Американка рылась в своих сокровищах довольно долго, и, по мере поисков, лицо ее светлело все больше и больше. Наконец она показала мне большой палец и совершенно серьезно объявила Парамонову:
– Смотри, Ильич! Есть женщины в русских селеньях!
Вслед за этим она внезапно испуганно нахмурилась и сказала так:
– Евгения! Я решила окончательно – мне требуется телохранитель. Я нанимаю вас, но буду тщательно фиксировать время. Мой Джимми будет вести учет. – И, обернувшись к негру, она торжественно сообщила ему о своем решении по-английски.
Джимми выслушал ее, не моргнув глазом и не поменяв высокомерной позы. «Ох, и надуете вы меня!» – подумала я и на всякий случай спросила:
– С какой минуты я могу считать себя нанятой, мисс Фридлендер?
Она не раздумывала.
– Теперь же! – заявила она. – Джимми, вотч зэ тайм!
Далее она с прежним энтузиазмом обвешалась сумками и предложила нам продолжить движение. Парамонов сделал кислое лицо и снова впрягся в чемодан с застежками. Мы вышли на привокзальную площадь.
Строго говоря, мне следовало заплатить незадачливому вору премию. С его помощью я получила работу, которая чуть не уплыла из-под моего носа. Правда, ничего хорошего от чернокожего бухгалтера ждать не приходилось, но я была намерена не давать ему спуску и не уступать ни минуты своего рабочего времени.
В машине мы расселись сообразно темпераменту и интересам – мужчины забрались на заднее сиденье, избегая смотреть не только по сторонам, но и друг на друга тоже. Мисс Фридлендер, которой все было интересно, села рядом со мной и на протяжении всего пути то и дело патетически восклицала:
– Боже! Мне кажется, что я узнаю эти места!
Хотя при нашем уличном освещении мало что можно было узнать даже человеку, прожившему в городе всю жизнь. В зеркале я видела, как при каждом восклицании клиентки Парамонов презрительно и скептически кривит губы, и подумала, что более непохожих людей, чем эти двое, трудно найти. Они как лед и пламень.
В этот день не произошло больше ничего особенного. Даже в гостинице как-то обошлось без недоразумений, хотя, по-моему, с иностранных гостей по широте русской натуры слупили чуть ли не тройной тариф. Однако госпожа Фридлендер не стала протестовать и даже отвалила портье свой стандартный доллар. Портье – продувная физиономия, похожая на яйцо с подрисованными черной тушью баками, – не побрезговал и долларом.
Получив ключ от номера, негр Джимми нас немедленно покинул. Мисс Фридлендер громогласно, но доверительно сказала портье:
– Обязательно разбудите меня в шесть утра, Иваныч! По утрам я бегаю для своего здоровья! Завтрак не раньше восьми – тосты и немного молока…
Яйцо с бакенбардами заговорщицки ей подмигнуло. По-моему, при слове «тост» на ум этому типу приходило совсем другое – не связанное с молоком. Но это, собственно, была уже не моя забота.
– Во сколько мне завтра быть у вас, мисс Фридлендер? – поинтересовалась я. – Или, может быть, мне следует сопровождать вас сейчас в ресторан? Вы, наверное, голодны?
– О, я никогда не ужинаю! – значительно произнесла американка. – Нужно думать о здоровье, не так ли? Но я прошу вас подняться сейчас в номер, дорогая! Нам надо обсудить с вами некоторые детали.
Парамонов тоже отправился с нами, хотя по его угрюмому лицу было видно, что тяжелый чемодан его уже достал.
Номер у госпожи Фридлендер был трехкомнатный и довольно симпатичный. Из окна виднелись огни речного вокзала. Наверное, надменный Джимми получил апартаменты не хуже. Я представила, в какую копеечку влетит американцам эта ревизия, и даже посочувствовала им в душе.
Мисс Фридлендер пробежалась по комнатам своего нового пристанища и тут же объявила нам, что у нее такое чувство, будто она узнает это место. В принципе это было недалеко от истины, потому что гостиничные номера в нашей стране похожи друг на друга как две капли воды.
Парамонов деликатно кашлянул и сообщил:
– Я завтра уезжаю, мисс Фридлендер.
– О, ты уезжаешь, Ильич! – огорченно сказала американка. – Наверное, мне будет тебя не хватать.
– Я нашел вам прекрасную помощницу, – натянуто улыбнувшись, напомнил Парамонов.
– О! Высший класс! – оживилась фабрикантша, подмигивая мне.
Теперь она была готова сотрудничать со мной из одной, кажется, женской солидарности. Тщательно контролируя время, разумеется.
– Итак, дарлинг! – вскричала она, со всего размаху шлепаясь на диван. – Завтра мы приступаем с вами к работе. Может быть, Ильич сообщил, что у меня здесь благотворительный бизнес?
– Сообщил, – сказала я.
– Прекрасно. Мой Джимми проверит учет и работу фонда. Вы окажете мне услугу, если поможете Джимми справиться с этим делом. К сожалению, ему недоступны тайны великого русского языка, понимаете?
– Чего уж не понять, – пробормотала я. – Было бы странно, если они были ему доступны…
– Тогда завтра мы все отправимся в офис нашего фонда! – жизнерадостно заключила мисс Фридлендер. – Вы очень обяжете, если предоставите вашу машину.
– Предоставлю, – кивнула я. – Больше не будет никаких пожеланий?
Американка задумалась, а потом, сделав загадочное лицо, произнесла:
– Будет одна маленькая просьба. Очень приватная. Если вдруг здесь появится один американец… – Она сделала многозначительную паузу. – Если вы его увидите, сразу сообщите мне!
Это было похоже на просьбу старого моряка из «Острова сокровищ» – следить в оба, не появится ли поблизости одноногий человек.
– Но, простите, – вежливо возразила я. – Каким образом я узнаю этого американца?
Мисс Фридлендер беспечно махнула рукой.
– Нет ничего проще, – заявила она. – Этот человек обожает синие бейсболки и все вокруг фотографирует. Он пользуется «Полароидом», потому что не имеет терпения ждать.
– Ну что ж! – вздохнула я. – Портрет исчерпывающий. Как только увижу синюю бейсболку, я дам вам знать.
– Это очень важно! – с пафосом сказала мисс Фридлендер, поднимая вверх палец.
Я изобразила на лице почтительную мину. Парамонов, который, услышав про одноногого человека, пардон, про американца с «Полароидом», странным образом разволновался, нетерпеливо сказал:
– Пожалуй, мы пойдем, мисс Фридлендер. До встречи в Москве, мисс Фридлендер. Гуд найт.
– Гуд найт, Ильич, – благосклонно сказала американка и, обернувшись ко мне, добавила: – Жду вас завтра в девять, дорогая.
– В девять буду на месте, – пообещала я. – Бай – бай!
– Бай! – мило улыбнулась мисс Фридлендер на прощанье.
В лифте Парамонов намекнул, что не прочь проехаться до своей гостиницы на моей машине. У него было такое несчастное лицо, что я не стала ломаться.
– Ладно, отвезу вас. Только объясните мне, что за американец должен здесь появиться?
– Для меня самого это загадка, – искренне ответил он. – Ни о чем таком она раньше не говорила.