Засраночка моя

– Береженого Бог бережёт! Нам залёты ни к чему, нам ещё ребёнка нужно на ноги ставить… Крыска-то уходит, – чуть помолчав, добавил Валерич.

– Давно пора! – Лерка, казалось, говорила не о подруге, а продолжала спор о чём-то своём, личном. – Прыгаешь, прыгаешь, хорошо, если встретишь человека нормального, как я, а если нет?… Под «нового русского» ложиться – с большим животом и маленьким… Ой, малая, ты же здесь, а я… Не слушай меня! – приказала она Олечке.

– Я… не… – заикнулась та, но больше ничего не смогла выдавить из себя.

– Ладно, Валерия, ты мне лучше скажи, чем в этот раз угощать-то будешь? – Валерич был искренне заинтересован. – Ты уж…, постарайся, всё-таки ребёнок в первый раз в Париже…

– …И первый раз выиграл по-взрослым! – в тон ему подхватила Лерка. – Всё знаю и прониклась ответственностью момента! Не волнуйтесь: если лягушками и накормим, то это будут такие лягушки, что пальчики оближешь!

* * *

После того, как красавец-«Мерседес» резко сорвался с места, его сосед – старенький «Рено» – долго ещё стоял неподвижно.

Если бы кто-то из немногочисленных прохожих заглянул в салон, то он бы, вероятно, мало что сумел понять в увиденной картине: впереди, на передних сиденьях машины, сидели мужчина и женщина, сидели молча и неподвижно, не отрывая глаз друг от друга.

Если бы любознательный прохожий присмотрелся внимательнее, что было не так легко сделать из-за темноты в салоне, он бы мог заметить, что правая рука водителя и левая рука пассажирки сплелись на руле, пальцы рук осторожно и нежно гладят друг друга, а сами пассажиры улыбаются светло и радостно, совсем по-детски, и улыбки эти делают их лица счастливыми…

А уж совсем дотошный и очень внимательный прохожий, обладающий к тому же стопроцентным зрением, вероятно, сумел бы заметить крохотные слезинки в уголках глаз женщины, совсем крохотные, напоминающие в ярком свете уличных фонарей маленькие переливающиеся капельки света и солнца…

– Будем ехать?… – спросил наконец Жак.

– Будем…

«Рено» осторожно тронулся с места, а Лариса поудобнее устроилась на мягком сиденье.

– Слушай, а куда мы едем? – через несколько минут спросила она. – Нам же сейчас направо нужно?

Жак знал, что Лариса обожала водить машину, делала это виртуозно, и память на дорогу у неё была феноменальная, поэтому он специально ждал, пока она сориентируется и задаст свой вопрос.

– У меня есть для тебя сюрприз! – объявил он. – Мы едем в одно место, где нам с тобой будет очень хорошо!

– В какое еще место? Не хочу ни в какие места! Жак, мы же собрались домой!..

– Не кипятись. Мы и едем с тобой… домой. Только… это новый дом! Понимаешь, наш с тобой дом, не квартира, которую я снимал, не отель, а дом! Я специально решил оставить этот сюрприз на последний день… Дом-то уже довольно давно наш, но я там пока что не всё ещё сделал так, как… надо. Зато осенью, когда ты опять приедешь, там всё будет так, как ты хочешь! Осталось, в общем-то, не так уж и много, можно сказать, совсем мало осталось…

Лариса не могла выговорить ни слова…

Свой дом!

Три года они мечтали о нём, а Жак, оказывается, купил его и даже не посоветовался с ней…

И потом: деньги? Откуда взялись деньги на дом?

Лариса не заметила, что последние слова она произнесла вслух, поэтому ответ Жака сначала показался ей телепатией.

– С деньгами всё в порядке. Я их заработал честно, просто два года пришлось ишачить, как у вас говорят, «за себя и за того парня». Кое-что дала Надя.

Жак звал свою мать по имени, и Лариса до сих пор не могла привыкнуть к этому, хотя сама мать, русская, вышедшая замуж за француза после молодёжного фестиваля пятьдесят седьмого года, ей очень нравилась.

– Ну сказать-то ты мог! Поросёнок ты мой, когда же ты поймёшь, что ваши мужские игры в самостоятельность могут и самую добрую женщину вывести из себя и превратить в… меня!

– В тебя не получится. Ты – это ты, и я счастлив, что эта самая добрая женщина… любит меня, – тихо закончил он.

* * *

Дом был небольшим, двухэтажным и очень понравился Ларисе.

Её умилило то, что на втором этаже Жак, показывая ей одну из комнат, как-то очень неуверенно, запинаясь, проговорил, глядя в сторону, что из этой комнаты могла бы получиться неплохая детская…

А спальня, уже полностью готовая, с кондиционером и встроенной мебелью, огромной кроватью и сияющей белизной ванной за стеной, сразу же примирила её с коварным вероломством будущего мужа…

* * *

– Знаешь, Жак, осенью я, скорее всего, не смогу приехать на неделю, как мы раньше планировали…

– Почему? – он едва не упал с кровати от неожиданности.

– Потому что осенью, в ноябре, если всё пойдёт так, как должно быть, я смогу приехать насовсем, и мы с тобой сможем пожениться. Если ты к этому времени не передумаешь…

Жак сначала широко открыл рот, потом закрыл его, потом опять открыл и, с открытым ртом и вытаращенными глазами, уселся на подушке, напоминая какого-то восточного деспота…

– А… а Олимпиада?…

– Олимпиады, мусье Луазо, не будет… – задумчиво сказала Лариса. – Во всяком случае, для меня… Если хочешь, съездим туристами, только учтите, мусье, что за Францию я болеть не буду!

– А за кого будешь? – было похоже, что Жак не совсем отошёл от шока, в котором оказался после сообщения Ларисы.

– За Россию! Ну, может, за Украину ещё: там тоже хорошие девчонки есть… За узбеков болеть буду!!!

С этими словами Лариса пружинисто спрыгнула с кровати и закружилась по комнате, весело смеясь над растерянностью медленно приходящего в себя Жака…

* * *

Поздно вечером «Мерседес» Франсуа остановился возле неприметного отеля на Елисейских полях, их машины медленно выбрались Валерич и Олечка Гриневецкая, которые в сопровождении Лерки пошли к дверям отеля.

Франсуа, проводив их задумчивым взглядом и подождав, пока они войдут в завертевшуюся дверь, в которую Валерич очень смешно пробовал пропустить «дам», достал из кармана мобильный телефон.

– Да, это я… Ну, как там они? Гости? Довольны? Уже… расползлись? Как и планировали? А кто с ним пошёл? Хорошо, что обе… Хорошо, говорю… Ты смотри там, чтобы с картинкой не напортачили, если нужно, сам лично подстрахуй! Подстрахуй, говорю… Вот-вот, чтобы три последние буквы были в полном порядке. И утром тоже снимайте, момент пробуждения великого деятеля! Девочкам напомни, чтобы утречком тоже постарались! А потом сразу ко мне… с кассетой. Всё!

Спрятав телефон в карман, он перегнулся к правой дверце, открывая её перед подходящей к машине женой. Лёрка быстро юркнула в тёплый салон.

– Все довольны?

– Благодарили долго и искренно!

– А девочка новая… хороша!

– Ты, кобелирующая личность, перпетуум кобеле, на неё не заглядывайся, эта девочка – батутистка от Бога, она уже сейчас такое умеет…