Смерть Сталина

– В последние годы у твоего отца были большие странности, его окружали сволочи вроде Берии. Было же так, когда он спрашивал меня, как мои дела с англичанами. Называл же он меня английским шпионом… Это все мерзости Берии, ему поддакивали Маленков и Каганович. Я лишь потому уцелел, что он знал меня по фронту со времени Гражданской войны. Мы жили в Царицыне рядом – он с твоей матерью, тогда невестой, а я с Екатериной Давидовной и Петей. Он знал меня по делам. Когда на меня наговаривали мерзость, он гнал ее от себя, зная, что я не способен на это. Но меня могли и убить, как убили многих. Эта сволочь, окружавшая Сталина, определяла многое…

Не каждый мог выдержать такую жизнь. А члены сталинского политбюро смогли. Они упивались властью, самым сильным из существующих наркотиков. Да, они боялись Сталина, лебезили перед ним, могли гопака сплясать, если вождь просил, зато их боялась вся остальная страна.

Для Молотова самое страшное было впереди.

21 января 1953 года Полину Семеновну Жемчужину, которая отбывала ссылку, арестовали вновь. На сей раз следователи Министерства госбезопасности инкриминировали ей более серьезные преступления, что позволяло уже навсегда отправить ее в ГУЛАГ. Ее собирались судить по статье 58-1а (измена Родине, а не подготовка к измене, как в прежнем приговоре), статье 58–10 (антисоветская пропаганда и агитация) и статье 58–11 (организационная деятельность, направленная к подготовке или совершению контрреволюционных преступлений). Это означало, что Сталин все-таки решил убрать Молотова.

Самое поразительное состоит в том, что никто не проявил такой верности и такого слепого повиновения Сталину, как Молотов и Жемчужина. На похоронах вождя Молотов, кажется, единственный из всех выступавших с трибуны мавзолея, прощался с человеком, которого, несмотря ни на что, любил. Все-таки существовало нечто, связавшее их навсегда…

После смерти Сталина Полину Семеновну немедленно доставили в Москву. Вечером к дому Молотова в Кремле один за другим подъезжали черные правительственные лимузины – члены президиума поздравляли Вячеслава Михайловича с возвращением жены.

Постановлением следственной части МВД 23 марта 1953 года дело против Жемчужиной было прекращено.

Через день постановлением Особого совещания при МВД ее полностью реабилитировали. Полине Семеновне Жемчужиной было уже пятьдесят шесть лет. Больше к работе она не вернулась, в апреле 1954 года ей дали персональную пенсию.

Способны ли были Молотов, или Микоян, или Ворошилов на решительный шаг, чтобы избавить себя от неминуемой смерти?

Никто из них и пальцем не смел пошевелить, чтобы спасти себя и своих близких. Уж как Вячеслав Михайлович любил свою жену, а ведь не посмел даже замолвить за нее слово! Понимал, что ждет его столь же любимую дочь Светлану, и все равно покорно следовал своей судьбе.

Порывистый, стремительный, резкий на слово маршал Ворошилов был слабовольным человеком и совершенно несамостоятельным. Он смертельно боялся самостоятельно принимать решения, и подчиненные не могли добиться от него внятного ответа. Все его время уходило на бесконечные обсуждения.

Маршал, казавшийся стране воплощением мужественности, привык во всем подчиняться Сталину и даже перед лицом смертельной опасности не мог ни на что решиться.

Анастас Иванович Микоян тоже не посмел вступиться за своих безвинно посаженных детей, хотя для него семья имела огромное значение.

В 1943 году сын наркома авиационной промышленности Алексея Ивановича Шахурина шестнадцатилетний Владимир, обезумев от страсти, выстрелил в любимую девушку – дочь дипломата Константина Александровича Уманского, назначенного послом в Мексику. Юноша не хотел расставаться с любимой. Это случилось на ступенях лестницы Большого Каменного моста. Второй выстрел Шахурин-младший сделал в себя.

Пистолет Владимир Шахурин взял у одного из сыновей Анастаса Микояна – Вано. Завели уголовное дело. Первоначально его вел Лев Романович Шейнин, широко известный своими детективными рассказами, а в ту пору начальник следственной части Прокуратуры СССР. Шейнин вел себя деликатно с детьми столь высокопоставленных родителей. Но доложили Сталину, которому не понравилось, что у кремлевских детей оказалось в руках оружие. Зачем им пистолеты? Не собираются ли они совершить террористический акт? Убить вождя?

Следствие передали из прокуратуры в Наркомат госбезопасности. Кремлевскими детьми занялся начальник следственной части по особо важным делам НКГБ комиссар госбезопасности Лев Емельянович Влодзимирский (в центральный аппарат его привел Берия, с Берией же его и расстреляют в 1953 году). Влодзимирский соорудил «дело юношеской антисоветской организации» и арестовал двадцать восемь молодых людей. Среди них двоих детей Микояна – шестнадцатилетнего Вано и четырнадцатилетнего Серго, сыновей адъютанта Ворошилова генерала Хмельницкого, племянника Надежды Аллилуевой…

Анастас Иванович не смел вмешаться и защитить детей.

Его сыновья просидели на Лубянке полгода. Дело было совсем пустое, поэтому они получили год ссылки. Отбывали ее в Сталинабаде (Душанбе). Через несколько лет Сталин поинтересовался у Анастаса Ивановича Микояна:

– А где твои сыновья, которые были осуждены?

Микоян объяснил, что старший учится в Военно-воздушной инженерной академии имени Н.Е. Жуковского, а младший – в Институте международных отношений.

– А достойны ли они учиться в советском высшем учебном заведении? – с угрозой спросил Сталин.

Микоян промолчал. По словам его другого сына, Степана, летчика-испытателя, Героя Советского Союза, Анастас Иванович «был уверен, что теперь их немедленно исключат, а может быть, и арестуют (это был период новой волны репрессий). Но ничего не произошло. Видимо, Сталина что-то отвлекло, и он забыл об этом…»

Впрочем, в любом случае Молотов, Микоян и Ворошилов не имели возможности добраться до Сталина. В последние месяцы своей жизни вождь их не принимал и на дачу не приглашал. Версия об их причастности к смерти вождя несостоятельна.

Глава вторая

Маленков: хозяин партийной канцелярии

Георгий Максимилианович Маленков, уже будучи на пенсии, рассказывал сыну Андрею о последних днях Сталина:

«Я, Молотов, Берия, Микоян, Ворошилов, Каганович прибыли на ближнюю дачу Сталина. Он был парализован, не говорил, мог двигать только кистью одной руки. Слабые зовущие движения кисти руки. К Сталину подходит Молотов. Сталин делает знак – «отойди». Подходит Берия. Опять знак – «отойди». Подходит Микоян – «отойди». Потом подхожу я. Сталин удерживает мою руку, не отпуская. Через несколько минут он умирает, не сказав ни слова, только беззвучно шевеля губами…»

Георгий Максимилианович считал себя самым близким к Сталину человеком и его законным наследником.

В 1952 году на XIX съезде Маленков делал основной доклад, это заставляло смотреть на него как на наследника Сталина. Хотя в отличие от других руководителей страны Маленков не работал ни в сельском хозяйстве, ни в промышленности, не возглавлял ни министерства, ни партийного комитета. Его жизненный путь со временем повторит Константин Устинович Черненко, еще один прирожденный аппаратчик, который тоже станет во главе страны…

Всю свою фантастическую карьеру Маленков сделал, не выходя из кабинета партийной канцелярии. Маленков, как и Черненко, был гением партийной канцелярии. Но он был, конечно, умнее и образованнее Константина Устиновича.

Сын Маленкова пишет, что Георгий Максимилианович происходил из дворянской семьи, его дед был полковником, брат деда – контр-адмиралом. В прежние времена все это тщательно скрывалось.

У Георгия Маленкова были двое братьев и сестра, но они умерли очень рано. Он остался один. Окончил гимназию с золотой медалью. После революции служил в Красной армии в Средней Азии. В 1920 году познакомился с будущей женой – Валерией Алексеевной Голубцовой и влюбился в нее. Валерия Алексеевна работала библиотекарем в агитпоезде и училась на курсах, организованных политуправлением Туркестанского фронта. Формально они не регистрировали свой брак, и Валерия Алексеевна оставила девичью фамилию.

Женщина с характером

Эта встреча оказалась для Маленкова редкостной удачей. Жена стала для него другом и опорой. Наделенная сильной волей и характером, Валерия Алексеевна всю жизнь толкала вперед вялого и инертного Георгия Максимилиановича.

В 1921 году Маленковы переехали в Москву. Георгий Максимилианович поступил в Высшее техническое училище имени Баумана на электротехнический факультет. Еще студентом он стал секретарем партийной организации. Пока муж грыз гранит науки, Голубцова быстро нашла себе работу в организационно-инструкторском отделе ЦК, которым руководил Каганович.

Голубцова была информатором, то есть в ее обязанности входили изучение и обработка материалов, поступавших в ЦК из местных партийных организаций. Таким же информатором в отделе работал Владимир Наумович Билль-Белоцерковский, бывший матрос-кочегар и будущий драматург, автор знаменитой в конце двадцатых годов пьесы «Шторм».

Потом Голубцова привела в ЦК своего мужа.

«Георгий Маленков был мужем Леры (Валерии) Голубцовой, – писал Борис Георгиевич Бажанов, автор изданной в эмиграции книги «Воспоминания бывшего секретаря Сталина». – Он был года на два моложе меня, но старался придавать себе вид старого партийца. На самом деле он был в партии всего второй год (и лет ему было всего двадцать). Во время Гражданской войны он побывал маленьким политработником на флоте, а затем, как и я, пошел учиться в Высшее техническое училище… В училище он пробыл года три.

Затем умная жена, которой он, в сущности, и обязан был своей карьерой, втянула его в аппарат ЦК и толкнула его по той же линии, по которой прошел и я, – он стал сначала секретарем оргбюро ЦК, потом, после моего ухода, – секретарем политбюро. Жена его, Лера, была намного умнее своего мужа.

Сам Георгий Маленков производил впечатление человека очень среднего, без каких-либо талантов. Вид у него всегда был важный и надутый. Правда, он был все же очень молод».

Понимая, что семейственность невозможна, Валерия Алексеевна, по существу, пожертвовала собой ради мужа. Она в 1923 году покинула аппарат ЦК, поступила в Институт имени Г.В. Плеханова, но через год ушла и стала работать женорганизатором в типографии имени Дунаева. В 1925 году она занялась знакомым делом – стала информатором в отделе пропаганды Замоскворецкого райкома партии. В 1928 году Валерия Голубцова пошла нормировщицей на завод «Металлоштамп», а через два года по партийному набору поступила в Московский энергетический институт, с которым надолго связала свою жизнь.

Академик, Герой Социалистического Труда Борис Евсеевич Черток, соратник Королева в освоении космоса, с уважением вспоминал Голубцову. Он познакомился с ней в тридцатые годы, учась в Московском энергетическом институте имени В.М. Молотова:

«Студентка Голубцова появилась на нашем потоке только на третьем курсе. Мы, естественно, вначале удивились, почему женщине, явно старше нашего среднего возраста на пять-шесть лет, потребовалось учиться вместе с такими работягами.

Внешне очень сдержанная, всегда скромно, но со строгим вкусом одетая, Голубцова с самого начала пользовалась в нашей студенческой среде уважительным вниманием. По нашему студенческому заключению, женщина с такими данными вполне может играть в кино роль директрисы завода, которая разоблачает вредителя – главного инженера.

Всезнающая секретарша деканата намекнула, что это сотрудница аппарата ЦК и чтобы мы в ее присутствии не вытворяли никаких глупостей. Но внешне строгая Голубцова не раз вынуждена была обращаться за помощью к сокурсникам. У нас установились хорошие товарищеские отношения, включая обмен конспектами, шпаргалками, с обычной для студентов взаимовыручкой.

Неожиданно самый информированный в нашей компании Теодор Орлович, в будущем главный конструктор ОКБ кабельной промышленности, под страшным секретом сообщил узкому кругу товарищей, что Голубцова – это девичья фамилия, а на самом деле она Маленкова – жена того самого Маленкова, который «сами понимаете».

Мы возгордились, что нашу студенческую компанию разделяет такая выдающаяся женщина, но вскоре привыкли к этому, поскольку она вела себя с нами на равных, вечером после занятий уезжала на общественном транспорте, и оценки ей ставили вполне объективные.

Мы решили, что надо радоваться, что у известного всей стране товарища Маленкова хорошая жена, которая в ближайшие три года станет хорошим инженером-электриком».

После института Валерия Алексеевна два года отработала инженером на заводе «Динамо» имени С.М. Кирова. В 1936 году поступила в аспирантуру родного института, ее избрали секретарем партбюро и оформили ассистентом кафедры кабельной техники. На посту партийного секретаря она вела себя порядочно.

Борис Черток, еще будучи студентом, активно работал в авиационной промышленности, помогая монтировать электро- и радиооборудование для самолетов, совершавших полярные перелеты. В результате он не успел вовремя сдать экзамены. Знаменитый авиаконструктор Андрей Николаевич Туполев написал Чертоку оправдательное письмо с просьбой разрешить сдачу экзаменов с опозданием.