Замуж за «аристократа»

– А ты что ответил? – с наигранным безразличием поинтересовалась она, однако внутри у нее все закипело. Да как она посмела, кошка драная!

– Нет, ты послушай до конца. Она подошла ко мне и заговорила о твоей книге. Она не знала, что я твой муж. Ей просто надо было завести разговор. Я вяло шутил, она громко смеялась. А потом спросила, чем я занимаюсь. И знаешь, что я ответил?

– Что?

– Сказал, что я местный бармен, просто у меня закончилась смена, и я решил остаться на дармовой фуршет. Девчонку как ветром сдуло.

Катя облегченно рассмеялась. Потом еще раз посмотрела на рыжую красавицу – та увлеченно беседовала с дорого одетым толстяком, именитым продюсером. Девушка перестала ей казаться «драной кошкой». Красивая девчонка, и, видимо, не такая уж и счастливая, раз ей приходится зарабатывать вот таким образом.

– Смотри, Кать, кажется, твоя подружка Голицына выпила лишнего, – внезапно отвлек ее Олег.

Катю словно током ударило.

– Почему ты так решил?

– Да вон она, лезет целоваться к любовнице своего мужа.

Катя в ужасе обернулась. Марина Голицына действительно пыталась запечатлеть поцелуй на щеке довольно симпатичной блондинки, одетой в знакомый атласный розовый костюм. Блондинка затравленно озиралась по сторонам и испуганно отбивалась. А рядом суетился Эдик Голицын – белый, как ресторанная скатерть.

– Марина, отойди, – шипел он, – Марина, угомонись, нас снимают.

И тут же ослепительно улыбался в очередную камеру.

– Ну почему ты не хочешь нас познакомить, Эдичка? – неестественно-светским тоном вопрошала Голицына. – Как вас зовут, милочка? По-моему, она такая милая девочка, просто прелесть. И костюмчик сидит как влитой.

– Да отвяжитесь вы от меня! – наконец не выдержала блондинка.

Катя заметила, что многие в зале перестали разговаривать и с интересом прислушиваются к перепалке. Мимо нее пролетел оператор телепрограммы «Желтая улица» с камерой на плече, и Катя поняла, что сейчас Маринке здорово достанется.

– Вы что, не слышали?! Отвяжитесь!!!

– Ах отвязаться?! – взвизгнула Маринка.

Теперь уже умолкли решительно все.

– Отвязаться, значит, я должна?! Это ты от меня отвяжись, вешалка безмозглая!!! И от мужа моего отстань, поняла?

– Это мы еще посмотрим, старая уродка! – парировала девчонка. – Наконец ты показала свое истинное лицо! Когда же до тебя наконец дойдет, что Эдя тебя больше не любит?! Что он хочет с тобой, дурой жирной, развестись?! Эдичка, скажи ей!!! Что же ты молчишь?

Эдичка стоял рядом, пунцовый, как переваренный рак. И все еще пытался улыбаться в камеры.

А женщин уже было не остановить.

– Кошелка! – вопила Голицына.

– Старая общипанная курица! – не осталась в долгу блондиночка.

– Проститутка!!!

– Идиотка!!!

– Лошадь, одетая в дешевые копии моих вещей!

– Зато на мне они сидят как влитые, а у тебя отовсюду выпирает жир!

– У меня-я? Жи-ир? – У Маринки даже глаза побелели от гнева. – Ты сама этого хотела, – как-то странно улыбнувшись, вдруг сказала она.

И, к радости журналистов и ужасу Кати Лавровой, принялась быстро расстегивать пуговички на своей декольтированной рубашке.

«Не делай этого! – мысленно взмолилась Катя. – Пожалуйста, остановись!»

Но было поздно.

Засияли фотовспышки, засуетились телеоператоры. Эдичка Голицын, все так же бессмысленно улыбаясь, мелкими шагами заторопился к выходу. О своей подруге он, казалось, позабыл.

А Маринке, похоже, было уже на все наплевать. Она отшвырнула в сторону рубашку, закинула руки за спину, расстегнула лифчик. Зрители ахнули, когда Маринкин бюстгальтер полетел вслед за рубашкой на пол. Потом Голицына решительно расстегнула юбку – и та с тихим шелестом упала к ее ногам. Теперь на актрисе оставались только прозрачные колготки и легкомысленные кружевные трусики. Она с победным видом перешагнула через юбку, огляделась по сторонам… И, кажется, наконец пришла в себя. Увидела направленные на нее камеры, шокированных людей. Кто-то смотрел на нее с отвращением, кто-то, совершенно не стесняясь, рассматривал ее грудь. Двое журналистов громко обсуждали фигуру Голицыной. Маринка скрестила руки на груди, втянула голову в плечи и с каким-то тихим отчаянием спросила, ни к кому конкретно не обращаясь:

– Ну и где вы видите жир?

Катя обреченно вздохнула. Бедная Маринка. Отчаянная, пьяная и глупая. Что же она наделала? Как она теперь будет отмываться?

К Голицыной уже подошли охранники клуба – серьезные молодые люди в одинаковых темно-синих пиджаках. Один из них поднял с пола вещи актрисы, другой, сняв с себя форменный пиджак, набросил его на ее обнаженные плечи. Поддерживая Маринку под руки, они куда-то ее повели.

Катя хотела броситься за ними, но Олег остановил ее.

– Нельзя, малыш, – тихо, но твердо сказал он.

– Но я не могу оставить ее одну, – возмутилась Катя.

– Нет. Не ходи туда. Тебе нельзя оказаться замешанной в этой истории. Это тебе повредит. А к Марине ты сможешь съездить и завтра утром.

– Ты прав, – вздохнула Катя, – и все-таки это кошмар…

– Выше нос. Внимание, к нам приближается журналист. Соберись. Если будет спрашивать о Марине, скажи, что вы давно не общаетесь. И вообще малознакомы.

– Хорошо, – прошептала Катя.

Но журналиста Голицына не интересовала. Оказывается, он вообще только что прибыл и не успел на любительский стриптиз стареющей актрисы. Его интересовала сама Катя.

– Екатерина Павловна, можно сфотографировать вас для журнала «Мир звезд»? – вежливо поинтересовался он.

Хорошо, что он догадался спросить разрешения, а не сфотографировал ее, погруженную в мрачные мысли. Хорошая получилась бы фотография – как раз для обложки! Кинозвезда с траурной физиономией – словно камера поймала ее не на презентации, а на похоронах.

– Конечно-конечно.

– Вы знаете, там прибыла Илзе Лиепа. Может быть, снять вас вместе? Хорошо получится. Она в шоколадном. Вы в бежевом.

– Можно и с Илзе, – рассеянно разрешила она.