Заявка на подвиг. Сказочное повествование

Пока рыцарь равновесие свое восстанавливал, великан Псевдонимов пощупал челюсть рукой, вставил ее на прежнее место, сплюнул и говорит:

– Давайте-ка, ребята, на этом закончим поединок, а то, чего доброго, действительно до нокаута дело дойдет. А я шибко сомневаюсь – надо ли? Ежели я этого доблестного незаслуженного рыцаря следующим ударом в землю забью по шляпку, то его уже потом выкопать навряд ли удастся – почва тут плотная, каменистая.

Донья Маня смотрит на картину боя задумчиво, слова великановы в уме взвешивает. А барон Николай торсом извивается, щит бросил и пытается свой шлем на голове поправить – он от удара сплющился и сквозь смятые прорези не видать ничего. Великан подошел к рыцарю, достал из кармана великанскую бутылочную открывалку, помог рыцарю шлем снять. Покатился шелом по камням, как консервная банка, да куда-то в расщелину канул. Великан взглядом его проводил, присел рядом с рыцарем, закурил трубку великанскую.

– Перекур, ребята, – говорит.

Донья Маня принялась рыцаря своего за подмышки тягать, да что-то трудно идет – очень прочно он в землю зашел, будто не гвоздем его вбивали, а шурупом закручивали.

– Вы бы лучше, ребята, объяснили, – говорит великан, – по какому такому злодейскому поводу я вам понадобился. Что вам нужно-то от меня? Почто деремся-сражаемся не на живот, а до полного нокаута? Может быть, я и так готов на уступки пойти, без мордобоя. Рукоприкладство, ребята, не метод, это я вам как злодей со стажем говорю.

– А то ты не знаешь, – подает голос вкрученный в землю барон Николай, – по какому поводу мы к тебя явились!

– Не знаю, ребята, – пускает дым великан. – Много за мной злодейств числится.

– Да ну, – не верит донья Маня. – Неужто много? А так по вам и не скажешь, приличный великан. Если б не курили, у меня б вообще на ваш счет хорошее мнение сложилось бы.

– Злодейств-то много, – вздыхает великан Псевдонимов, – да только ни одно из них не закончено, ребята. Ведь я, ребята, не простой злодей, а злодей-неудачник. Ни одной своей пакости до конца довести не могу, представляете! Не получается, и все тут – хоть ты плачь!

И рукой махнул – сам себе опечалился. Рыцарь и оруженоска переглянулись – посмотрели друг на друга многозначительно, со смыслом.

– Да, – говорит оруженоска, – видать, вы действительно в одной весовой категории. Одновески.

А великан продолжает рассказывать:

– Берусь за несколько пакостей одновременно, потом все путаю, отвлекаюсь… Всех врагов подвожу, всем сподвижникам мешаю…

– Нам, – говорит барон Николай, – Золотой Вентиль нужен, который ты у добрых горожан вероломно похитил. Помнишь такой, или от обилия злодейств позабыл?

– А, – говорит великан, – это… Вот что вам, оказывается, нужно! Ну, с этим Вентилем вообще история…

– А в чем дело-то? – спрашивает оруженоска. – На что он вам сдался?

– Да не мне он сдался, – вздыхает великан. – Тут вот какая котовасия. Есть у меня дружок один, дракон Жора, ему лет сто назад какой-то заезжий рыцарь в неравном поединке зуб такой же вот дубинкой выбил, самый рабочий зуб, резец жевательный. А зубных врачей дракон Жора ужас как боится, не летит новый зуб вставлять, вот и перебивается уже сотню лет супчиками да жидкими кашками, без мяса совсем отощал, с морды спал. Зимой-то еще ничего, зимой-то он в спячку впадает, а по весне просыпается и начинает со страшной силой выть от вегетарианской своей тоски. Так воет, бедолага, так воет! За триста верст слышно. Я терплю, терплю, а потом не выдерживаю, ребята, – срываюсь с места и отправляюсь дружку своему Жоре золото на зуб добывать. А Вентиль этот и по весу подходящий, и не охраняет его никто особо, вот я по привычке-то все его и тягаю, поскольку дело проверенное.

– Ну а дальше-то что? – спрашивает донья Маня.

– Ну, что-что… А то. Дальше как получается? А так, что Вентиль – это ж еще не зуб, это только полдела. Его надо переплавлять, выковывать, вставлять… А мне ох как лень всем этим заниматься. Нет, поначалу-то я загораюсь, раздуваю горн, строю планы, как я этот зуб сделаю да дракону Жоре подарю… А потом как-то гасну. И знаете, что еще, – сомнения меня терзать начинают. И вот какого плана сомнения. Я ж злодей, стало быть, совершать должен злые дела, а другу помочь – это ж доброе дело! Так?

– Так.

– Вот то-то и оно!

– Да, – говорит барон Николай, – дело оно доброе, но людям-то ты зло причиняешь, оставляешь их без горячей воды, а им без нее – ни себя не помыть, ни посуду!

– Вот то-то и оно! – напирает великан. – И что получается? Получается – налицо неразрешимое противоречие! Одним – зло, другим – добро; это уже двурушничество какое-то получается, ребята, лицемерие! А это не мой профиль: я злодей, но не лицемер и не двурушник. Вот я от этого противоречия мучаюсь-мучаюсь, маюсь-маюсь, а там, глядишь, и к вою драконьему привык-притерпелся – вот тогда я беру ваш Золотой Вентиль и несу его обратно, где взял, от греха подальше, чтоб совесть злодейская меня по ночам не ела. Тем более, что у меня к тому времени куча других неотложных злодейств накапливается, не до зуба мне… И так уже в течение многих-многих лет эта история со мной повторяется: будто в замкнутом кругу живу, ребята!

– Ерунда какая-то, – говорит оруженоска.

– И не говорите, – кивает великан, встает и цепляет барона Николая пальцами под мышки. – Давай-ка подсоблю…

Ухнул – и вытянул рыцаря из почвы. Барон Николай сразу на щит присел, ботфорты скинул, портянки размотал – ноги у него затекли сильно. Оруженоска ему пальцы массажировать принялась, а сама с великаном разговор продолжает.

– Все это поправить можно, – говорит, – нет в мире безвыходных ситуаций. Пора бы вам это знать, не маленький уже.

И посмотрела на него снизу вверх. Великан плечами пожал, трубку по новой табаком заправил. А оруженоска продолжает:

– Я вот знаю одного рыцаря, у которого, хоть он и не великан, та же проблема была: не мог ни одного подвига до конца довести.

Псевдонимов уши навострил, заинтересовался. Да и рыцарь тоже на оруженоску с таким вниманием уставился, будто ушам своим не верит и читает по губам.

– Ну и как? Чем дело кончилось? – спрашивает великан с пристрастием.

– Да не кончилось еще, – продолжает оруженоска, – но уже огромные подвижки произошли. Один подвиг, считай, почти до конца довел. А все почему, – поверил в себя, в свои силы. В нужность свою поверил. Ну и человек рядом нашелся, который его поддержал и подтолкнул в правильную сторону.

– А, – махнул великан рукой, трубку выбивать стал. – У меня такого человека нет. Тут ни одной живой души, лишь камни да червяки земляные. И потом, я в нужность своих злодейств ну никак поверить не могу. Кому они нужны, ребята?

– Вот и прекрасно. Так, может, вам вообще злодеяния забросить и заняться чем-нибудь другим? Чем-нибудь, к чему у вас сердце лежит и душа тянется, в нужность чего вы готовы поверить.

– Ну как же я все это хозяйство брошу, ребята! – сокрушается великан. – Вы подумайте: столь ко злодеяний! Я столько сил в них вложил, да что там сил – душу я в них вложил! А вы говорите – бросить. Нет, ребята, не годится.

– Во что душа вложена, то незавершенным остаться не может, – говорит ему донья Маня. – Душа – она только в целостном предмете обитает, в недоделках души нет.

– Да? – задумался великан. – Правда?

– Правда, – говорит оруженоска. – И все эти недопеченные злодеяния вытягивают из вас душу, потому что хочется им одушевиться за чужой счет. Вот вам пример: наш педагогический коллектив – я учительницей работаю – въехал осенью в новое здание, а школу ту сдали с недоделками! Так дети в ней учиться не могут, учителя учить не могут, розги вянут, завхоз хозяйством заведовать не в состоянии! Все друг у друга душу выматывают, а почему – потому что это не школа, а полуфабрикат! Вот и получается, что недоделка – сама по себе уже есть злодейство. Кстати, и недоделанный подвиг – это чистой воды злодейство.

– А недоделанное злодейство, стало быть, – подвиг? – удивляется великан. – Так выходит?

– Может, и так, – говорит донья Маня. – Хотя это не факт.

– Эй, погодите, – встревает в разговор рыцарь. – Я чего-то уже ничего не понимаю, – Про что вы говорите? Дети-то здесь при чем? Вы лучше скажите мне, кому победа-то засчитывается? Кто бой выиграл? Или мы не закончили еще?

– Ничья, – объявляет оруженоска. – Когда двое встретились, из которых ни один закончить не может, то побеждает дружба. Так что, подайте, дорогие друзья, друг другу руки и скажите так: «Мирись, мирись, и больше не дерись, а если будешь драться…»

– А Вентиль? – не унимается рыцарь. – Руку подать мне не жалко, но как же с Вентилем-то быть?

– Да отдам я тебе твой Вентиль, успокойся, – говорит великан, забирая рыцарскую рученку в свое великанское рукопожатие. – Легкая у тебя рука, парень! Мне бы такую руку, я б давно бы все начинания закончил… На складе он у меня лежит, цел и невредим, сейчас пойду принесу. Дай только мне с барышней твоей договорить.

– Это не барышня, – поясняет рыцарь, – это оруженоска моя, донья Маня.

– Повезло тебе, – говорит великан, – с оруженоской, парень.

Только донья Маня хотела рыцарю затрещину дать, чтоб слишком много спеси из себя не выпячивал, да в этот миг откуда-то из-за скал послышался рык – такой истошный, что аж кустарники содрогнулись, и частокол завибрировал.

– Во, – тычет пальцем в небо великан Псевдонимов, – это дружок мой, дракон Жора, по мясной пище тоскует. Жуткое дело, ребята.