулись ко мне, даже прокурор, стоявший у трибуны.

Все тот же голос из темноты подбодрил:

– Говори в микрофон, Микки!

Кто бы это мог быть? Я снова рванулся вперед, словно форвард в атаке:

– Убийство ребенка относится к преступлениям, к которым закон подходит со всей суровостью, независимо от вероятностей и рисков. Не имеет значения, что победа не гарантирована. Важна лишь убедительность доказательств, а она для меня несомненна. Этот человек совершил страшное преступление, и не важно, сколько лет прошло с тех пор и сколько он уже отсидел. Его следует судить.

Моя собственная дочь, – продолжил я, – лишь немного старше, чем была Мелисса Лэнди… Как вам известно, в ходе первого процесса по делу Джессапа государственный обвинитель требовал для подсудимого смертного приговора, но присяжные высказались против, и суд ограничился пожизненным сроком. Прошло время, однако наша позиция не изменилась – сторона обвинения снова будет добиваться высшей меры наказания…

Я снова почувствовал на плече тяжелую руку прокурора.

– Не будем опережать события, – быстро заговорил Уильямс. – Решение требовать смертного приговора еще не принято. Это мы обсудим позже, но, так или иначе, мистер Холлер высказал правильную мысль. В нашем обществе нет злодеяния более тяжкого, чем покушение на жизнь ребенка, и мы обязаны сделать все, что в наших силах, чтобы виновный не ушел от наказания… На сегодня все, спасибо за внимание.

– Погодите! – раздался голос в толпе репортеров. – А что будет с Джессапом – его привезут сюда?

Уильямс непринужденно оперся на край трибуны обеими руками, ограждая от меня микрофон.

– Сегодня утром мистер Джессап был взят под стражу полицией Лос-Анджелеса и в настоящее время переводится из тюрьмы Сан-Квентин в городскую тюрьму для проведения следственных действий. Его приговор отменен, но все обвинения остаются в силе… Больше нам нечего добавить.

Отойдя от трибуны, он кивнул мне на дверь и поплелся следом, шепча в ухо:

– Еще раз такое себе позволите, и я вас уволю!

Я обернулся на ходу:

– Что именно позволю? Не дам вам ответить по шпаргалке?

В холле ждал Риделл с секретарем прокуратуры Фернандесом, но Уильямс повел меня в сторону, продолжая пыхтеть:

– Вы нарушили протокол! Еще одна подобная выходка, и мы расстанемся, имейте в виду!

Я резко развернулся, так что мы чуть не столкнулись.

– А вы имейте в виду, что я не марионетка, а независимый обвинитель, работающий по контракту. Иначе расхлебывайте эту кашу сами!

Глаза окружного прокурора яростно сверкнули.

– Что это за чушь насчет высшей меры? О ней даже речи пока не было, и никто не давал вам санкции на такие заявления.

Уильямс был выше и шире в плечах и напирал на меня своим массивным корпусом, прижимая к стенке.

– Мои слова дойдут до Джессапа и заставят его задуматься, – объяснил я. – Если нам повезет, он согласится на досудебное соглашение, и все закончится, не будет и гражданского иска. Город и округ ничего не будут должны, вы сэкономите миллионы – в них-то все и дело, верно?

– Ничего подобного! – напыжился Уильямс. – Не в деньгах дело, а в правосудии! Так или иначе, вам следовало согласовать это со мной. Я ваш начальник, в конце концов!

Не на того напал. Я вежливо, но решительно отстранил его:

– У меня нет начальства, я сам по себе.

– Вот как? Захочу, вылетите отсюда сию же минуту!

Я с усмешкой кивнул на дверь в зал:

– Отлично, давайте увольте обвинителя, которого только что наняли – точь-в-точь как Никсон во время уотергейтской заварушки. Ему это здорово помогло… Пойдемте, скажем им, что же вы? Там еще не все ушли.

Прокурор насупился, глядя в сторону. Вот как прижимают к стенке по-настоящему, без лишних движений. Избавиться от меня сейчас означало предстать в глазах публики полным идиотом, потеряв все шансы на выборах.

Он придвинулся и угрожающе прошипел, понизив голос:

– Не суйтесь в мои дела, Холлер!

– А вы не суйтесь в мое дело. Это не предвыборная кампания и не бизнес. Речь идет об убийстве, босс. Если хотите, чтобы я справился, не связывайте мне руки!

Я бросил ему кость, назвав боссом. Сжав рот в тонкую линию, он долго сверлил меня взглядом, потом произнес: