Чего не сделаешь ради любви

– Господи, что же будет с бабулей, если ты решишь к кому-нибудь переехать? Я имею в виду, к мужчине.

– Я не собираюсь ни к кому переезжать, – ответила Мэри Энн. – И к тебе это тоже относится.

– Со мной все не так. Бабуля знает, что я уже жила с мужчиной.

И в самом деле. Бабушка тогда лишь сказала:

– Подумать только! – и добавила: – Милая, найди в моей корзинке нитки для этого узора – мои глаза совсем ничего не различают.

Мэри Энн предположить не могла, что произойдет, если и она, в свою очередь, подведет бабулю, повторив пример Камерон. У нее просто не хватит духу разочаровать старушку. Однако в обозримом будущем, по крайней мере, такой проблемы не предвидится, размышляла она ночью, лежа в своей кровати под балдахином и скучая по Пушистику.

Ведь приворотное зелье (от которого все равно не могло быть проку) выпил другой мужчина.

Грэхем Корбет растянулся на уютной, располагающей к безделью кушетке в хозяйской спальне у себя дома, положив ноги на искусно инкрустированный мозаикой столик, подаренный ему матерью. Элегантный двухэтажный белый особнячок с балконами, окруженный по периметру верандой, был великоват для одного человека. Тем не менее Грэхему в нем было хорошо.

Грэхем, как и Мэри Энн, жил в микрорайоне старинных особняков, именуемом Миддлебург. Чтобы попасть в него, следовало проехать по мосту на ту сторону реки. Миддлебург был очаровательным местечком. Сзади к дому вплотную подступали холмы, иногда делая природу ближе, чем хотелось бы. Так, например, был прошлым летом случай, когда Грэхем у себя под задним крыльцом обнаружил свернувшуюся в кольцо восьмифутовую черную мамбу! Грэхем не был любителем змей, как не приветствовал он и периодические вторжения грызунов. Он двинулся в сарай за лопатой, чтобы отсечь голову непрошеной гостье, и там, в ведре, увидел медянку. Он ретировался в дом, чтобы налить себе виски, а когда вернулся на крыльцо, черной змеи уже не было. Опрокинув стакан виски, он стал думать, как быть с медянкой. Прежде всего надо бы закрыть ведро сверху, чтобы змея не сумела выползти, а потом предстояло или убить ее, или как-то от нее избавиться. Но как?

Он допивал второй стакан, когда сосед, Дэвид Курье, заглянул к нему, чтобы пригласить на заседание комитета, где собирались обсуждать городскую программу здравоохранения. Курье, в прошлом акушер, теперешний член городского совета, стал ему добрым приятелем.

Грэхем сказал ему о медянке. Дэвид сходил домой за дробовиком, вернулся и убил змею. К изумлению Грэхема, сперва он вытряхнул змею из ведра, объяснив, что не желает портить вещь.

Двое других соседей, привлеченные звуком выстрела, вышли из домов взглянуть, что происходит. Один из них рассказал Грэхему про ребенка, который собирал в баночку змеенышей медянки, решив, что это черви. Потом он понес баночку домой, закрывая ее ручкой сверху, и, конечно, они успели его несколько раз укусить, и малыш умер от яда. Тот же сосед поведал, что потом полицейский положил банку со змеенышами к себе в багажник, чтобы истребить их инсектицидами. Дэвид Курье посчитал эту историю небылицей, но Грэхему потом несколько недель сряду снилось, как он находит медянок у себя автомобиле, в постели, в ванной, в подполе – везде. Женщина, ведущая на радио передачу об астрологии, сказала, что увидеть во сне змею – к переменам в жизни, связанным с первобытными потребностями сознания. Джонатан Хейл возразил, отметив, что змея снится только к сексу. Астролог же ответила: «Ну а я разве не об этом же говорю?»

Грэхем полагал, что сны просто-напросто связаны с инстинктивной боязнью еще раз увидеть у себя на крыльце под ногами свернувшуюся смертоносную змею.

Хейл… С чего это директор радиостанции вчера вдруг так расчувствовался по поводу Мэри Энн? Разве он не собственную помолвку отмечал?

Хватит уже думать про эту женщину. Откуда это странное наваждение? Да, он всегда находил ее привлекательной и любил подразнить ее, отчасти потому, что она обожала Джонатана Хейла и благоговела перед его рассказами о командировках в Руанду и Афганистан. Но Грэхем совсем не был уверен, что хочет сблизиться с ней, кроме того, Мэри Энн четко дала понять, что не желает иметь с ним ничего общего.

До того непонятного разговора, когда она пыталась заинтересовать его Камерон.

Камерон… Она ничего не значила для Грэхема. Да, хорошенькая, если кому-то нравится этот тип. Но он находил ее слишком жесткой, холодной. Гораздо больше его интересовала ее кузина.

Странно, но при первой их встрече пять лет назад она ему не понравилась. Прежний директор радиостанции представил ей Грэхема как «психолога, который ведет передачи, посвященные проблемам личных отношений». Сформулировано было не так впечатляюще, как это сделал бы Джонатан Хейл… и делал, когда сменил прежнего директора. Но зато так было по существу.

Новая сотрудница, только что прибывшая из Нью-Йорка, где писала о последних миланских модах или о чем-то в этом роде, сказала:

– У вас, как видно, богатый жизненный опыт. Приятно познакомиться, Грэхем, мне приходилось слушать ваши передачи.

Вполне безобидно. Но что она подразумевала под богатым жизненным опытом? Озадаченный, он перехватил ее несколько минут спустя, у кулера с питьевой с водой, и спросил, что имелось в виду. И тут она слукавила:

– Я хотела сказать, что все мы строим свою работу на пережитом опыте. Только и всего, – и, быстро отвернувшись, ускользнула.

Он решил, что она повела себя недостойно: когда ей предложили объясниться, сделала вид, что не сказала ничего особенного. Но подтекст ее слов не был плодом его воображения, потому что неделю спустя она представила его какой-то женщине как «холостяка-гуру, специалиста по женскому счастью».

Холостяк-гуру.

Информация была неточной и неполной.

Грэхем Корбет был вдовцом.

Наутро Мэри Энн проснулась, разбуженная телефонным звонком. Посмотрела время на будильнике – половина десятого – и рывком схватила трубку. Как это она разоспалась?

– Алло?

– Мэри Энн? Это Джонатан.

Ее сердце гулко застучало.

– Ох, привет, – проговорила она, щурясь от заливавшего комнату солнца.

– Я только хотел справиться о твоем самочувствии. Ты вчера нормально добралась до дома?

– Э-э… конечно. Спасибо. Мне очень приятно, что ты позвонил. Со мной все было в порядке. И сейчас все в порядке, – добавила она.

– И прекрасно, – откликнулся он. – И прекрасно.

Он явно нервничал, как и сама Мэри Энн.

– Я еще хотел кое о чем спросить. Я посоветовался вчера с Грэхемом, и он согласен.

Мэри Энн охватило тревожное предчувствие.

– Я помню, что ты сказала об однобоком взгляде на отношения между мужчиной и женщиной. И я предложил, чтобы ты поучаствовала в качестве гостьи в его передаче. Если хорошо пойдет, можно будет сделать тебя постоянной ведущей.

Мэри Энн заморгала. Участвовать в ужасном, вульгарном ток-шоу Грэхема Корбета?

Это означает, прежде всего, сделаться публичной фигурой. Для нее это что-то новенькое. Но она не станет знаменитостью, и это не будет слишком отличаться от ее еженедельных очерков…

Но это и нечто другое по сравнению с безвестностью журналистики. Журналистике несвойственно выпячивание своего «я». Впрочем, она никогда не связывала себя с публичным и частным имиджем отца, и такой, как он, она уж явно никогда не станет.

– Едва ли у меня хватит квалификации, – пробормотала она.

– Ты обаятельная женщина. И у тебя конечно же есть личная жизнь, – перечеркнул ее сомнения Джонатан.

Ты обаятельная женщина. Если бы только не было ощущения, что этой похвалой он хочет чего-то от нее добиться…

– Да, конечно, – подтвердила она. Личная жизнь конечно же имела место. Но только не в последнее время. В последнее время ей не к кому было ходить на свидания.

– Ты прекрасно справишься, – настаивал Джонатан. – Ты станешь давать слушателям грандиозные советы.

Например – как украсть чужого жениха с помощью приворотного зелья?

Мэри Энн вспомнила о том, что совершила накануне, – воспоминание было убийственным! В каком-то смысле даже хорошо, что снадобье выпил Грэхем Корбет. Ведь оно все равно не подействует, и запросто можно будет представить, что она вовсе даже не пыталась сдобрить им питье Джонатана.

– Мне все-таки хотелось бы подумать, – выдавила она.

– Я сегодня весь день буду на студии, накопилось много бумажной работы. Если решишь обсудить мое предложение, заглядывай. Или просто так заходи.