Мы сидели с ним рядом в те серые зимне-весенние дни, и я почему-то об этом приятно так вспоминаю. С теплотой.
А один говорил так: «Слово за словом, хуем по столу!»
Мы смеялись. Он был старше, и мудрее.
Вообще, живи так, как будто бы сегодняшний день последний…
Сережа тупо шутил. Да и Андрей шутит не лучше. У нас полстраны шутит однообразно. Шутят так, как шутят в юмористических передачах.
Влад просыпался, шарил рукой в темноте будто:
– О, сигареты! О, спички! – Живем!
За окнами был нескончаемый февраль. Время – около двенадцати ноль-ноль.
Все собирают деньги, и ты сам говоришь – и два рубля сверху.
– Ни хера, – сказал Херасов.
Саша придумал персонажей: Шнапс-Капитана и Хер-Майора.
Андрей снова придумал названье: «Мертвый марш».
Влад пошел бы в библиотеку воровать книги. А Андрей – технику.
Так, первый у нас приходит Лесбиянов, – шептались девочки.
– А затем Роллингстоунсов, – это я добавил, но уже позже. Я рядом стоял и все слышал. Одной из девочек я очень нравился.
На 8-ом этаже, где жил Костик, была надпись: «Костик – Лапусик».
Тайные вредители мы с Андреем.
Он гадкий подельник. Был им.
Что, опять подлоктями загорал, – спросил все тот же Андрей.
Займись же делом, наконец: хуй, гвозди – у кассы.
– Мы были начальниками задних парт. – Чего-чего? – Ничего…
– Мне не до девчонок, мне учиться надо, – говорил Кирилл, – я же гимназист.
Еще мы были шахматистами-затейниками с Андреем. Наш послужной список игры составляли: спектакль в школе, плотина ГЭС (на запретной зоне), ТЮЗ.
Максим не знал, желал ли он вечером легкого досуга, или нет.
Вот ты каналья, вот ты гангрена! – ругался Владислав известно на кого…
И все возрадовались, играя в карты.
– Молится, или больной, – подумал Иван. Он известный революционер.
– Дамы с вещами, на выход, – распорядился Андрей в троллейбусе.
Иринка собирает свои хулиганские цитаты.
– А что, мне с вами нельзя? – спросила девочка.
– Нет, конечно! – ответил пьяный вдребезги Лебедев.
– Так, Костик, бери себе! Сабе. Бери, – сказал дядя Сережа, его отец. Мы играли в карты на пляже. Сергея мы звали Сорогой.
Дядя Сережа до сих пор ходит в куртке, в той, что носил еще и в 1996-ом году.
Одного мужика мы обычно обзывали бородатым ослом, равно как и лысым чертом.
Психически нездоровый Саша кричал:
– А ничего не было! Не считается! Ца! А никто ничего не видел! А кто докажет!? А так немцы делали!
Тетя Таня искала первого августа две тысячи второго года сына:
– А где Костик?
– А вон, «четверка» белая стоит.
– А что он там делает?
Мы засмеялись.
Саша носил кличку «Би-Би». Его все знали. Абсолютно все. Его отец умер от водки. Саша и без того был неполноценным, а потом вообще обострилось.
– Милый мальчик мой! – называл он Димку, когда играли в футбол за церковью.
Баба Маша сказала:
– Книга интересная. А я красивая.
– О, какой голосок, слыхал?! А! Слыхал, как он крикнул-то? – торжествовала женщина в маршрутке.
– А у меня сумку спиздили недавно, – сказала бабка на весь салон авто.
– Как же вы живете? – спросил пассажир.
– Водку пью, анашу курю, с проститутками развлекаюсь! – приколол водитель незадачливого пассажира.
– Вы бы хоть до шести считать бы научились!