Пограничные стрелки

– Франческа Лагарди. Так, кажется, вы ее назвали.

– Крошка? – изумился коротышка. – Хладнокровная хищница! Ястреб! Ничего себе крошка! В ней нет ничего трогательного, ничего детского. Некоторые женщины взрослеют уже в колыбели.

– Как Афина, – заметил Уэлдон.

– Как кто?

– Не важно. Но она обольстительна.

– Все ведьмы обольстительны, – проворчал Коннери.

Взгляд парня устремился к окну, где открыли только ставни. Стекло в нем было плохого качества, неровное, а потому неравномерно пропускало свет. Тем не менее за этим стеклом, в глубине темной комнаты, Уэлдон увидел женскую фигуру. Она напоминала призрак.

– Я видел только ее лицо. Но какое лицо! Прелестное, очаровательное! – вздохнул он.

– А я видел и ее руки, – сообщил Коннери. – И видел, на что они способны.

– Изысканные руки, – мечтательно промолвил Уэлдон, с наслаждением прикрыв глаза; он грезил наяву. – Изящные, с розовыми пальчиками, нежные и сильные. Легкие, стремительные линии и округлые, маленькие кисти; тонкая, прозрачная кожа, через которую просвечивают голубые вены.

– Заткнитесь! – возмутился Коннери. – Не выношу, когда вы изъясняетесь подобным образом!

– Я просто размышлял вслух, – пожал плечами парень.

– Вот поэтому-то и нет хуже преступников, чем женщины, – пояснил представитель закона. – У них своя защита. Мужчина, честен он или нет, в конце концов, просто мужчина. В нем главное – сердце и душа, а внешность не играет особой роли. А женщина состоит на две трети из тела и на одну треть из мозгов. И когда мозги набекрень, выставляет напоказ свое тело. Мужчины не любят идеальных женщин. Им нравятся немного с перчиком. Как соус к этому блюду. Вы, Уэлдон, уж точно предпочли бы именно таких!

– Пожалуй, – задумчиво произнес тот. – Немного святая, немного – грешница. Конечно, вы правы.

Но раньше я никогда не задумывался над этим. Вы сразу же схватываете суть дела, Коннери!

Подобно поднимающейся рыбе, женская фигура, приблизившись к окну, приняла более ясные очертания. И, подобно рыбе, снова погружающейся в глубину, отступив, утратила четкость и скрылась во мраке.

Уэлдон встал и предложил:

– Неплохо бы пройтись.

– Куда? Куда? – допытывался маленький человек.

– Не знаю. Идете со мною?

Они пошли по внутреннему дворику. Уэлдон прогуливался неторопливо, а Коннери передвигался судорожно, рывками. То плелся позади юноши, то отставал, то забегал вперед, оборачиваясь и поджидая спутника, чтобы подхватить его и потащить за собой, как ребенок тащит большую собаку на поводке.

При выходе из внутреннего дворика они задержались у длинного серого автомобиля. В нем было четыре сиденья, снабженных подлокотниками, и внушительный багажник. Задние сиденья были устроены так, что даже при резких поворотах пассажирам не грозила опасность вывалиться из машины.

Уэлдон задумчиво облокотился на переднюю дверцу.

– Температура-то все еще под восемьдесят, – заметил он. – Малышку недавно здорово гоняли. Двигатель еще не остыл. Взгляните на термометр!

– Эта девица никогда не ездит со скоростью меньше шестидесяти миль, – объяснил Коннери. – Так она себе представляет медленную, приятную прогулку на машине. Обычно предпочитает все девяносто – сто миль в час.

– Сто? – переспросил парень. – Здорово! – Открыв капот, он заглянул внутрь. – Милая, маленькая, старая, надежная восьмерка, – заключил он.

– А где она сделана? – проворчал Коннери. – Нигде нет фирменного знака.

– Это итальянская модель, – сказал Уэлдон. – Изготовлена по специальному заказу. Не удивительно, что выжимает все сто! И даже больше, судя по всему! Гораздо больше! А нужна ли ей такая скорость, Коннери?

– Нужны ли птице крылья? – с горечью спросил в свою очередь представитель закона. – И даже сотни ей может не хватить в один прекрасный день.

Он стукнул себя в грудь кулачком. Его глаза горели такой яростью, что Уэлдон вдруг представил себе этого коротышку в образе стремительно летящего кондора, нагоняющего блестящий автомобиль, который далеко внизу несется по извивающейся дороге с умопомрачительной скоростью.

– Вы так и не рассказали мне, чем она занимается? – заметил он. – Не хотите поделиться со мной?

– Если бы я знал, – отозвался Коннери, – то поделился бы. Даже напечатал бы об этом в газетах. Если бы только знал! Но мне известно очень немногое. А зачем женщине или мужчине нужна такая машина на границе, если только он не миллионер и не гонщик?

– Контрабанда? – предположил Уэлдон.

– Прямо в точку! – ухмыльнулся Коннери. Блестящими глазками он обшаривал лицо молодого человека.

– Пожалуй, пойду поброжу немного, – объявил Уэлдон.

– Где? Где можно побродить в таком городке, как этот?

– Просто поброжу…

– А, идите к черту! – выпалил коротышка и повернулся на каблуках.

В воздухе что-то прошелестело. Это девушка подходила к автомобилю.

– Добрый вечер, мистер Коннери! – приветливо поздоровалась она.

Тот не выказал никакой сердечности. Взгляд его был исполнен ненависти, смешанной с любопытством.

– Гм! – промычал он в ответ.

Выходка представителя закона не произвела на девушку ни малейшего впечатления, улыбка осталась столь же ослепительной.

Уэлдон, который все еще не ушел, открыл для нее дверцу, и она поблагодарила его, наградив самой открытой и самой дружеской из всех своих улыбок. Потом села за руль, нажала на рычаг и отвела назад на дюйм скользящее сиденье.

– Вы разбираетесь в машинах? – обратилась она к молодому человеку все с той же дружеской улыбкой.

Он бесшумно закрыл дверцу – плавным и сильным движением руки.

– Да как вам сказать… Немного.

– Вам бы эта понравилась.

– Наверное, – согласился он.

Оторвать от нее взгляд было все равно как отнять руку от драгоценностей. Уэлдон отступил и приподнял шляпу. Послышался шум мотора. Большая машина слегка взвизгнула, трогаясь с места, затем, быстро набрав скорость, исчезла за углом. После этого Уэлдон слышал лишь шелест шин, свист рассекаемого воздуха и урчание мощного двигателя.