Отец Климент Зедергольм, иеромонах Оптиной Пустыни

Впоследствии игумен Пантелеймоновского монастыря, а в то время второй духовник русской братии.

17

Кроме основных изменений, введенных католичеством, есть еще много второстепенных уклонений, которые очень хорошо объяснены и изложены в книге отца Владимира, бывшего аббата Гетте: Изложение православного восточного исповедания.

18

Я пишу это на память, не имея здесь сочинения Хомякова.

19

О. Климент Зедергольм. «Жизнеописание Оптинского старца иеросхимонаха Леонида (в схиме Льва)». 1876 г.

Переиздано Козельской Введенской Оптиной пустынью в 1991 г. (Прим. Составителя).

20

Исповедание помыслов на коленах, в знак смирения – древний христианский обычай (смотри Лествицу. Сл. 4, гл. 62, 34).

21

Это бывает и в литературе светской. Никто и нигде до сих пор не мог передать Фауста так, как переданы, например, некоторые произведения Шиллера Жуковским, то есть так, что они в русском переводе не хуже и не слабее подлинника.

22

Архим. Ювеналию (Половцеву). Сочинение это теперь уже вышло в свет. Оно озаглавлено так: «Жизнеописание настоятеля Козельской Введенской Оптиной пустыни, архимандрита Моисея. Москва, 1882 г.

Переиздано Козельской Введенской Оптиной пустынью в 1992 г.

23

По этому поводу я вспоминаю два случая, два суждения его о двух отшельниках. Один из них был Оптинский; он никогда, несмотря на предложения игумена, не хотел постричься и так и умер простым послушником, живя постоянно один в лесу, в самой убогой обстановке. Он говорил: «на что мне пострижение? Я и так все с одним Богом здесь!» Отец Климент с восторгом говорил об этом человеке, рассказывал мне с чувством, до чего он сжился с природой, как дикие птички по одному его зову садились на его руки, плечи и голову… Отец Климент видимо завидовал этому отшельнику; завидовал не в худом, а в хорошем смысле этого слова, т. е. желал бы сам быть ему подобен, но не мог. В этого рода рассказах и суждениях выражалось презрение отца Климента к комфорту и к собственным привычкам более утонченного быта. Другой инок (в суждениях о котором видно было у отца Климента, напротив того, невольное желание простора и удобств) жил не здесь, а в ином, дальнем монастыре. Он был дворянин, образован, богат, но удалившись в обитель вследствие семейных огорчений, построил себе чрезвычайно тесную, очень темную и низкую келью и жил в ней, окруженный большой библиотекой, в которой вместе с духовными книгами находилось и множество светских сочинений. Отец Климент, познакомившись с этим монахом, очень жалел о том, что он не имея около себя хорошего наставника, впал относительно обстановки своей в большую ошибку. «Келью, жилище, говорил отец Климент, надо бы ему было построить себе более сообразное с его прежними привычками; эта теснота и этот мрак ужасны. Но Байрона и французские романы можно было бы и не привозить с собой в монастырь… Такое чтение вредит неутвержденному монаху, а пересиливать сразу свои телесные привычки и непомерно стеснять свое жилище тоже неосторожно… Это наводит уныние, а за унынием следует много худого. В великопостной молитве «Господи и Владыко живота моего» у греков следует: «дух праздности, любопытства и т. д.» В славянском же переводе: «дух праздности, уныния и т. д.» У греков указывается на источник; у нас предпочли указать на результат. Если мы в праздности нашей увлекаемся ненужным любопытством, например, начинаем читать вовсе нас не касающиеся книги, то это ведет непременно к унынию… Изменение, внесенное в эту молитву переводившими чрезвычайно глубокомысленно. И все эти мысли пришли мне в голову, при виде мрачной, тесно кельи отца Д. И при взгляде на любовные поэмы, которые стояли у него на полках. Мне стало его очень жаль!»

24

В скитской летописи записано:

«1858 год. 8 февраля. Суббота. В ночь под 8-е прибыл в Оптину из Москвы сын лютеранскаго пастора столицы, Максимилиан Карлович Зедергольм, брат Константина Карловича. Г. Максимилиан Зедергольм состоит на государственной службе помощником члена Самарского отряда управления денежных сборов. Прежде, по письменному сношению со старцем, отцом Макарием чрез брата своего, Константина Карловича, а теперь и лично он просил удостоить его присоединения к Православной Церкви, что и было совершено тут же, безотлагательно, по случаю нахождения его на службе. Чрез посредство старца, о. Макария и о. Архимандрита Моисея прибыл в скитскую церковь Козельский протоиерей, Василий Онисимович Сахаров, и в 12 часов, по Литургии, совершил присоединение и миропомазание. 9 числа новоприсоединенный Максим Карлович удостоен причащения Св. Таин Христовых в скитской церкви и отправился в путь с миром». (Прим. Составителя).

25

Об этом он подробно рассказывает в своем письме к брату (см. Приложение).

26

По всей видимости Леонтьев имеет в виду своего слугу – Георгия, грека по происхождению. (Прим. Составителя).