– Они не подгорели, а немножко поджарились, – обиделась женщина с блинами.
– Ты очки-то надень! Черные вон.
– И вправду. Что же делать?
– Выброси в мусорку.
– Жалко. Может, кошки съедят?
– Твою стряпню даже кошки жрать не будут. Как же ты, безрукая, до таких лет дожила, удивляюсь.
– Женщины, дорогие, – опять вмешался Артем, – подождите. Вам сдала дом Анжела и взяла с вас за проживание деньги. Я правильно все понял?
– Да, все так. И мы отсюда ни ногой. А документы у тебя есть? А то ишь, какой языкастый!
– Вот паспорт. – Артем протянул загранпаспорт, который лежал в кармане рубашки.
– Здесь не написано, что ты хозяин, – хитро улыбнулась женщина со шваброй, – так и я могу паспортами в нос совать. Ты покажи, где ты хозяин. Артем?
– Да, Артем.
– Так ты что ж, Анжелин племяш? – ахнула женщина со шваброй.
– Какой племяш? Она моя домработница.
– Ну ты насмешил. Анжела – домработница! – Женщина со шваброй захохотала. – Вот про племяша она рассказывала. Точно, Артем. Непутевый, раздолбай.
– Ну да. Видимо, это про меня.
– И что же теперь делать? – тихо спросила женщина с блинами. – Вы нас прогоните?
– Нет, конечно. С Анжелой я потом разберусь. Живите столько, сколько нужно. Я на три дня приехал.
– Так это же замечательно! – воскликнула женщина с блинами. – Вы что любите есть? Я буду вам готовить. Очень люблю готовить, а есть некому. Много ли старухе надо – кефир и кусок хлеба. Так вы что любите?
– Я всеяден.
– Я пышечек могу напечь и вареничков налепить… – обрадовалась женщина.
Артем очень быстро привык к грохоту кастрюль и бесконечной перебранке пожилых дам. Только удивлялся, как эти две совершенно разные женщины могут существовать вместе. Он купил дамам, как он их называл, ликер и вечером предложил выпить.
– Не буду эту сладкую бурду пить, – заявила Елена Ивановна, которая огрела Артема шваброй, – мне бы водочки.
– А я выпью, – сказала Наталья Владимировна.
– Тебе лишь бы выпендриться, – беззлобно буркнула Елена Ивановна.
Впрочем, она тоже пододвинула рюмку, и за вечер они на троих уговорили бутылку.
Елена Ивановна раскраснелась и начала рассказывать о своей бурной молодости. Наталья Владимировна смущалась, закатывала глаза и просила «избавить ее от интимных подробностей». Артем не слушал. Думал о том, что вот эти две женщины – совершенно одинокие – обрекли себя друг на друга.
– Вы и в Москве вместе живете? – спросил он у Елены Ивановны, когда Наталья Владимировна ушла на кухню.
– Да, я с ней, – Елена Ивановна кивнула головой в сторону кухни, – уже десять лет мучаюсь.
Артем молчал и ждал продолжения.
– Сын ее нанял меня сиделкой. Как он говорил, «компаньонкой». – Елена Ивановна выплюнула это слово. – На самом деле не хотел, чтобы мамаша ему мешала. Избавиться от нее решил, чтобы она копыта отбросила, а ему квартирка досталась. Ты не смотри на меня так, я знаю, что говорю – санитаркой в больнице сколько лет отработала. Он с доктором договорился, тот ей таблетки напрописывал. А ей только хуже становилось, она ж даже не ходила совсем. Так я быстро таблетки повы-брасывала. Не могу грех на душу брать. Я ей глаза раскрыла, все про сынулю рассказала, и про доктора его купленного, и про таблетки. Только она мне не поверила. До сих пор не верит. Сын-то ее умер. Я считаю, по заслугам ему. Земля таких не должна носить. А я вот с ней осталась. Куда я ее брошу? Она ж идиотка, жизни не знает, людям верит, всех хорошими считает. Миротворка хренова. Так и живем… Вроде не подруги, не родственницы, не прислуга с хозяйкой, а у меня никого, кроме нее, нет, и у нее никого, кроме меня. Вот так бывает… Устала я. Иногда думаю, что пора мне уже туда. Хватит, пожила. Но эту не могу оставить. На кого? Вот и продолжаю топтаться.
Артем думал о старости… С кем он останется? И каким он будет – брюзжащим стариком или вечным мальчишкой с седой щетиной?
Елена Ивановна храпела по ночам, а Наталья Владимировна мучилась бессонницей и вела девичий дневник. Она вставала в шесть утра и готовила завтрак. В семь поднималась Елена Ивановна, и на кухне начинался скандал. Дамы пытались говорить шепотом, но срывались на крик. Елена Ивановна выбрасывала в мусорное ведро гренки и пышки, над которыми Наталья Владимировна колдовала в течение часа, и за две минуты делала новые – жирные, сладкие, сытные. Как она говорила, «съедобные».
– Нет, не позволю, – услышал однажды Артем крик Натальи Владимировны.
– Хорошо, пусть сам скажет, – ответила Елена Ивановна.
На завтрак дамы поставили перед Артемом две тарелки. Наталья Владимировна села напротив и сложила руки на груди. Чуть не плакала. Елена Ивановна ушла громыхать посудой на кухне, но все время оборачивалась и следила.
Артем съел все.
– Спасибо, очень вкусно, – сказал он.
– Это он из вежливости, – заявила Елена Ивановна.
– Нет, ему понравилось, правда, Артем, вам же понравилось? – залепетала воодушевленная Наталья Владимировна.
– Мне все понравилось. И ваше, и ваше. Из ваших прекрасных рук я готов съесть даже яд, – заявил Артем.
Наталья Владимировна засмеялась, прикрывая рот ладошкой. Елена Ивановна хмыкнула.
Артему впервые было жалко, что он приехал только на три дня.
– Вы приезжайте, если захотите, бесплатно на следующий год, – предложил он дамам перед отъездом. Наталья Владимировна утирала глаза носовым платком. Елена Ивановна паковала ему бутерброды в дорогу.
– На фига тебе старухи сдались? – буркнула Елена Ивановна.
– Артем, дорогой, в нашем возрасте уже так надолго не загадывают, – всхлипнула Наталья Владимировна.
– Ой, перестаньте, я вас еще замуж выдам, – сказал Артем.
– Дай я тебя поцелую. – Елена Ивановна грубо чмокнула его в щеку.
Наталья Владимировна кинулась на шею и повисла плетью, содрогаясь и всхипывая.
– Успокойся, истеричка, не на войну провожаем, – одернула ее Елена Ивановна.
– Даст бог, свидимся, – всхлипнула Наталья Владимировна.