Оценить:
 Рейтинг: 4.5

Ленинградский фронт

Год написания книги
2012
<< 1 2 3 4 5 6 7 ... 9 >>
На страницу:
3 из 9
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля

В Ленинграде я работал на заводе. 4 июля я записался в народное ополчение, 5-го был уже в войсках. Мы 10 дней занимались боевой подготовкой, потом наш батальон погрузили в эшелон и перебросили за Приозерск, где проходили бои с финско-немецкими войсками. Вместе с пограничниками мы отходили к старой границе, причем нам очень помогала их система организации обороны. Они нам здорово помогали и в огневой подготовке, и в отражении атак противника. Надо отдать должное.

Вот мы говорим сейчас о заградотрядах. Когда после тяжелого боя мы начали отходить, причем отход стал беспорядочным, пограничники выстроились в цепочку, останавливали нас, приказывали занять оборону. Таким образом, мы пришли в себя и успокоились. Когда противник подошел, вместе с пограничниками мы отразили эту атаку. Но все равно потом отступали и вышли на старую границу, которая существовала до 39-го года.

Самый тяжелый бой – первый. Когда мы вышли из поезда и заняли рубеж обороны, финны начали наступать. Естественно, была какая-то робость. Я впервые близко увидел раненого и понял, что и со мной такое может случиться. А потом бой начался.

И вдруг разорвался сзади снаряд. Один из бойцов получил тяжелое ранение в ноги. Мы вынесли его на дорогу (там танкетка с фельдшером была), положили на танкетку, отошли метров сто, и вдруг слышим – взрыв. Прямое попадание в танкетку. Все, кто был на ней, погибли. Вот это самое страшное – видеть такое.

Финны хорошо воевали. Надо отдать им должное. Они были всегда хорошо вооружены и хорошо сражались. Но только на этой старой границе они остановились.

В середине августа на южном рубеже Ленинградского фронта назревал новый кризис. До сих пор на Ленинград наступала одна 18-я армия немцев. 16-я армия была занята в Прибалтике. Однако 17 августа немцы захватили Нарву и начали осаду Таллина. Гитлер заявил: «Невод заведен. Рыба находится внутри невода. Можно считать, русской армии и Балтийского флота больше не существует».

Войска Прибалтийского фронта и корабли Балтийского флота оказались под угрозой полного уничтожения. Но все попытки добиться разрешения на вывод армии и флота в Кронштадт Москва игнорировала. В результате, войска грузились на суда уже под обстрелом немецкой артиллерии. 28 августа в море вышли четыре конвоя транспортов и боевых кораблей. По ним тут же ударили немецкие бомбардировщики. Фарватер оказался нашпигован минами, тральщиков не хватало, корабли один за другим подрывались на минах. Вечером из штаба Балтийского флота пришел приказ встать на якорь и дожидаться утра. А с наступлением рассвета произошло необъяснимое. Все боевые корабли снялись с якоря и полным ходом ушли в Кронштадт. Тихоходные транспорты, битком набитые войсками и эвакуировавшимся гражданским населением, оказались брошенными на растерзание немецкой авиации. Жители Кронштадта вспоминали, что видели наши боевые корабли, а немецкая авиация, их обходя, летела бомбить безоружный транспорт. Еще десять суток спасали уцелевших. Всего спасли 12 тысяч человек. В Таллинском переходе потеряно 65 судов, в водах Финского залива навсегда осталось около 10 тысяч человек.

ВОСПОМИНАНИЯ:

Макеев Петр

Когда началась война, я учился в Военно-морской академии имени Ворошилова на Васильевском острове. Нас на третий день войны досрочно выпустили, и я был назначен в оперативный отдел Балтийского флота, главная база которого в это время находилась в Таллине.

Когда мы прибыли в Таллин и явились к начальнику штаба флота, он сказал: «Ага, академики прибыли, прекрасно, вникайте в обстановку и принимайтесь за работу». А обстановка в это время была следующая: немецкие войска в первых числах августа захватили все наши военно-морские базы и подошли к Таллину. Наша армия была разрезана, и враг клином прорвался на южное побережье Финского залива. Продолжалась Таллинская оборона до 26 августа. На неоднократные просьбы командующего Балтийским флотом адмирала Трибуца разрешить постепенную эвакуацию ненужных частей и учреждений в Кронштадт отвечали запретом. Только 26 августа было получено разрешение на эвакуацию.

Макеев Петр

Спланировали, в какой транспорт погрузятся тыловые учреждения, в какие – войска, отходящие с фронта. Подготовка была очень большая, но она проводилась скрытно, потому что уже был приказ «не отходить, ни шагу назад». Мой однокашник Юра Афанасьев командовал эсминцем «Ленин», который стоял в Либаве в ремонте. А Либаву на 6-й день войны заняли немцы, и поэтому Юра приказал взорвать эсминец. Он на катере прибыл в Таллин, а военная прокуратура уже обвинила его в поспешности, и он был расстрелян. Через некоторое время вышел приказ Сталина: не оставлять ничего врагу, все взрывать, но уже после того как Юру расстреляли. Потом его реабилитировали, потому что действия были правильные.

В ночь на 27-е начался отход войск и техники. Технику, которую нельзя было взять с собой, уничтожали на берегу. Я сам видел, как наши солдаты разбивали машины, чтобы они не достались немцам.

Было создано 4 конвоя, в каждом по 8–10 транспортов. Меня назначили тогда начальником походного штаба первого конвоя. Шел я на учебном корабле «Ленинградсовет»[6 - До революции – «Верный». В 1923 году «Верный» был переименован в «Петросовет», а два года спустя судно назвали «Ленинградсоветом». Учебный корабль был вооружен двумя 76-миллиметровыми пушками дореволюционного образца и четырьмя 12,7-миллиметровыми пулеметами ДШК; максимальная скорость хода 12 узлов. Благополучно совершил Таллинский переход, спас из воды более 300 жертв бомбежек и торпед.]. Но к этому времени на Балтике разыгрался шторм, подул норд-ост, в такую непогоду не могли выйти малые корабли. Пришлось ожидать. В это время наш крейсер «Киров» и другие обстреливали немцев и не давали им помешать погрузке. Наша морская артиллерия поработала здорово. Только к утру 28-го море успокоилось и в 12 часов дня на эскадренном миноносце «Калинин», где находился командующий арьергардом, вице-адмирал Ралль Юрий Федорович, был поднят сигнал: первому конвою начать движение.

К вечеру 28 августа совершились первые налеты вражеской авиации на наши корабли. В сумерки мы подошли к минным заграждениям, которые выставили немцы еще до войны. По плану намечалось, что мы пройдем их днем 27-го, а вышло, что пришлось форсировать ночью, что осложнило обстановку. Эта ночь (с 28-го на 29-е) была самой тяжелой, самой ужасной. Много кораблей погибло на минном заграждении.

Мой однокашник шел на эсминце «Калинин», на котором находился вице-адмирал Ралль. Он потом рассказывал, что Юрий Федорович говорил: «Вторая Цусима».

Позже, уже после войны, в 62-м году, я был в ГДР назначен советником и интересовался таллинским переходом. Я узнал, что до 10 тысяч мин немцы поставили посреди Финского залива, на центральном фарватере, в который мы вошли. Много судов погибло на минах.

На нас совершались атаки немецкой авиации. Немцы выбирали самые крупные транспорты. Я видел, как «Вирония»[7 - Транспортное судно «Вирония», имевшее на борту значительную часть управления 10-го стрелкового корпуса. 28 августа «Юнкерс-88» сбросил на «Виронию» серию бомб, одна из которых разорвалась рядом с бортом корабля и повредила машинное отделение. «Вирония» потеряла ход, но могла самостоятельно держаться на плаву. Спасательное судно «Сатурн», на котором находилось около 800 человек, взяло «Виронию» на буксир, но, пройдя несколько кабельтовых, подорвалось на мине. Люди с «Сатурна» перешли частью на «Виронию». Приблизительно в 22 часа «Вирония» подорвалась еще раз и в течение 1–2 минут пошла ко дну. Во время потопления на «Виронии» были слышны многочисленные револьверные выстрелы. Судя по всему, люди кончали жизнь самоубийством, не желая живыми уходить в морскую пучину.] от попадания бомб выкатилась из протраленной полосы. Я приказал капитану уменьшить ход до малого и послал катера подбирать тех, кто оказался за бортом. Но долго оставаться было нельзя, так как приближались сзади идущие корабли.

Командир «Ленинградсовета» удачно маневрировал. Как только из бомболюка самолета вываливались 4 бомбы, он командовал «право на борт». До этого отворачивать было нельзя, потому что летчик мог скорректировать на наш поворот. Вот так благополучно несколько раз командир то вправо, то влево отворачивал корабль. А бомбы ложились впереди по старому курсу.

Утром 29 августа, когда начались налеты на конвои, я дал несколько телеграмм с просьбой прикрыть суда авиацией. И только когда мы прошли Гогланд, когда уже большинство транспортов потонуло или было повреждено, мы увидели, что летят наши истребители из Кронштадта нам навстречу. А в это время появились немецкие Ю-87. Увидев истребители, они повернули обратно. Остальное спасение шло с острова Гогланд. К этому времени был организован отряд под управлением контр-адмирала Святова Ивана Георгиевича, с большим количеством малых кораблей и катеров. Этот отряд спас 12 тысяч солдат и гражданских, доставив их на остров Гогланд.

Новоселов Николай

22 июня 1941 года я находился на эскадренном миноносце «Яков Свердлов»[8 - Эскадренный миноносец, с 1913 года под названием «Новик» в составе Балтийского флота, в январе 1923 года переименован в «Яков Свердлов». Под командованием капитана 2-го ранга А. М. Спиридонова участвовал в прорыве советских кораблей из Таллина в Кронштадт 28 августа 1941 года. Охраняя флагманский корабль крейсер «Киров», «Яков Свердлов» погиб, подорвавшись на мине.] краснознаменного Балтийского флота, в шхерах, где мы испытывали торпеду самонаведения. По радиосвязи объявили, что началась война. Наш корабль приписали к главной базе Военно-морского флота в Таллине. Он вошел в боевое ядро, которое несло патрульную службу в море. Когда фашисты приблизились к Таллину, нависла опасность кораблям, находящимся в главной базе. И было решено все боевые суда собрать и двинуться в Кронштадт. Эвакуация проходила с 24 августа 1941 года. 28-го утром, в 4:20 примерно, мы начали движение. Наш миноносец получил задание охранять правый борт крейсера «Киров».

По левому борту старшина сигнальной роты Быховец Аркадий обнаружил перископ подводной лодки. Не прошло пяти минут, как подводная лодка противника выпустила торпеду по нашему кораблю. Но наш командир, капитан 2-го ранга Спиридонов Александр, сделал правильный маневр, торпеда прошла за бортом. А вот вторую торпеду мы намеренно приняли на себя, потому что она шла прямо на крейсер «Киров». Корабль наш за каких-то 10 минут погиб. Удар торпеды пришелся в первое котельное отделение, там же недалеко находился склад боеприпасов, и корабль взорвался. Личного состава остались единицы, остальные все погибли. Те, что находились на ходовом мостике, последними с корабля нырнули в воду. С сигнальщиком Николаем произошла трагедия. Он подплыл к катеру, а на море было волнение, и его отнесло, и попал он как раз под киль катера МО № 214. Меня катер подобрал. Как спасся, сам не понимаю. Я был ранен, вдобавок – контузия головы, долго не слышал ничего.

Наше движение по северному фарватеру было очень опасным. Тральщикам приходилось нелегко. Когда мина всплывала, даже личный состав боевых кораблей, ложась на живот, шестом отталкивал эти мины.

Новоселов Николай

Саксин Иван

Я пришел на флот сразу после финской войны, она не принесла нам большой славы и пользы. Поэтому в Народном комиссариате обороны провелись большие замены. Старого наркома Клима Ворошилова сняли и назначили Маршала Советского Союза Тимошенко. Тимошенко сразу стал вводить новые уставы: усилил требования к воинской дисциплине, к боевой подготовке, повысил роль младшего командного состава. Поэтому, когда я прибыл в учебный отряд школы связи имени Попова, и мы стали заниматься строевой подготовкой (на это давалось 2 месяца), то сразу ощутили, что готовимся не по старой системе.

После окончания школы связи меня назначили на корабельную практику и послали на сторожевой корабль «Циклон». Тогда в Кронштадте и Ломоносове базировались корабли дивизиона, которые назывались «кораблями плохой погоды». Это «Вихрь», «Буря», «Туча» и «Циклон», на котором я ушел на Балтику. На этом корабле стояло два артиллерийских орудия – две «сотки», один 37-миллиметровый зенитный пулемет, торпедный аппарат, – так что мы могли выходить и в торпедную атаку на неприятельские корабли.

Наша эскадра (отряд легких сил) собралась в Рижском заливе: корабли охраны водного района и часть подводных лодок. Там 22 июня мы и узнали о начале войны. На следующий день все отправились на постановку минного заграждения, которое должно было перекрыть горло Финского залива. Заграждение планировалось от Моонзундского архипелага с южной части до полуострова Ханко на севере.

Вышли минные заградители, эсминцы, тральщики и отряд поддержки, в котором были крейсер «Максим Горький» и эсминец «Гневный». Сначала взорвался «Гневный», а через некоторое время на мину наскочил и «Максим Горький». Оказалось, что накануне войны или в первый день немцы сумели поставить там минное заграждение. По всей видимости, плохо сработала наша разведка.

Все первые недели войны мы были заняты обороной Финского залива. Делалось все для того, чтобы не пропустить немецкие корабли в восточную часть, в сторону Кронштадта и Ленинграда. Но немецкий флот не пошел в залив, немцы пустили сухопутные дивизии.

Ядро кораблей понемногу стало уходить из Таллинской гавани в Кронштадт. Начали перевозить часть ценного инженерного имущества. А когда немцы приблизились к Таллину, начался так называемый Таллинский переход.

Во время перехода наш корабль наскочил на мину. Мы попрыгали в воду. И вот когда я плыл, случайно под руку попался какой-то обломок бруса. Или доски. Я взял ее под левую руку, а правой немножко подгребал. И вот это меня спасло. Через некоторое время слышу – где-то в стороне раздались голоса. Нас подобрал какой-то корабль. Привели нас в машинное отделение – так сразу захотелось спать. Уснули. Через некоторое время нас разбудили, мы поднялись на верхнюю палубу, смотрим, – какой-то остров. Говорят, это Гогланд.

После взятия Таллина обе немецкие армии были готовы к броску на Ленинград. Решающее наступление планировалось по трем направлениям. На востоке: на Новгород и Чудово с целью перерезать Октябрьскую железную дорогу между Ленинградом и Москвой. В центре: через Лугу с выходом на Киевское шоссе, ведущее через Гатчину в Ленинград. С запада: через Кингисепп по шоссе вдоль Финского залива.

Немцы начали наступление 8 августа. Авиация вермахта бомбит непрерывно. Танковые клинья врезались в Лужский рубеж. Курсанты, ополченцы, кадровые части сражались яростно и умело. Из донесения немецкого командования: «Советы приходилось буквально выжигать огнем из их дотов и укрепрайонов. Полицейская дивизия СС заняла Лугу, но потери ее были столь велики, что дальше она не могла продолжать наступление». После упорных боев немцы пробили Лужский рубеж с флангов и устремились к Ленинграду. Приказ отходить был дан лишь тогда, когда наши войска оказались в окружении. 20 тысяч человек попало в плен.

ВОСПОМИНАНИЯ:

Пчелов Борис

Призвали меня в армию 30 июня и направили в город Красногвардейск, нынешнюю Гатчину, в батальон связи. Наша 70-я ордена Ленина дивизия[9 - 70-я стрелковая дивизия на 6 июля 1941 года насчитывала в своем составе около 14 тысяч человек и 200 орудий и минометов и была включена в состав Лужской оперативной группы. Была передана в подчинение штабу Северо-Западного фронта и переброшена в район Порхова. Наступала в южном направлении на Сольцы, 16 июля 1941 года вошла в город. 22 июля дивизия была вынуждена вновь оставить Сольцы и отступать на север, где заняла оборону юго-восточнее Луги. После возобновления немецкого наступления 10 августа 1941 года попала под мощный удар противника и была вынуждена отойти к станции Батецкой, тем самым открыв путь на Новгород – Чудово. 13 августа оказалась в окружении в районе западнее Менюши. К концу августа 1941-го остатки дивизии выходили из окружения лесами по направлению к Чудово. 8 сентября вела бои восточнее Гатчины, 11 сентября наступала на Сусанино. В течение сентября 1941 года вела бои, постепенно отступая на север. К концу сентября оборонялась юго-восточнее Пулково. 26 сентября 1942 года форсировала Неву в районе Невской Дубровки (командир и комиссар 252-го стрелкового полка отказались форсировать реку и были расстреляны перед строем), и уже при переправе понесла очень большие потери. Вела в течение конца сентября – начала октября 1942 года тяжелейшие бои на Невском плацдарме.] (она за финскую войну еще получила орден) была направлена вместе с другими соединениями отстаивать Лужский рубеж. Боевой подготовки у нас, по сути, не было – дней десять учили стрелять, пользоваться противогазом, лопатой окопы копать. Вооружение тоже было слабенькое – трехлинейка 1891 года. В траншее не повернуться с ней. У фашистов – автоматы, короткие, а мы вот с этой трехлинейкой. Потери были большие.

Пчелов Борис

Бои шли кровопролитные. Численность нашей дивизии уменьшалась. Связи настоящей не было, мы просто не знали обстановки и оказались в кольце. Выходили ночами, по топким болотам, тащили раненых с собой. Боеприпасы закончились, обмундирование все дряхлое. Вывел нас в районе Вырицы будущий командир дивизии Краснов Анатолий Андреевич. Тогда он майором был, командиром полка. Когда мы выходили из окружения, нас засыпали листовками: «Сдавайтесь в плен»; «Сопротивление бесполезно». Краснов построил нас всех голодных, ободранных, и сказал: «Кто со мною пойдет, того я выведу из окружения». И в этот момент с фашистского самолета сбросили листовку: «Вы знаете, кто это, на снимке? Это сын Сталина, Яков, который сдался, потому что ваше сопротивление бесполезно». Краснов дает команду «направо», и пошли выходить из окружения. Вывел все-таки! Мы вышли к своим дивизионным тылам, нас накормили, обмундировали, дали немножко отдохнуть.

Первый период войны был самым трагическим. И героическим. Потому что мы все-таки не дали взять Ленинград.

Для 4-й немецкой танковой группы кратчайший путь к Ленинграду лежал через Гатчину, которая тогда называлась Красногвардейском. Превосходство в танках, самолетах, живой силе дало немцам возможность уже на четвертый день боев подойти к внешнему оборонительному обводу Красногвардейского укрепрайона. Глубина Красногвардейского укрепрайона составляла от 35 до 45 километров. Он проходил от Финского залива до среднего течения Невы и создавался в предвоенные годы под руководством Алексея Александровича Кузнецова. К моменту подхода фашистских войск к укрепрайону здесь силами гражданского населения – женщин, подростков, стариков – построили 335 дзотов и дотов, 127 бронеточек, вырыли 205 километров противотанковых рвов, подготовили 275 артиллерийских площадок. От Гатчины до Пулковских высот было прорыто три противотанковых рва и созданы минные поля.

Но немцы не собирались брать укрепрайон в лоб. Они обтекали его с запада и с востока. Прорывались там, где им противостояли только что сформированные, плохо вооруженные дивизии народного ополчения или потерявшие большинство своего состава в боях кадровые части. Нового вооружения и опытных командиров Красной армии катастрофически не хватало. Но там, где они появлялись, вермахту приходилось нелегко.

18 августа приказ перекрыть тяжелыми танками КВ подступы к Гатчине получила танковая рота старшего лейтенанта Зиновия Колобанова. За день до этого на Кировском заводе рота получила новенькие танки КВ-1, только что сошедшие с конвейера.

Рота Колобанова должна была закрыть три дороги, ведущие в Гатчину со стороны Кингисеппа, Таллина, Луги. Все эти дороги перекрещивались в одном месте – поселке Войсковицы. В роте Зиновия Колобанова – пять танков КВ-1. В каждый танк загружено по два боекомплекта бронебойных снарядов. Колобанов приказал двум экипажам – лейтенанта Сергеева и младшего лейтенанта Евдокименко – занять оборону на Лужской дороге. Два других экипажа – лейтенанта Ласточкина и младшего лейтенанта Дегтяря – должны были перекрыть дорогу, ведущую в Волосово. Танк самого Колобанова встал в засаду у поселка Учхоз. В районе Войсковиц дорога, ведущая от Таллинского шоссе к Мариенбургу, пригороду Гатчины, делает крутой поворот почти на 90 градусов, и поэтому немцы не могли показаться на ней неожиданно. Еще одна особенность дороги – по левую сторону от нее и по правую – болото. Этот перешеек – очень удобное место для танковой засады. По приказу Колобанова для танков выкопали капониры (укрытия) по самую башню.

В 1941 году у дороги находилась птицеферма (она и сейчас на этом месте). Работники фермы разбежались. Танкисты поймали гуся и, чтоб он не достался оккупантам, сварили его в ведре, отужинали и стали дожидаться подхода немецких танков.

Утром 19 августа танкисты Колобанова услышали надвигающийся шум, потом канонаду. Первыми вступили в бой танки, что стояли на Лужском шоссе, немцы атаковали и со стороны Волосова. На связь вышел комбат Шпиллер и сообщил, что скоро танки появятся на Мариенбургской дороге.

Из-за поворота выехали три немецких мотоциклиста – голова колонны, за ними – штабные машины, потом танки. Наводчик сосчитал – танков 22.

Колобанов приказал огонь не открывать. Он дождался, пока мимо него проедут мотоциклисты, штабные машины, и только когда головной Т-3 оказался под прицелом орудия, Колобанов приказал: «бронебойным – пли».
<< 1 2 3 4 5 6 7 ... 9 >>
На страницу:
3 из 9