Европа в Средние века. Быт, религия, культура

Епископ, закончив службу в церкви, вернулся к крепости, чтобы переодеться. На мосту собрались жители замка, чтобы поглядеть на него. Дополнительный вес епископа и его свиты был больше, чем мог выдержать мост. Он с треском рухнул вниз, увлекая за собой всех находившихся на нем – и мирян, и церковников.

Должно быть, жизнь в такой военизированной крепости была очень тяжелой. Ламбер из Ардре так описывает внутреннее убранство средневекового замка в его родном городе в 1117 году: «Арнольд из Ардре построил на земляной насыпи деревянный дом, превосходящий все дома Фландрии как по качеству материала, так и по мастерству плотников. На первом этаже были сложены огромные ящики, бочки и другая домашняя утварь. На верхних этажах были жилые помещения и большая комната, где спали хозяин и хозяйка. В глубине этой комнаты была небольшая потаенная комната, где по утрам, или вечерам, или во время болезни, или кровопускания, или для того, чтобы согреть беременных или грудных детей, разжигался камин. На самом верхнем этаже были чердачные помещения, где на одной стороне спали сыновья, а на другой – дочери. Здесь же временами попеременно спали часовые. Дом соединялся с кухней – двухэтажной пристройкой к дому – лестницами и переходами. Лестницы также вели из дома на балкон, где обитатели дома часто сидели и разговаривали, а оттуда – в молельню».

Во дворовых постройках располагались конюшни, казармы с отдельными кухнями и мастерские.

Фальк де Нерра, граф Анжуйский (987–1040), который укрепил могущество своей семьи, был типичным феодалом – властным и жестоким. Он был пионером в строительстве каменных крепостей. Крепость, построенная им в Ланже (994–995), даже сейчас символизирует жестокость Фалька, его железную волю и стремление удержать накопленное. В следующие четыре века замки стали возводить по более сложным планам, подобно Шато-Гайяру, построенному в Нормандии Ричардом I в XIII веке. Этот замок имел три двора – внешний, промежуточный и внутренний. Все они были обнесены укрепленными стенами с башнями, стоявшими друг от друга на равном расстоянии, и внешним рвом. Внутренний двор Шато-Гайяра был окружен собственным рвом и располагался на высоком каменном уступе, чтобы обеспечить максимальную безопасность главной башни и сделать ее практически неприступной. Эта укрепленная башня служила последним оплотом защитников крепости, если врагам удавалось занять внутренние дворы. Входы в замок имели собственные оборонительные башни, разводной мост, который можно было в нужный момент поднимать и опускать, и опускающуюся решетку, которая загораживала дорогу внутрь. Такие крепости, если они не принадлежали самому королю или его сторонникам, могли представлять собой опасность для власти правителя; они также служили военным плацдармом, откуда крупные феодалы могли вести друг с другом бесконечные войны.

В те века хаоса и постоянных войн любому честолюбивому феодалу, желающему укрепить или удержать свою власть, необходимо было иметь собственную сильную армию, состоящую как из рыцарей, так и простых воинов. Чтобы привлечь к себе на службу, короли, герцоги и менее крупные феодалы в награду за службу выделяли своим слугам лены. Обычно это были поместья площадью от нескольких до тысячи и более акров. Такие лены могли раздаваться вассалам как самим королем, так и настоятелем монастыря или мирянином, причем даже не очень высокого уровня. Также вассалы могли в качестве награды получать право собирать налоги и пошлины, чеканить монету и отправлять правосудие, занимать должности управляющего, казначея и т. д. В XII веке ленами стали даже денежные выплаты. Затем появились вассалы, которые соглашались служить своему господину во время военных действий за право носить кольчугу. Некоторые должны были служить стражниками; другие – оказывать финансовую помощь, в то время как феодал зачастую имел право заключать браки и брать под опеку детей своих вассалов. Вообще, лены даровались на самых разных условиях, некоторые из которых бывали довольно обременительны.

Рис. 10. Разрушенная крепость в Ланже

Помимо ленных земель имелись также поместья и хозяйства, которыми владели свободные люди, не имеющие никаких обязательств перед феодалами. Иногда эта свободно отчуждаемая земельная собственность передавалась ее владельцами другим лицам по самым разным причинам, а затем возвращалась им в виде ленов. В 1071 году Робер Фризийский захватил графство Эно, убив молодого графа Арнульфа III. Мать Арнульфа, вдовствующая графиня Рихальда, решила сместить узурпатора и посадить на его место младшего сына Болдуина. Для этого она «продала свои свободно отчуждаемые земли в Эно епископу Льежскому. На вырученные деньги она намеревалась нанять наемников для борьбы с Роббером. Епископ Теодуин с радостью купил у нее эти земли. Он передал их Рихальде в виде лена и заплатил за них хорошие деньги».

Когда лен даровался вассалу, это сопровождалось символическим ритуалом. Вообще, в Средние века люди редко мыслили абстрактными категориями. Какое бы событие ни происходило – от коронации монарха до освобождения крепостного, – оно сопровождалось определенными действиями, происходившими в присутствии других людей. В годы, когда письменные контакты не были столь распространены, это помогало запечатлеть событие в памяти людей, которые впоследствии могли засвидетельствовать, когда и где состоялся обряд крещения, бракосочетания или когда состоялся акт передачи земель завоевателю.

После принесения вассальской присяги шло введение во владение собственностью. Только в Северной Италии человек вступал во владение леном, прежде чем приносил присягу верности своему феодалу. В поэме XII века описывается введение вассала во владение Карлом Великим:

Бернар из Мондидье предстал пред королем
И преклонил колено перед ним.
Король, поцеловав его, велел ему подняться.
И знак вручил ему владения землей.

Иногда в знак владения землей вассалу вручали горсть земли, пучок колосьев, знамя или пику; это были символы того, что он вступил во владение землей. Однако в XIII веке во Франции, Англии и Фландрии распространился другой обычай, в соответствии с которым феодал вручал своему вассалу грамоту, в которой было указано, что в отношении определенного лена совершены акты принесения вассальской присяги и инвеституры. Иногда вассал давал своему господину документ, в котором была зафиксирована заключенная сделка. В 1228 году в одном из таких документов говорилось: «Мессир д'Эстенвиль принес вассальскую клятву Вильгельму, епископу Парижскому, за то, чем он владеет из его собственности возле Сен-Круа, что недалеко от Сен-Дени, и он обязуется в течение 40 дней составить список всей собственности, находящейся в его управлении».

Рис. 11. Введение в собственность посредством передачи флага

Подобного рода формальности, однако, не мешали развитию нормальных человеческих отношений между вассалом и его господином. Помимо оказания услуг военного характера, вассал зачастую исполнял роль советника. По праздничным дням его призывали в замок феодала, и там дворянство развлекалось. Сохранилось множество описаний этих больших торжественных приемов. Там были феодалы с женами в роскошных парчовых, бархатных и шелковых одеждах, землевладельцы и их юные дочери в расшитых золотом платьях. Мы слышим звук труб, призывающий собравшихся к обеду в большом просторном зале, где пиршество будет длиться несколько часов. Мы слышим пение менестрелей, поющих о любви и сражениях:

О Роза, взгляни на эту розу
И посмотри с улыбкой.
А в смехе радостном твоем
Услышу птичье пенье.
Возьми же эту розу.
Она – цветок любви,
Ее волшебной красотой
Навеки я сражен.

И вот уже все перемешалось: появились шуты и скоморохи, началась раздача подарков вассалам: лошадей, оружия и одежды. Возможно, на следующее утро феодал собирал своих ближайших советников, чтобы «вершить правосудие… помогать униженным»; затем, возможно, следовало обсуждение вопросов управления поместьем, может быть, о желательности вырубки леса – но более вероятно, что они оживленно обсуждали предстоящую военную кампанию.

Одной из главных добродетелей Средневековья была верность своему господину; действительно, связь между вассалом и феодалом была столь же прочной, как и кровные узы. Фридрих Барбаросса повелел в Германии, что бунтари (или разбойники), нашедшие убежище в замке, должны быть отданы в руки правосудия, если только они не были «господином, вассалом или родственником» владельца замка. Обычай посылать детей на воспитание в замок феодала обычно укреплял дружеские узы, существовавшие между вассалом и феодалом. У нас есть очень живописное описание жизни мальчика Гарнье в доме Карла Великого:

Когда король идет в леса,
Идет с ним и малыш;
Он носит шпоры короля
И даже его лук.
Когда с охоты мчится Карл,
Малыш всегда при нем;
И держит на руке малыш
Он сокола всегда;
Когда король уходит спать,
Малыш опять при нем
И песни сладкие поет
О прошлом, о былом.

Роман «Галеран» рисует нам еще одного молодого человека, которого после двух лет службы у герцога посвятили в рыцарское звание. Дело в том, что вооруженные конные рыцари были краеугольным камнем раннефеодального общества. Они играли столь большую роль, что церковь с самого начала благословила рыцарство, и всеми без исключения признавалось, что «рыцари должны почитаться выше других людей, за исключением священников». Со временем рыцарство переросло в особую военную касту, хотя сначала любой рыцарь мог посвятить в рыцари другого человека. Однако в 1119 году, когда для похода на Святую землю был создан орден рыцарей-тамплиеров, он был поделен на рыцарей, которые носили белые одежды и плащи с красным крестом, и «сержантов», чьи белые плащи контрастировали с их коричневой формой. Судя по всему, не существовало никаких строгих правил относительно того, какими умениями должен обладать рыцарь, чтобы перейти в более высокий рыцарский ранг.

Однако к 1250 году, чтобы стать членом высшей иерархии ордена тамплиеров, было уже необходимо не только быть рыцарем, но и «сыном рыцаря или потомком рыцаря по отцовской линии».

Эта попытка исключить из числа рыцарей людей, не имевших рыцарских корней, предпринималась не только орденом тамплиеров. Однако она оказалась безуспешной. К XIII веку относится презабавная история о трех рыцарях, которые, желая начать некую кампанию, для которой им требовался четвертый рыцарь, схватили проходящего мимо крестьянина, заставили его встать на колени и со словами «Будь же ты теперь рыцарем!» увлекли его за собой в свое предприятие. Это незаконное действие повлекло за собой наказание – крупный штраф, поскольку к этому времени только король мог посвятить в рыцарское звание человека нерыцарского происхождения.

Постепенно сформировалась сложная церемония посвящения в рыцари с соответствующими символическими обрядами. В XI веке для посвящения было достаточно, чтобы старейший рыцарь протянул посвященному меч и ладонью нанес ему удар по лицу и по шее. Затем новоиспеченный рыцарь должен был вскочить на коня с пикой в руке и метнуть ее в столб или щит, висевший на столбе, чтобы проявить свое мастерство наездника и воина.

Однако к 1150 году церковь решила ввести военные действия в «правильное русло». Кандидат в рыцари приносил свой меч священнику, который возлагал его на алтарь, и над мечом произносились молитвы. В молитве XIII века делается попытка ограничить применение меча случаями, когда это «справедливо и правильно»:

«Господь пресвятой и всемогущий… Ты, Который дозволил на земле использовать меч, чтобы покарать зло и отстоять справедливость; Ты, Кто защиты людей своих ради решил учредить орден рыцарей… Слуга Твой, стоящий перед Тобой, открыл свое сердце добру, чтобы никогда не поднимать свой меч за несправедливое дело; но сделай так, чтобы он всегда мечом своим защищал Добро и Справедливость».

Рис. 12. Трубачи созывают на праздничный обед

В последующие века церемония посвящения в рыцари стала более сложной. У кандидата остригали волосы, и эта прическа, как тонзура монаха, символизировала его преданность Богу. Также иногда его окунали в купель и укладывали на постель, что символизировало чистоту и отдохновение праведного в раю. Надевая одежды трех цветов – белую, красную и черную – одну на другую, кандидат символизировал вступление в состояние чистоты, готовности умереть за дело Бога и смиренного принятия смерти. Вернувшись в свой замок, рыцарь также проходил через церемонию одевания. Галеран в одноименной поэме набрасывает кольчугу, сапоги и шлем. Поверх он надевает голубой плащ со своим гербом – двуглавым орлом. От самого герцога он получил правую шпору и великолепный меч с золотым эфесом и выгравированными буквами. Знаменитый рыцарь пристегнул этот меч к поясу Галерана, который на коленях принял меч из рук герцога как знак рыцарского звания со словами: «Рыцарь, Бог дарует тебе жизнь чести, чтобы в мыслях, словах и поступках ты был совершенным человеком». Затем герцогиня вручила ему щит с его гербовым орлом, и все вместе они отправились к мессе. После этого Галеран снял свои доспехи и надел богатые одежды из шелка, более подобающие грандиозному пиру. На следующий день он впервые участвовал в рыцарском турнире:

«Затем Галеран едет с караваном из 30 груженых лошадей и 10 исполинских верховых коней в Метц. Улицы полны рыцарей на боевых конях, горожан, несущих подарки женам, молодых людей, запускающих ястребов. Из окон свисают разноцветные знамена и щиты – стены украшены по-праздничному. Рынок полон: ювелиры нахваливают серебро и драгоценности, на прилавках выложены дичь, птица, рыба и самые разнообразные пряности. Циркачи забавляют народ своими львами, леопардами и медведями; повсюду бродят скрипачи и певцы, а поверх всего этого гвалта плывет колокольный перезвон городской церкви, наполняя воздух радостными звуками, воодушевляя новых рыцарей на подвиги».

Рис. 13. Символическое одевание и вооружение рыцаря

Очень часто в рыцари посвящали перед или после какого-то вооруженного конфликта. Филипп Справедливый вручил знаки рыцарского отличия мяснику за его храбрость в битве при Монпелье, и это несмотря на настойчивые попытки закрыть доступ в рыцарские ордена людям недворянского происхождения. Крестьянам было даже запрещено носить за рыцарем его оружие – меч и пику. Тем не менее в одном из стихотворений примерно 1160 года говорится: «О Бог! Как же плохо поступает доблестный воин, который делает простолюдина рыцарем!» Эти строки свидетельствуют о том, что крестьяне могли преодолеть пропасть, отделяющую их от рыцарских привилегий. Общепринятая точка зрения заключалась в том, что слуги и существовали-то лишь для удовлетворения потребностей двух высших сословий – воинов и тех, кто молится, поскольку, как указал Рамон Лалл, своими молитвами они помогали воинам:

«Так положено, чтобы мужики пахали и копали и упорно работали, чтобы земля давала урожай, благодаря которому будет жить рыцарь и его конь; а рыцарь, который скачет верхом и делает положенную господином работу, богатеет за счет того, что создается трудом и потом многих людей».

Рис. 14. Посвящение в рыцари на поле сражения

Но как же появился класс крепостных крестьян? Некоторые из них отказывались от статуса свободного человека в обмен на защиту и покровительство; однако, не имея возможности пополнить ряды воинов, они были вынуждены отдавать себя и свою землю (если она у них была) в обмен на еду, кров и одежду. Таким как раз был Вильгельм, брат Реджинальда, который в XI веке добровольно стал собственностью монахов в Мармутье, что близ Тура, – «во имя любви к Господу», как было сказано в договоре, а на деле ради чисто земных выгод:

«Пусть знают все, кто придет к нам, что один из наших людей – Вильгельм, брат Реджинальда, рожденный от свободных родителей, движимый любовью к Богу, – отдал себя в качестве крепостного монастырю Святого Мартина в Мармутье; и отдал он не только себя, но и всех своих потомков. Так что они будут служить монастырю и монахам как крепостные слуги. Чтобы этот дар был очевиден и понятен для всех, он повязал себе вокруг шеи веревку от колокола и положил четыре монетки со своей головы на алтарь Святого Мартина в знак признания своего крепостного состояния и предложил их всемогущему Господу. Нижеупомянутые являются свидетелями, поскольку они видели и слышали все, что происходило».

Вильгельм сделал крепостным не только себя, но и всех своих потомков. Действительно, свободные люди работали так же много, как и крепостные, платили столько же пошлин и выполняли столько же услуг, да и жили они зачастую в тех же условиях, что и крепостные. Практически все были связаны соответствующими обязательствами с выше– и нижестоящими. Даже арендаторы, имеющие рыцарское звание, получали вместе со своим поместьем по наследству и соответствующие обязательства. И они не могли избавиться от них или как-то уменьшить. Единственный выход был – отдать землю в последующую аренду. Монахи и крестоносцы использовали те же символы, что и Вильгельм, чтобы показать, что они стали слугами Бога. Сам папа носил титул «первый из слуг Божьих». Но такие услуги не несли на себе никакой негативной печати. А вот потомки Вильгельма унаследовали положение презираемых.

Тем не менее без работы крепостных на господских землях вся сложная система средневекового сельского хозяйства, на которой строился феодализм, просто рухнула бы. Дело в том, что, хотя существовали еще и свободно отчуждаемые земли и независимые хозяйства, большая часть западного христианского мира была организована по манориальной системе. У феодала имелись земли, возделываемые работниками, которые жили на территории поместья. Это были и крепостные, и свободные крестьяне. Все произведенное на этих землях принадлежало феодалу. Крестьяне были обязаны выплачивать феодалу определенные суммы – деньгами или натурой. Например, один крепостной отдавал своему феодалу каждый год бушель пшеницы, восемнадцать снопов овса, три курицы и петуха и еще пять яиц на Пасху. Помимо этого он должен был работать на феодала три дня в неделю, за исключением Рождества, Пасхи и Троицы, когда ему выпадала свободная неделя. Условия, на которых работник владел своей землей, варьировались в зависимости от площади земельного участка. Крепостной также компенсировал феодалу право пользоваться его мельницей, давильней винограда, очагом и овчарней. Его дом и земля всегда находились под угрозой разорения в результате междоусобных войн; а урожай мог быть вытоптан хозяйской охотой или потравлен дикими животными. Хуже того, его собственность, пусть и теоретически, могла быть захвачена феодалом. Кроме этого, крепостной мог жениться только на женщине аналогичного статуса внутри своего феода; к тому же он не мог уйти в монахи без разрешения господина. Он также должен был платить душевой налог – те самые четыре монетки, которые были на голове у «Вильгельма, брата Реджинальда». И все же самым тяжелым была печать презрения, лежавшая на крепостном. Тем не менее его положение было значительно лучше, чем положение раба. Он не был вещью, у него были определенные права, и, хотя он был привязан к своему господину «от макушек до пяток», он не был привязан к земле.

Рис. 15. Водяная мельница с сетями для угрей

В XI веке беспрецедентное развитие Европы дало крепостным возможность выйти из своего подневольного состояния. Новые методы обработки земли дали возможность начать освоение заброшенных земель. Это было жизненно необходимо из-за роста населения, который одновременно обеспечивал рабочую силу для обработки новых земель. Использование утяжеленного плуга с железным наконечником, который глубоко врезался в землю, увеличило урожайность земли. Изобретение жесткого хомута и упряжи, при которой животные двигались друг за другом, высвободило множество рабочих рук, которых раньше категорически не хватало, и к тому же позволило перевозить более тяжелые грузы. Благоприятные условия аренды вновь осваиваемых земель, которые вынуждены стали предлагать и хозяева старых – если только они не хотели, чтобы крестьяне покинули их, – должны были создать новые привилегии и снять самый тяжелый груз с работников.

Мы видим все это на примере франкской семьи, приехавшей осваивать новые земли возле Сарты, где местный граф был рад принять новых колонистов. Робер Графар хотел создать хозяйство на земле, которая лежала далеко за пределами границы недавно построенного города. К счастью, у него были помощники – жена и двое сыновей. Даже если бы до этого у него был статус крепостного, теперь он мог сделаться свободным человеком и даже договориться с графом относительно того, что должен платить и какие услуги оказывать. Он мог договориться с феодалом, что тот выделит ему пару быков для пахоты, и, если повезет, получить несколько клочков плодородной земли для выращивания пшеницы. Но в первую очередь Роберу надо было свести деревья и на освободившемся месте построить дом. После этого он разбил огород, где можно было выращивать бобы, фасоль, коноплю и другие овощи. На лугу росла трава для скота, а право рубить деревья в графском лесу обеспечивало его строительным материалом для постройки хозяйственных помещений, заборов, а также для отопления дома. У него также было право пасти там свиней.

В это время стали бурно расти новые, независимые крестьянские хозяйства, а также небольшие городки, где бывшие крепостные могли стать свободными людьми. Зачастую управляющие поместьями, которые происходили из сословия слуг, пользовались сложившимися обстоятельствами и нехваткой рабочих рук, чтобы захватить земли своих хозяев. Так поступил и Жан, управляющий землями аббатства в Брабанте. Он перестал выплачивать арендную плату и объявил земли аббатства своими. Его сын Макариус пошел еще дальше. Укрепив свой дом и вооружив слуг, он так запугал аббата, что в 1146 году испуганный священник был вынужден дать имеющее юридическую силу распоряжение формально изменить социальный статус отца и сына. В Германии и Франции подобные случаи получили широкое распространение: ключники, управляющие, лесники и другие работники манориальных земель стали захватывать земли и деньги, которыми они раньше заведовали, и превратились в землевладельцев с собственными крепостными.

Иногда крепостной покупал себе свободу. По тем, еще весьма примитивным законам, освобождая крепостного, феодал должен был – при свидетелях – подвести его к открытой двери и вывести на дорогу. При помощи этих символических действий он освобождал крестьянина.

Увеличение торгового оборота пополнило сундуки крестьян и изменило условия жизни даже в отдаленных деревнях. К XIII веку торговля снова начала бурно развиваться. Венеция, как и другие порты, экспортировала зерно, масло, лес, фрукты, животных и мясо – то есть продукцию сельского хозяйства. Купцы и их агенты рыскали по труднодоступным регионам в поисках товаров на экспорт. В один из дней в июне 1236 года жители отдаленной горной деревушки Тессеро, что недалеко от Трента, наблюдали прибытие богатого купца – Коррадо из Ора – и его каравана. Они видели, как он спешился у дома Отто Грассо, итальянского землевладельца. В прохладной горнице собрались другие видные жители деревни, чтобы стать свидетелями сделки, в ходе которой в обмен на 200 веронских фунтов купец должен был получить от Грассо 500 мер зерна – ржи, пшеницы, бобов, проса. Это соглашение было заключено на несколько лет.