Убей меня своей любовью

– Мам, а ты по дороге в сбербанк никуда не заходила? – нахмурился Евдоким.

– Ой, ну куда я, по-твоему, могу зайти? Прямиком в сбербанк! Только на пятнадцать минут в парикмахерскую заглянула – неприлично же без укладки появляться в денежном заведении! Да! Еще в секонд-хенд забежала, там сегодня как раз новое поступление. Ты же знаешь, Дуся, если сразу не забежишь, они все приличные вещи по собственным знакомым растащат… Ой, Яша! Я там тебе приглядела такой костюмчик на свадьбу! И-зу-ми-тель-ный!! Такой коричневый, в крупную желтую клетку, желтые пуговицы, очень молодежный вариант, помнишь, как раньше стиляги ходили? Необыкновенно модно смотрится. К нему можно такой галстучек подобрать! И стоит всего сто пятьдесят рублей, таких цен уже нет, а я…

– Мам! Ну какой костюм?! – прервал Дуся песнь о свадебном костюме. – Ты лучше вспомни – рядом с тобой никто не крутился?

Олимпиада Петровна наморщила лоб, потом лицо ее вытянулось, глаза сузились, и она трагично повернулась к сыну:

– Пра-а-авильно…Так и есть – крутился! Знаешь, Дусенька, такой мордатый мужик, рожа противная, глаза хитрые и все время по сумкам шныряют, и волосы такие… короче – никакие, лысый он. Точно! А рот так ехидно приоткрыт, вроде как улыбаться собирается, да еще нечему радоваться. Такая личность противная… Дуся, он прям вылитый ты! Так и есть, он и спер… Только где ж его найдешь-то в таком городе?

Дуся отчаянно махнул рукой:

– Даже если и найдешь, что ты ему скажешь? Отдайте мой паспорт? А он предложит тебе знакомого психиатра. Нет, мамань, старого паспорта тебе уже не видать…

– Спасибо, сыночек, утешил! Низкий тебе поклон, успокоил мать! – скривилась Олимпиада Петровна, вскочила и начала по-клоунски отвешивать поклоны.

Пока расстроенная невеста сшибала пышным задом стулья, Яков Глебыч задыхался от возмущения:

– Нет, позвольте! Как же без паспорта?!! А наше путешествие?!! Я даже не печалюсь о дальних странах, но… но хотя бы на Канары! И как же наше бракосочетание?! Мы и так уже бог весть сколько живем во грехе! Мне уже сны стали сниться вещие, там так и говорится – иди и регистрируйся, а то получается блуд! Прелюбодейство! А как же в загс без паспорта-то?!

Дуся почесал темечко:

– Ну… у нас в роддоме лежит на сохранении одна дама из паспортного стола, но так ведь все равно ж – даже по знакомству недели две ждать придется. Я, конечно, поговорю… Не, а чой-то вы всполошились? Ну поедете в путешествие на неделю позже, никуда путевка не денется, в любой момент другую можно купить. Деньги на житье я со своего счета сниму, не проблема, а по поводу грехов… Так не грешите! Поживите недельку как брат с сестрой, подумаешь…

– Что значит – как брат с сестрой? – медленно разогнулась Олимпиада Петровна. – Да на кой мне такой братец? Он одной только колбасы за раз знаешь сколько уничтожает?

Яков Глебыч предложение Дуси тоже не одобрил. Он выпятил грудь колесом, быстро заморгал глазами и даже взвизгнул:

– Позвольте!! Но мой организм настроился на бурную супружескую жизнь! Полноценную! Я каждый день сметану ем!

– Во! Еще и сметану! – вскинулась Олимпиада Петровна и тихонько через плечо бросила Инге: – Завтра никаких колбас и сметан, наваришь бачок геркулесовой кашки…

– Хорошо! – шлепнул ладошкой по столу Дуся. – Попрошу, чтобы сделали поскорее!

Такое решение всех устроило, жених с невестой угомонились и побежали в секонд-хенд смотреть новый костюм.

И все же паспорт восстановить быстро не удалось. Дама успела выписаться, а где и как искать новое знакомство, Дуся не знал. Но к тому времени Олимпиада Петровна увлеклась бассейном, дабы скинуть лишний вес, и в загс уже не торопилась. Она даже пришла к выводу, что отдохнуть можно и в их загородном доме. К тому же и Машеньку не придется надолго оставлять с непутевыми няньками. Няньками она была, конечно же, недовольна, но вот зато Дуся в них души не чаял. Особенно в Милочке. Вернее, в одной Милочке, остальных двух он просто не замечал. В один из дней он так осмелел, что даже пригласил Милочку в кино на «Гарри Поттера». Милочка согласилась, только пожалела об одном:

– А чой-то на дневной сеанс? Там же одна малышня!

– Так там это… на вечернем такой фильм не показывают… А я его еще не видел, прям с порядочными людьми и обсудить нечего… – смущенно покраснел Дуся и добавил: – И билеты днем дешевле…

Фильм он совсем не понял, потому что на экран практически не смотрел – Милочка придвинула к нему свои ножки, и Дуся весь сеанс напряженно думал – как бы так незаметно устроить свою руку на ее коленках. В конце концов он глубоко вздохнул, вжал голову в плечи и решительно шмякнул свою ручищу на аппетитную коленку Милочки. Вопреки ожиданиям, девушка не только не всполошилась, но даже не съездила ему по скуле. Мало того, она тут же доверчиво ухватила Дусю за руку и устроила свою рыжую голову на его плече. И тут вспыхнул свет – слишком долго ухажер решался, фильм уже закончился. Но влюбленная пара не слишком переживала. Они шли домой медленно, разбрызгивая сапогами лужи, Дуся надувался индюком от гордости, а Милочка прочно болталась на его руке. Теперь Евдокима Филина заботили две мысли: когда полагается приступать к более решительным действиям, то есть когда же, согласно правилам этикета, можно будет поцеловать Милочку в щечку, и еще – как бы так отлепить от себя Милочку возле дома, чтобы маменька не узрела ничего раньше времени.

Второй вопрос решился сам собой, причем самым невероятным образом.

Подходя к дому, парочка обратила внимание на небольшую толпу, которая беспокойно гудела возле их подъезда.

– Это чой-то они толкутся, а? – встревоженно заморгала девушка. – Помер кто-то, что ль?

Дуся вежливо хихикнул, оторвался от руки Милочки и потопал быстрее.

На лавочке возле подъезда сидела Олимпиада Петровна с самым несчастным видом и отчего-то совершенно не шевелилась.

– Ма! Ну ты чего уселась-то? – кинулся к ней Дуся, стараясь не смотреть в сторону Милочки. – Меня, что ли, выглядываешь? А я на работе был, чего ты? Нет бы домой пойти, к телевизору, тебя уже Яков…

– Дуська! Ты к ей не подходи, она вся как есть заряженная! – пьяненько хмыкнул сосед с пятого этажа дядя Митя. – Уйди от ей!

– Чего это она зараженная? – обиделся за мать Дуся, но отпрянул. – У нас в доме никакой заразы не водится, я, между прочим, в медицинском учреждении тружусь, и ребенок у нас маленький, чего это ей заражаться?

– Глухая тетеря! Я грю – заря женная! Мина у ей. Бонба, – пояснил сосед, и тут же слаженным хором заголосили тетки-соседки.

– Ой, Дуся-я-я! И штой-то творицца-то-о-о-о!! Ведь Олимпиадушку-то, как щуку, взрывчаткой нафаршировали-и-и! Это как жа теперича жить-то? Вишь проводочки торчат? Это от мины!

Только тут Евдоким заметил, что по шее матери и в самом деле проходит тоненький проводок куда-то за спину.

– Мамань, так это правда, что ли? Ты заминирована?

Олимпиада Петровна сидела белая, как ее свадебное платье, и даже не плакала, а только дико таращила глаза да судорожно облизывала губы.

– Заминирована… – одними губами прошелестела она, и глаза ее вовсе вылезли из орбит.

– А в милицию звонили? – обернулся Дуся к соседям.

Те как-то попрятали глаза, и только дядя Митя вспомнил:

– Мы этого… Авдохина Пал Семеныча из тридцать девятой послали позвонить, а он куда-то пропал.

– А он и не собирался звонить! – раздалось в толпе. – Он быстренько побежал семью эвакуировать!

– Ой, а я-то чего?! – хлопнула себя по карманам старушка с первого этажа. – Надо ж тоже эвакироваться! Щас Липу-то рванет, у меня аккурат все стекла вынесет. Дуся, милай, не знашь, ежли фанерой окошки заколотить – не поубиват?! Колька!! Ташши домой лист фанернай. Я возле мусорки видела, валяется!

Все как-то разом засуетились, заспешили по своим норам, и через минуту возле лавочки остались только Дуся с Милочкой да несчастная Олимпиада Петровна.

– Мамань, а ты сама никак? Не можешь разминироваться? – трогательно заботился сын. – Может, там спиной подергаешь или плечиками? Где у тебя мина-то?

Олимпиада Петровна только шлепала губами – что она говорит теперь, и вовсе невозможно было разобрать.

– Евдоким! Главное сейчас – не слишком беспокоиться! Ты вообще можешь сесть на лавочку и успокоить мать. Спроси, может, ей какое лекарство нужно? Виски ей помассируй, развесели ее как-то, а я сейчас в милицию позвоню, пусть приезжают, – распорядилась Милочка и вытащила сотовый телефончик.

Евдоким честно пытался маменьку развеселить – он строил потешные рожи, скакал, высоко задирая ноги, даже изображал танец черепашки – обычно это Олимпиаду Петровну приводило в восторг, но сегодня кто-то ей явно подпортил настроение. Она сидела, вытаращив глаза, и, точно балерина, что называется, держала спинку. И только один раз, когда Дуся сунулся к матери с массажем, она процедила сквозь зубы:

– Да вызывай же милицию, дебил!

Минер от милиции появился довольно быстро. Или правильнее будет называть – сапер? Это был серьезный молодой паренек в обыкновенном сером пуловере и джинсах. Если бы Дуся увидел его на улице, ни за что бы не подумал, что современные минеры выглядят так чистенько и интеллигентно.

– Что тут у вас? – быстро спросил парень и, не дожидаясь ответа, шагнул к бедняге. – Посторонние, отойдите на десять шагов. Отойдите, говорю!

Дуся с Милочкой шустро спрятались за куст черемухи, и Дуся, как бы в порыве страха, прижал к себе трепетное Милочкино туловище. Милочка тоже, как бы в порыве жуткого испуга, ухватилась за его шею так, что вовсе не было никакой возможности наблюдать, что там с маменькой вытворяет специалист по заминированным женщинам. Прошло минут пять, прежде чем раздался взрыв, разумеется, не бомбы, а маменькиной благодарности: