Посланник

– Смилуйтесь и будьте снисходительны! Бог не забудет щедроты души вашей, а я тем паче верен буду вам! – Антуан встал, собравшись откланяться.

– Милость есть удел царей! – ответила Антуану Анастасия и попросила слугу проводить его.

И стал с тех пор Антуан грезить одной-единственной женщиной на всем свете – Преонской Татьяной. Несколько ночей подряд стоял под окном своей возлюбленной, а когда принесли письмо от Быстровой, он сломя голову понесся к ней на совет. Прознав про интерес Татьяны к нему, он, не дожидаясь выздоровления Быстровой, вымолил у нее единоличную встречу с возлюбленной, которую Анастасия и разрешила.

После разговора с Татьяной и вручения ей подарка – кольца родового – Антуан стал смелее в поступках. С тех пор каждое утро находила Татьяна на окне своем цветы и рдела, представляя лицо человека, собиравшего их в ночи.

Оба они – и Татьяна, и Антуан – с особой тщательностью готовились к балу и с особым настроением ждали этого дня, предчувствуя что-то необыкновенное.

Глава 4

Спустя несколько лет после свадьбы ничто в Антуане не напоминало того, каким он был при первых их встречах. Об этом подумала Татьяна, когда смотрела на пьяного мужа, спорившего о чем-то с извозчиком.

Вспомнилась их свадьба, веселая и пышная, вспомнилось, как долго Татьяна не могла отблагодарить Быстрову за участие в ее жизни. И когда младшая дочь Быстровой, Ольга, выйдя замуж за иностранного посла, не могла с семьей выехать за пределы родины, Татьяна и Антуан сделали все возможное для их благополучного отъезда. С Ольгой уехала и мать, Анастасия Быстрова – попечитель и лучший друг молодой семьи Преонских-Кюри.

Поженились они в 1699 году и поселились в большом московском доме – настоящих хоромах. А в 1701 году родился Никита. Сын Татьяны получил от родителей двойную фамилию Преонский-Кюри. При венчании Антуан, после крещения уже привыкший откликаться на имя Антон, присоединил к своему имени фамилию жены. После свадьбы молодые супруги не могли надолго остаться одни. Дела, не терпевшие отлагательства, разлучили молодых на несколько дней.

Погружаясь в своих воспоминаниях в те уже далекие дни, Татьяна отчетливо представляла и свои переживания, и свои поступки…

* * *

Вчера приезжал поверенный от Антуана и передал весточку молодой жене, что возвращается молодой граф и шлет поклон.

– Дуня, посмотри, все ли ладно в палатах и опочивальне? Истопили ли баньку? Да, и проверь, не напился ли приказчик? Дюже не любит Антуан пьяниц и разгильдяев! – говорила Татьяна.

– И откуда же ты его так распознать-то успела? – подозрительно спросила Дуня.

Татьяна не ответила на вопрос няньки, а лишь гордо прошла мимо и уселась у окна с вышиванием.

От приятных мыслей у нее радостно забилось сердечко. Сегодня она отдаст Антуану их родовое кольцо, благодаря которому они и встретились. Хотя, конечно, его должен носить потомок рода Преонских, но Татьяна слишком любила Антуана и поэтому решила подарить ему перстень в знак любви и признательности.

За окном уже смеркалось. Становилось тихо и спокойно. Но в доме Преонских-Кюри все готовились к приезду молодого хозяина.

Долго ждала Татьяна мужа и уже после молитвы, собираясь идти в опочивальню, услышала на улице шум. Татьяна приоткрыла нижнюю часть окна и увидела, как по улице проехала телега тройкою, следом еще и еще, потом солдаты, конные и пешие.

Татьяна подняла весь дом на ноги, объявив, что хозяин, вероятно, возвращается.

– Ох, батюшки, батюшки мои! Поостывала снедь-то вся! – причитала Варвара-стряпуха.

– Разогрей! – приказала Татьяна и вышла со свечой в сени, проверить, на месте ли челядь. – Фома! Филипп! Гаврила!

– Да, боярыня, мы все здеся. Токмо сумнения меня гложуть, что нетути хозяина нашего с приезжими, – Филипп говорил тихо, не глядя хозяйке в встревоженные глаза. Она с волнением следила за многочисленным народом, проезжавшим и проходившим по улице.

– Ежели нет, спать идите и до утрени отдыхайте. Авось не приедет он за полночь, – печально ответила она.

– Мы, хозяйка, тут уж давненько стоим, всех опросили приезжих-то, – прищурив подслеповатый левый глаз, сказал ей конюх Гаврила.

Татьяна впервые поняла, как переживают эти люди не только за нее, но и за Антуана. Ведь и у них становится на сердце легче, когда хозяева живы-здоровы. Эти люди – Дуня, Варвара, Фома, Филипп, Гаврила, знающие Татьяну сызмальства, были ей семьей, заменившей и отца, и мать, а дети их – братьев и сестер.

Так и не дождавшись Антуана в ту ночь, Татьяна со смешанным чувством страха и волнения легла спать.

Антуан же, уже состоявший на службе в Посольском приказе, вместе с начальником своим Сапуриным Павлом Сергеевичем обязан был доставить важные торговые договоры.

Их должен был передать лично в руки посыльному Всеславу Потерину сам Сапурин в местечке, что находилось в трехстах верстах от Москвы. И Антуан был выбран сопроводителем для важного деятеля неспроста. Антуан разбирался в иносказании и инописании. Также он был рекомендован Петром как лучший стрелок и не по летам мудрый воин.

Задержка их объяснялась непогодой, заставшей их на обратном пути.

Антуан, пряча лицо и руки от холодного дождя, дожидался Павла Сергеевича в карете.

– Что, замерз, небось? Не привычны вы к непогодушке нашей, оттого и чахнете, – говорил Павел Сергеевич дрожащему Антуану.

– Я уже привык, ваше сиятельство, – выпрямившись, ответил Антуан.

– Молодцом! Молодцом! Хвалю, и сам ты хорош, и жену выбрал себе подходящую! – Сапурин дружески похлопал Антуана по плечу.

У Антуана дрогнуло сердце. Он, забыв о непогоде и делах, вспоминал он Татьяну, единственное его счастливое препятствие, не позволившее уехать на родину. Вспоминал ее глаза цвета, как воды Белого озера у Ферапонтова монастыря, куда они ездили вместе с придворными, волосы цвета весеннего меда. Стройный стан жены манил его, и привиделось Антуану во сне, что рвет ветер одежды на ней и не может Татьяна противиться непогоде, только слышит во сне Антуан: «Беги, беги, беги!»

Проснулся он, когда на востоке уже занималась заря, словно спелая рябина алым цветом оседала и растворялась в бесконечно голубой дали неба.

В доме, приютившем их поздней ночью, слышались осторожные шаги челяди. Антуан чувствовал себя выспавшимся и бодрым. Все радовало его утром, вот только Татьяны не было рядом.

И опять, как вчера, сладко защемило сердце. Но нельзя ему распускать себя, надо быть постоянно на страже. Уж очень льстили Антуану похвалы сапуринские. Хотя не сыпал тот ими часто, Антуан старался всегда в милости находиться и не подпускал к нему более никого.

Павел Сергеевич приболел еще с вечера, поэтому Антуан решил после завтрака первым делом зайти к нему.

За столом Антуану прислуживала молодая, пышнотелая и шустрая вдова, повариха Глафира. Проходя мимо Антуана, нет-нет, да и заденет его рукой, а то наклонится так, что у молодого француза искры из глаз. Горяч, молод, силен и жена далече, а тут сама ведь пристает. Но выдержал Антуан пытки, откушав, поблагодарил хозяина и вышел на улицу.

Как раз в тот момент к дому подъехала запряженная тройка, и из кареты вышел довольно молодой человек. Спокойным шагом он направился к крыльцу.

Увидев из окна незнакомого возницу, вышел на крыльцо и хозяин дома Андрей Семенович Гладилин – именитый боярин, владелец обширных вотчин.

– Дай вам Бог здоровья и милости! – начал незнакомец, держась рукою за левый бок, но стараясь при этом показать воинскую выправку.

– И тебе того же, мил человек, – поприветствовал его Андрей.

Антуан молча наблюдал за всем происходящим, стоя в сторонке.

– Здесь ли остановился великий князь Сапурин Павел Сергеевич? – спросил приезжий.

– Экий ты прыткий! Ни имени, ни звания не представил, Сапурина ему подавай! – возмутился Андрей и обратился к Антуану: – Это к вам, наверное.

Антуан, прослышав имя Сапурина, подошел к незнакомцу ближе.

– Воронков Валерий, офицер Пушечного двора, со срочным визитом к Сапурину от посыльного вашего Всеслава Потерина.

Антуан смерил его долгим взглядом и подал руку.

– Антуан де Кюри, состою при дворе его величества и являюсь поверенным Павла Сергеевича Сапурина.