Оценить:
 Рейтинг: 0

Новая Дикая Охота. Рассказы для живых

Год написания книги
2021
Теги
<< 1 2 3 4 5 6 >>
На страницу:
4 из 6
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
И это только начало, наговориться с этим городом невозможно, у него всегда полно нелепых историй и абсурдных идей. Слово за слово, чашка кофе, рюмка чего-то покрепче, и вот уже глубокая ночь, а ты в каком-то овраге, откуда чёрт разберёт, как ещё выбираться, сидишь совершенно счастливый на голой земле. И город, аккуратно поддерживая тебя корнями столетних деревьев и крайне бесцеремонно подпихивая невидимым, но явственно ощутимым коленом, смеётся, пока ты карабкаешься по склону: «Говорил же, не превращайся ты в человека! Люди дурацкие, они не умеют летать».

Короче, где-то год писатель Роман вовсю наслаждался своей новенькой человеческой жизнью. Даже немного больше, до следующей весны. Но в апреле наконец спохватился: спешить, конечно, особо некуда, мы с городом славно проводим время, но сердце-то у него как болело, так и болит. И чувствительным людям здесь, кстати, живётся… ну, скажем так, удовольствие на любителя. Кто до сих пор не повесился на подтяжках, уже молодец.

Взял себя в руки и засел за работу, как настоящий писатель, всерьёз. Город, конечно, с утра до ночи дёргал его за рукава и штанины, звал гулять, соблазнял цветущими сливами и новыми ресторанами, даже пару воздушных шаров, настоящих пассажирских, с корзинами, неизвестно где беспардонно стырил и в небо над собой запустил. Но после того, как Роман наконец догадался предложить ему вместе придумывать книжку, прогулки стали частью работы. Оказалось, говорящий город – идеальный соавтор. Никто во всём мире таких историй не сочинит!

* * *

Осенью писатель Роман закончил свой (на самом деле их с городом общий) первый роман в жанре, который принято называть «Urban fantasy» – это когда в совершенно обыденной обстановке начинают беспардонно случаться всякие невероятные чудеса.

Книга повествовала о том, как в заброшенном доме на Башенной улице завелись волшебные существа. Для начала – четыре штуки: блудный эльф, всю жизнь мечтавший о путешествиях и однажды покинувший отчий холм; демон мести в глубокой депрессии, что называется, выгорел на работе, на кровищу больше смотреть не мог; джинн, по приговору царя Соломона до конца времён заключённый в сосуд, сдуру разбитый каким-то криворуким балбесом, и не столько обрадованный, сколько до крайности озадаченный таким поворотом судьбы; падший ангел, который в жизни не ссорился ни с какими богами, просто был таким неуклюжим, что совершенно случайно, просто споткнувшись об облако, с неба на землю упал. Все четверо были редкостные красавчики с крайне непростыми характерами – в жизни таких хочется пристрелить примерно на пятой минуте знакомства, зато очень легко и приятно заочно любить. Особенно когда читаешь книжку, где подробно описано, как они одновременно, хоть и по разным причинам решили поселиться в одном и том же прекрасном городе и, не сговариваясь, выбрали себе для жизни некий заброшенный дом. Живут там в соседних подъездах, ссорятся, мирятся, снова вусмерть ругаются, но неизменно защищают друг друга и всех, кто случайно подвернётся под руку, от разнообразных лютых врагов. А ещё влюбляются в местных речных русалок и обычных девчонок, напиваются с горя, когда плохо идут дела, обсуждают страшные тайны вселенной и проблемы, близкие всем подросткам, регулярно кого-то спасают и просто так, чтобы скучно не стало, колдуют, каждый на свой манер, так что жизнь простых горожан постепенно становится фантастическим приключением, никто от чудес не отвертится. Вышел из дома в удачный момент – получи.

Словом, отличная получилась история об удивительном городе, четверых волшебных друзьях, их фантастических приключениях и вполне себе человеческих сердечных делах.

– Девчонкам точно понравится. Герои – такие герои! И красавчики. И волшебники. И такие же нелепые дураки, как самые лучшие люди примерно в семнадцать лет, – говорил Роман, сидя на ступеньке крыльца дома-больного сердца, куда специально пришёл для обязательных ежедневных насмешек над злом.

– А девчонки – именно то, что нам надо, – на этом месте Роман так ослепительно улыбнулся, словно неведомые девчонки, сверкая худыми коленками, уже выходили из-за угла. – И безоглядно любить, и страстно мечтать умеют. И верить в совсем невозможное, при условии, что оно хотя бы теоретически способно на них жениться. Девчонки – страшная сила, тайная сладкая соль этой смешной земли.

– Между прочим, мальчишки тоже бывают отличные, – заметил город. Не ради торжества равноправия, а просто потому, что спорить ужасно любил.

– Отличные – не то слово, – легко согласился Роман. – Но крайне редко влюбляются в чужие фантазии, им хватает своих. Короче, мальчишки – народ практичный, перед ними настоящей, неиллюзорной задницей лучше крутить.

Отправил роман издателю и в тот же вечер напился на радостях. С соавтором, в смысле, с городом, с кем же ещё. Когда живёшь не рядом, а прямо в любимом друге, который тебя окружает со всех сторон, других близких друзей, каким бы ни был общительным, особо не заведёшь.

Купил десяток бутылок тёмного пиратского рома, так что в начале прогулки рюкзак с угощением еле пёр. Зато всем хватило – мостам через реку, самой реке и оврагам, и старой липе в заброшенном парке, и целым семи холмам. Ну и самому кое-что осталось, даже, пожалуй, несколько больше, чем следует заливать в слабосильный человеческий организм. Впрочем, когда живёшь не рядом, а прямо внутри любимого собутыльника, можешь быть совершенно уверен, что домой после пьянки как-нибудь да попадёшь.

Книгу успели выпустить к Новому году, рекламировали, как лучший подарок детям и взрослым; редкий случай, когда реклама не оказалась враньём. Критики хором ругали роман «безыскусной слащавой поделкой», зато читательницы рыдали ночами от избытка противоречивых, но сильных чувств и рисовали портреты героев в своих дневниках, а издатель спешно печатал дополнительные тиражи и требовал продолжения – словом, всё шло по плану. А как иначе. Это же мой, а не чей-то план, – весело думал Роман, сидя на лавке в заснеженном парке, куда город его в тот вечер зачем-то зазвал.

– А давай они в своём доме дискотеку откроют, – раздался голос над его ухом. – Или рок-клуб. Или ещё что-нибудь интересное, лишь бы не ресторан. Ресторанов уже и так слишком много, зачем нам ещё один? И пускай заведут дракона, а лучше – пару, чтобы он не скучал. Слышишь? Это самое главное! Пусть хотя бы в твоей книжке будут драконы, если уж мне их прямо на улицах почему-то нельзя развести.

– Ладно, пусть будут драконы, – согласился Роман. – Но дискотека с рок-клубом мне как-то не очень. Пусть открывают кофейню, это сейчас супермодно. И тебе самому, между прочим, пара-тройка нормальных кофеен тоже не повредит.

Дальше – ну, понятно как было. За четыре года писатель Роман написал ещё полдюжины книг. Волшебные жители дома на Башенной улице завели у себя во дворе пару юных драконов и добродушно, по-соседски ругались, чья нынче очередь их кормить; открыли-таки кофейню, в которую самый обычный прохожий (далеко не всегда и не каждый, но всё-таки) может просто с улицы случайно зайти; победили около полусотни опасных чудовищ (не больше десятка на книгу, с чудовищами важно не переборщить); влюблялись в кого ни попадя столько раз, сколько автор смог сочинить, почему это дело добром не кончилось; в каждом томе кто-нибудь уходил, хлопнув дверью, навек, но всегда возвращался, потому что скучал по дому на Башенной улице, кофейне, драконам и любимым друзьям.

Короче, чего только не было, смысла нет пересказывать, это надо читать. Писать такие книжки – не работа, а чистое удовольствие, но эффект получается будь здоров. Особенно если их пишут вместе говорящий человеческий город с израненным сердцем и влюблённое в него по уши волшебное существо.

* * *

Город, кстати, тоже ушами не хлопал. В смысле, не только книжки помогал сочинять. Завёл себе дюжину превосходных кофеен, в модных европейских столицах такие ещё поискать, организовал вечерние танцы на набережной, чтобы веселее жилось, научился сгущать обычные речные туманы до консистенции сновидения наяву, увеличил число пассажирских воздушных шаров с двух до десятка и запустил по реке прогулочный пароход. И вообще отлично держался, даже пожаров почти не устраивал, убрал из постоянного репертуара добрую половину ночных кошмаров и с мостов всё реже кого-то ронял.

Роман своим новым человеческим телом почти не помнил, только умозрительно мог представить сердечную боль, вопреки которой этот город играет и веселится, радуясь всякому новому дню. Всё-таки странная штука люди, – иногда думал он. – Вроде, дураки дураками, но ведь как-то сумели своими руками из обычных камней и брёвен построить такой.

Впрочем, город всё чаще сообщал ему ликующим шёпотом, от которого листья с деревьев облетают в июле и черепица осыпается с крыш: «Представляешь, мне больше не больно! Вот прямо сейчас – вообще ничего не болит!»

В общем, всё шло по плану, новые книжки о волшебных жителях дома на Башенной улице разлетались, как горячие пирожки. Но Роман был не особо доволен. Как-то медленно дело движется, – думал он. – Наши книги читают и любят, видят во сне героев и рыдают в подушки от невозможности встретить их наяву. Куча народу считает наш дом на Башенной улице самым волшебным местом на свете, но зло пока никуда не делось. Ослабло, но остаётся на месте. Затаилось, сидит. Всё-таки на большом расстоянии даже вера с любовью неважно работают. Сила внимания – великое дело, но чтобы по нашему злу как следует шандарахнуть, лучше вплотную к нему подойти. Думал, самые любопытные сразу же к нам ломанутся. Ну и где, чёрт возьми, все они?!

Только получив письмо от очередной благодарной читательницы: «Я мечтаю приехать в ваш город, но боюсь разочароваться, своими глазами увидев, что на самом деле нет ни Башенной улицы, ни всех остальных чудес», – Роман наконец догадался, почему в город не приезжают толпы паломников. На самом деле мог бы и без подсказки сообразить. Просто когда люди читают фантастику, никто не рассчитывает, что описанная в книге улица существует в реальности. И там действительно стоит ветхий заброшенный дом.

Тогда писатель Роман завёл себе парочку блогов в самых популярных на тот момент соцсетях. Писал там о своей жизни в городе – на самом деле исключительно правду, вернее, ту её небольшую часть, которая не выглядела совсем уж абсурдной фантастикой. Ну, может, слегка.

Быстро понял, что достоверности ради надо добавить картинки, пришлось учиться снимать. Впрочем, это оказалось нетрудно – город так любил красоваться и хвастаться, что сам всегда чрезвычайно удачно помещал свои лучшие части в кадр.

Фотографии ветхого трёхэтажного дома на Башенной улице Роман выкладывал чаще прочих – в солнечный день, в сильный дождь, окружённый сугробами, озарённый тусклым фонарным светом, мерцающий в предрассветном тумане, разрозненные фрагменты, отражённые в битом стекле. Лаконично подписывал фотографии: «Тот Самый Дом», без дополнительных разъяснений. Но табличка с названием улицы всегда попадала в кадр.

Нарочно не рассказывал о блоге издателю, чтобы тот не устроил ему рекламу, рекламе веры обычно нет. Только нескольким условным старым приятелям проболтался как бы случайно, а на самом деле, конечно, с расчётом, что они не станут молчать. По замыслу, блог должен был стать достаточно популярным, но при этом выглядеть так, словно он ведёт его тайком, для себя и ближайших друзей. Поэтому Роман показательно возмущался всякий раз, когда кто-нибудь его выдавал, хотя на самом деле был благодарен сплетникам за невольную помощь. Просто оно так работает. Хочешь, чтобы тебе поверили, сделай вид, будто это секрет.

Так увлёкся новым занятием, что за два года написал всего одну книгу о волшебной компании с Башенной улицы, да и то в основном ради города, очень уж тот просил.

Втайне надеялся, что эта книга будет последней: ему уже надоело играть в писателя. Семь лет – не комар чихнул. Очень счастливых, но всё-таки слишком человеческих лет. В этой шкуре ему становилось явственно тесно – так, что порой по утрам всё тело болело. Маловат оказался для Рена писатель Роман.

Но он, конечно, не жаловался. Некому было жаловаться, да и на что? Жизнь, которую сам себе выбрал, прекрасна и удивительна, даже когда от неё устаёшь.

Ежедневно гулял по городу – с городом, который уже не от случая к случаю, а почти постоянно чувствовал себя хорошо. Фотографировал его улицы, писал заметки в свой условно секретный блог. Как пробирался на крышу городского театра (фото: заколоченный досками чёрный ход), как случайно стал пассажиром воздушного шара, который совершенно бескорыстно помог надувать (фото: вид на город с большой высоты), как в январскую оттепель в городе расцвели каштаны (фото: один до сих пор цветёт), и как вчера ребята из Того Самого Дома заманили к себе приезжих музыкантов и устроили среди ночи концерт. Так шумели, что жители соседних домов даже полицию вызвали, но источник душераздирающей музыки, конечно, никто не нашёл (очень плохое фото, сделанное в темноте без вспышки: освещённый тусклыми фонарями полицейский автомобиль).

Однажды пасмурным летним днём увидел у дома на Башенной улице парочку совсем юных девчонок, явно приезжих, с одним на двоих здоровенным туристическим рюкзаком. Одна как раз клеила на дверь парадной блестящее голубое сердечко, а вторая таким же блестящим голубым телефоном фотографировала процесс. Чуть не заорал во весь голос: «Какие вы молодцы!» Но сдержался, только прижал руки к сердцу, беззвучно сказал: «Вот спасибо!» – развернулся, пока его не заметили и не узнали, и поспешно ушёл.

На радостях гулял до рассвета – с городом, с кем же ещё. Взахлёб рассказывал ему про девчонок с телефоном и рюкзаком – прилетели первые ласточки, пошло дело, пошло! Теперь подружкам похвастаются, что были у нас и всё видели, включая чей-то таинственный тонкий профиль в темноте за оконным стеклом. Тем тоже сразу захочется, побегут за билетами в наши края. А мне только того и надо; я имею в виду, нам с тобой. Потому что злу, конечно, несладко приходится, когда тысячи пылких читательниц всем сердцем, без тени сомнения считают его прекрасным волшебным добром. Но, к сожалению, расстояние имеет решающее значение. Это, знаешь, как с пистолетом, будь ты хоть трижды великий снайпер, а не застрелишь того, кто засел на другом краю земли. Так что пусть приезжают, чем больше, тем лучше. Этого я и хотел. Но ты, знаешь, тоже ушами не хлопай, всех бери в оборот. Разговаривай с ними человеческим голосом, обнимай всем собой, как меня обнимал, делай подарки, в места какие-нибудь замечательные заманивай – да ты сам знаешь, как к девчонкам надо подкатывать и чем соблазнять. Пусть потом всем вокруг рассказывают, что ты и в жизни, как в книжках, полон чудес.

Город слушал его внимательно, охотно со всем соглашался, всё, что требовалось, обещал. Уж насколько всегда был любителем спорить, а слова поперёк не сказал. На рассвете доставил к дому такой специальной короткой дорогой, которой, пока живёшь в человеческом теле, без посторонней помощи не пройдёшь. И только тогда спросил так тихо, что считай, примерещилось:

– Где у тебя болит?

Не стал делать вид, будто не услышал вопроса. Честно ответил:

– Болит – в человеке. Очень устал им быть.

– Это плохо, – огорчился город. – Так нельзя! Такой отличный человек из тебя получился, и вдруг почему-то болит! А как ты думаешь, он перестанет, если я буду ещё больше тебя любить?

Рассмеялся, хотя это был совсем не смешной разговор:

– Ладно, ловлю на слове. Давай, люби ещё больше, если сам предложил.

* * *

Вероятно поэтому следующие два года писатель Роман не просто стойко терпел свою жизнь, выполняя принятое решение, а снова, как в самом начале, с огромным удовольствием жил. Даже написал ещё три книжки о волшебных обитателях дома на Башенной улице – просто так, от избытка, потому что радостью надо делиться, когда она бьёт через край. Для дела-то было уже не особенно надо, восхищённых паломниц у дома на Башенной улице хватало и так. Они там все стены, двери и окна залепили картинками и записками, а перед Новым годом везде, куда дотянулись, развесили разноцветные шарики и праздничные фонари.

И город не требовал писать продолжение. Он теперь вообще ничего не требовал, только радовал и веселил. Иногда признавался: «Представляешь, совсем ничего не болит! Ни сгореть, ни рассыпаться больше не хочется, ни провалиться под землю, ни превратиться в страшную тень. И ежедневно делить свою боль на несколько сотен тысяч человеческих снов и сердец мне тоже больше не хочется. Игра была интересная, да нечего стало делить».

Роман смеялся: «Так делись своей радостью. Игра, считай, та же самая, только приз отличается. Отличный у нас теперь будет приз».

К дому на Башенной улице он больше не приближался, всегда десятой дорогой его обходил. Глупо было теперь, когда зло так ослабло, придавать ему новые силы собственным знанием о том, каким страшным оно было когда-то, и до сих пор хоть в каком-то виде, да есть. Поэтому писатель Роман не заметил, когда оно окончательно сгинуло. Пропустил этот момент. Что дом окружили строительными лесами и начали ремонтировать, ему устами нескольких свидетелей с фотокамерами сообщил интернет. Он сперва глазам не поверил. Знал, что зло, как бы оно ни ослабло, разрушать своё гнездо не позволит. Но ремонт идёт полным ходом, без жертв и аварий. Неужели действительно всё?

– Да ещё почти месяц назад всё закончилось, дом пустой, нету там ничего, – сказал ему город. Он не стал дожидаться, пока Роман выйдет на улицу, просто сунулся в распахнутое окно. И добавил немного обиженно: – Я-то надеялся, наше зло превратится в джиннов и ангелов, красавчиков, как ты сочинил. А оно просто рассыпалось на разноцветные огоньки, вроде тех, что на зимние праздники во всех окнах вешали, и улетело прочь… Эй, ты чего такой бледный? А на пол зачем ложишься? У тебя что, на радостях человек поломался? Возвращайся немедленно! Так и знал, что не надо тебе ничего говорить!

3. Снова Рен (у приличных людей это называется «эпилогом», а как у нас что-то не соображу)

Писатель Роман, конечно, не умер. Он просто закончился, как заканчивается всякий сон. Зато Рен – как про это сказать? проснулся? очнулся? вернулся? – словом, стал собой в потаённом осеннем дворе, где когда-то варил своё зелье. Он сидел на земле, рядом лежал рюкзак и стоял котёл.

Рен зевнул, потянулся и улыбнулся, страшно довольный. Он любил просыпаться даже больше, чем засыпать. Планов у него больше не было. Ну то есть человеческих планов. А свой-то, конечно, остался – продолжать с удовольствием быть.

<< 1 2 3 4 5 6 >>
На страницу:
4 из 6