Ленин

В начале апреля 1906 года во время конференции военных организаций в Москве он вновь был арестован – вместе с Емельяном Ярославским, будущим секретарем ЦК, Розалией Землячкой, которая станет заместителем Сталина в правительстве, и многими другими видными большевиками. Охраняли арестованных не слишком бдительно, поэтому через пять дней они с Ярославским бежали из Сущевского полицейского дома, проломив стену. Через месяц Антонов-Овсеенко отправился в Севастополь для подготовки вооруженного восстания, которое действительно вспыхнуло в июне.

На свободе Антонов-Овсеенко оставался недолго. При новом аресте свою настоящую фамилию он благоразумно не назвал, выдавал себя за некоего Кабанова. Но прокуратуре и суду это не помешало. После почти годичного следствия он был приговорен к смертной казни, вскоре замененной двадцатилетней каторгой. Впрочем, буквально через месяц (в июне 1907 года), накануне отправки на каторгу из Севастополя, он бежал вместе с 20 заключенными. Московские товарищи организовали побег с размахом – стену тюрьмы взорвали, а часового обстреляли.

Антонова-Овсеенко благополучно переправили в Финляндию, где ему сделали новые документы, вполне надежные, и он смог вернуться в Москву. Первая русская революция закончилась, наступило время кропотливой агитации среди рабочих. Он организовал несколько рабочих кооперативов, сотрудничал в профсоюзе печатников, помог большевикам установить контроль над местным обществом трезвости и основал «Клуб разумных развлечений», который использовался, как ширма, для революционной работы.

В 1909 году его выдал главный агент охранного отделения полиции среди большевиков, член ЦК Роман Малиновский. Антонов-Овсеенко был арестован, но через три дня по ошибке выпущен. Он уехал в Киев, но и там шли аресты. Тогда он поспешно вернулся в Москву и тут опять был задержан. Полгода просидел под чужим именем в тюрьме. Товарищи по партии выручили его, организовав мнимое опознание: нанятые свидетели утверждали, что знают его как Антона Гука, который никогда не занимался недозволенной деятельностью. В феврале 1910 года Антона Гука выпустили на свободу.

Постоянные провалы заставили Антонова-Овсеенко в июле того же года уехать за границу. Правда, в Германии его арестовали уже немецкие жандармы, но России не выдали, потому что за него заступились влиятельные немецкие социал-демократы. Тем не менее пришлось перебраться в Париж. В 1914 году Антонов-Овсеенко расстался с меньшевиками. В мае 1917 года, получив амнистию от Временного правительства, вернулся в Россию и сразу же вступил в партию большевиков и стал заниматься пропагандой среди военных.

В Зимнем дворце Антонов-Овсеенко громким голосом произнес: «Товарищи, капиталистическая власть, власть буржуазная у наших ног! Товарищи, у ног пролетариата! И теперь вы, товарищи пролетарии, обязаны проявить всю стойкость революционной дисциплины! Я требую полного спокойствия!»

Заместитель министра торговли и промышленности, он же помощник уполномоченного Временного правительства по водворению порядка в столице Петр Иоакимович Пальчинский, горный инженер по профессии, сообщил юнкерам решение министров: сдаться без всяких условий, подчиняясь силе.

Некоторые юнкера не хотели сдавать оружие:

– Прикажите открыть огонь!

– Бесцельно и бессмысленно погибнете, – последовал ответ.

Поручик Александр Петрович Синегуб, преподаватель Петроградской школы прапорщиков инженерных войск, бросил наган и сорвал Анненскую ленту с рукоятки шашки. Министры продолжали переговариваться. Один из них торопливо рылся в каких-то бумажках, затем, отвернувшись к стене, куда-то спрятал листок, после чего с облегчением сел.

Антонов-Овсеенко крикнул: «Товарищи, выделите из себя 25 лучших вооруженных товарищей для отвода сдавшихся нам слуг капитала в надлежащее место для производства допроса».

Министров Временного правительства, арестованных Антоновым-Овсеенко, отправили в Петропавловскую крепость. Находясь в тюрьме, министры написали заявление, что они не признают власти захватчиков, складывают с себя полномочия и передают их Учредительному собранию.

Среди министров были социалисты. И некоторые делегаты съезда Советов этим возмутились. Им ответил Троцкий: «Это вопрос об обывательском впечатлении от этих арестов. Товарищи, мы переживаем новое время, когда обычные представления должны быть отвергнуты. Наша революция есть победа новых классов, которые пришли к власти, и они должны защитить себя от той организации контрреволюционных сил, в которой участвуют министры-социалисты…»

Считается, что первой жертвой Октября стал князь Туманов, заместитель военного министра во Временном правительстве. Когда его вели в Петропавловскую крепость, он пытался разговаривать с конвоирами. Кончилось тем, что революционные матросы закололи князя и труп бросили в Неву.

Сразу после Октябрьского переворота нарастали хаос неуправляемых страстей, страх и ненависть. Широко распространялась социальная нетерпимость. Ее проявлением стало жестокое убийство двух членов Временного правительства.

Государственного контролера Федора Федоровича Кокошкина вместе с министром финансов Андреем Ивановичем Шингарёвым перевели в Мариинскую тюремную больницу, потому что у них оказалась открытая форма туберкулеза. Прямо в больнице 7 января 1918 года их зверски убили пьяные матросы. Наказывать фактически никого не стали – «свои»…

Оба министра были депутатами Государственной думы и членами ЦК партии кадетов. Андрей Шингарёв был человеком предельно бескорыстным. Служение народу понимал буквально. Отказался от университетской кафедры, от должности в хорошей больнице, работал земским врачом. Жил в деревне, крестьян, которые не могли заплатить, лечил бесплатно. Воспитал пятерых детей и троих племянников. Написал книгу «Вымирающая деревня».

В Петропавловской крепости 9 декабря 1917 года Шингарёв записал в дневнике: «Но одного я не понимаю, то, чего не мог понять никогда. Как эта вера в величайшие принципы морали или общественного устройства может совмещаться с низостью насилия над инакомыслящими, с клеветой и грязью?»

Нескольких других министров усилиями политического Красного Креста удалось перевести из Петропавловской крепости в тюремную больницу в Кресты. Там еще не было красногвардейцев, и министров вскоре освободили. Оставшиеся в живых члены Временного правительства постарались как можно быстрее оказаться подальше от большевиков. Петр Пальчинский остался в России. Инженер и ученый, он стал профессором Петроградского горного института, членом научно-технического совета ВСНХ, консультантом Госплана. Но преданная служба родине не спасла, когда начались процессы над «вредителями» в народном хозяйстве. Бывший заместитель министра в правительстве Керенского стал идеальной жертвой для чекистов. Пальчинского арестовали в апреле 1928 года, а в мае 1929-го решением коллегии ОГПУ расстреляли по обвинению в руководстве «контрреволюционной организацией в золотоплатиновой промышленности».

Первое правительство

Съезд Советов, к которому был приурочен военный переворот в Петрограде, открылся в Смольном институте в день рождения Льва Троцкого – 25 октября. Решающую ночь Октябрьского восстания Троцкий провел на третьем этаже Смольного в комнате Военно-революционного комитета. Оттуда он руководил действиями военных частей. К нему пришел член ЦК Лев Борисович Каменев, который возражал против восстания, считая его авантюрой, но счел своим долгом быть рядом в решающую минуту.

В первую годовщину Октябрьской революции Сталин писал в «Правде»: «Вся работа по практической организации восстания проходила под непосредственным руководством председателя Петроградского Совета Троцкого. Можно с уверенностью сказать, что быстрым переходом гарнизона на сторону Совета и умелой постановкой работы Военно-революционного комитета партия обязана прежде всего и главным образом т. Троцкому».

Второй Всероссийский съезд Советов ночью 25 октября принял написанное Лениным обращение к рабочим, солдатам и крестьянам, в котором говорилось, что съезд берет власть в России в свои руки, а на местах власть переходит к Советам рабочих, солдатских и крестьянских депутатов. Меньшевики и правые эсеры выразили протест против «военного заговора и захвата власти» и покинули съезд.

Им возразил Троцкий:

– Уход со съезда делегатов – меньшевиков и социалистов-революционеров – представляет собой бессильную преступную попытку сорвать полномочное всероссийское представительство рабочих и солдатских масс в тот момент, когда авангард этих масс с оружием в руках защищает съезд и революцию от натиска контрреволюции. Восстание народных масс не нуждается в оправдании: то, что произошло, – это не заговор, а восстание. Мы закаляли революционную энергию петроградских рабочих и солдат, мы открыто ковали волю масс на восстание, а не на заговор… Народные массы шли под нашим знаменем, и наше восстание победило. И теперь нам предлагают: откажитесь от своей победы, идите на уступки, заключите соглашение. С кем? С теми жалкими кучками, которые ушли отсюда? За ними никого нет в России. Вы – жалкие единицы, вы – банкроты, ваша роль сыграна, и отправляйтесь туда, где вам отныне надлежит быть: в сорную корзину истории…

В шестом часу утра Николай Васильевич Крыленко поднялся на трибуну с телеграммой в руках: «Товарищи, сообщение с Северного фронта! 12-я армия приветствует съезд Советов и сообщает о создании Военно-революционного комитета, который взял на себя командование Северным фронтом».

Это был один из первых обнадеживающих сигналов – армия поддержала большевиков.

На следующий день съезд принял декреты о мире и о земле, избрал новый состав Всероссийского центрального исполнительного комитета (101 человек, из них 62 большевика). ВЦИК должен был играть роль законодательной власти между съездами Советов.

Было образовано первое советское правительство. В декрете съезда оно названо Временным рабочим и крестьянским правительством – до созыва Учредительного собрания. Но уже через несколько дней слово «временное» забыли. Большевики взяли власть и не собирались ее отдавать. Совет народных комиссаров получил от ВЦИК право издавать неотложные декреты, то есть постановления правительства обретали силу законов.

Ни одна другая социалистическая партия не захотела заключить коалицию с большевиками. Поэтому первое правительство полностью состояло из большевиков.

Председателем Совета народных комиссаров стал Ленин как лидер победившей партии. Народными комиссарами были утверждены:

Алексей Иванович Рыков – по внутренним делам,

Владимир Павлович Милютин – земледелия,

Александр Гаврилович Шляпников – труда,

Виктор Павлович Ногин – торговли и промышленности,

Анатолий Васильевич Луначарский – народного просвещения,

Иван Иванович Скворцов-Степанов – финансов,

Иван Адольфович Теодорович – продовольствия,

Николай Павлович Авилов-Глебов – почт и телеграфов,

Иосиф Виссарионович Сталин – по делам национальностей,

Лев Давидович Троцкий – иностранных дел.

Ленин требовал, чтобы Троцкий возглавил ведомство внутренних дел: борьба с контрреволюцией важнее всего. Лев Давидович возразил:

– Будет гораздо лучше, если в первом революционном советском правительстве не будет ни одного еврея.

Ленин презирал антисемитов и вспылил:

– Ерунда. Все это пустяки. У нас великая международная революция, какое значение могут иметь такие пустяки?

– Революция-то великая, – ответил Троцкий, – но и дураков осталось еще немало.

– Да разве ж мы по дуракам равняемся?

– Равняться не равняемся, а маленькую скидку на глупость иной раз приходится делать: к чему нам на первых же порах лишнее осложнение?

Троцкий заметил, что охотнее всего продолжил бы занятия журналистикой. Тут уже был против секретарь ЦК Яков Михайлович Свердлов: