В негодяя стрелять приятно

– Они ж по старому делу работают. Когда то было? Еще при Советском Союзе. Нам это зачем?

– Береженого бог бережет, прапор. Не забывай, что на нас «мокруха» с прокурорской админшей повисла.

Брюнетка, сидя рядом с водителем микроавтобуса, поглядывала в зеркальце заднего вида на маячившую за ними милицейскую машину.

– Сразу в гостиницу поезжайте, – спокойно сказала она водителю, ничем не выдавая своего волнения.

Через пять кварталов микроавтобус свернул с улицы и замер возле парадного входа в гостиницу. Съемочная группа принялась выгружать аппаратуру.

Брюнетка, цокая каблучками, прошла в холл. Только тогда Кожевников, наблюдавший за ней, позволил себе улыбнуться.

– Все совпадает, прапор. Номера у них были заранее заказаны. Я пробивал. Поехали.

Милицейская машина, даже не заехав на стоянку, двинулась дальше и исчезла за углом.

Брюнетка проследила этот маневр в зеркальце пудреницы, стоя в холле гостиницы спиной к огромному, во всю стену, окну. После чего, так и не поправив макияж, защелкнула пудреницу и исчезла за дверью туалета.

В кабинке она сорвала с себя парик, тут же преобразившись в блондинку. Стянула свитер, а потом влажными салфетками стерла вульгарный макияж. Весь свой реквизит она затолкала в сумочку. Теперь даже ясновидящая вряд ли бы узнала в ней навязанного съемочной группе с подачи генпродюсера администратора.

Лишь только каблучки цокали так же звонко, как раньше, когда преобразившаяся из брюнетки в блондинку молодая женщина входила в стеклянные двери недавно открывшегося в центре города массажного салона «У лисицы». Поприветствовав девушку за стойкой, изменившаяся до неузнаваемости брюнетка открыла своим ключом один из кабинетов. Даже не стала подходить к высокому массажному столу, не притронулась к кремам, стоявшим на полочках, а скрылась за передвижной ширмой, надежно отгораживавшей часть помещения от посторонних глаз.

Маникюрной пилочкой она открутила болтики и сняла боковину компьютера. Подключила найденный с такими трудностями жесткий диск Полины к разъему. Защелкав клавишей мышки, стала один за другим раскрывать файлы. Мелькавшие на мониторе копии документов краевой прокуратуры отражались в ее глазах.

Глава 4

Зеленое поле перечеркивалось прямым, как стрела, федеральным шоссе. Рыжее солнце плескалось в блестящих лужах на обочине. Его лучи отражались в жестяном дорожном указателе, обозначавшем границу краевой столицы. Милиционер с автоматом, облокотившись о молочного цвета «Опель», лениво смотрел, как по пленке жидкой грязи, покрывающей шоссе, неторопливо катят машины.

Показался огромный вольвовский фургон с транзитным номером. Милиционер поправил автомат, кивнул напарнику. Тот выскочил с полосатым жезлом и призывно вскинул руку. Фургон послушно вильнул к обочине, остановился. Из кабины вылез водила – типичный пролетарий в кепке, с прилипшей к губе плоской дешевой сигаретой.

Милиционер лениво подошел к шоферу и вскинул руку к козырьку.

– Водительское удостоверение и техпаспорт… что везем… откуда… накладные на груз… путевой лист…

Документы оказались в полном порядке, однако мент зачем-то захотел осмотреть груз.

– Да мне через два часа в Анапе надо быть, опаздываю, – принялся объяснять водитель. – Там ведь таможенная площадка, уже и деньги этим извергам заплачены, ждут!

– Покажите груз! – Милиционер был непреклонен.

Шофер с трудом подавил в себе желание выматериться. Дверь фургона с лязгом разъехалась на петлях: он был забит желтыми картонными коробками. От них потянуло чем-то копченым и очень аппетитным…

– Что это? – уточнил милиционер. – Надеюсь, не гексоген?

– Да что вы! Осетрина копченая, полторы тонны. Командир, да в порядке у меня все: и накладные, и путевой лист… И огнетушитель в машине имеется, и лекарства в аптечке не просрочены, и техосмотр пройден. Показать?

– Ты с напарником или один? – невесть для чего уточнил мент.

– Да один от самой Махачкалы эту телегу гоню! – устало вздохнул водила. – Если напарника брать – я же за рейс вполовину получу! А чем мне тогда семью кормить?

– А осетрина у тебя хоть вкусная? – прищурился сотрудник правоохранительных органов, осматривая коробки.

До водителя, наконец, дошло.

– Возьми, командир! – Шофер щедрым жестом извлек из коробки остромордого осетра – золотистого, налитого ароматным жиром. – Это не взятка, ты же не подумай! Чисто из уважения.

– Спасибо, – заметно повеселел мент. – Из уважения тоже дам тебе ценное указание. Тут через пять километров ремонт моста. Весь транспорт в обход пустили, а там наш начальник «кирпич» повесил и всех транзитников шерстит. Еще тот козел – меньше, чем за полтораста килограммов рыбы, он с тебя не слезет… Это не считая наличных. Так что совет тебе такой: через километр съезжай на проселок, там станица Хмызовская, указатель увидишь сам… Через нее проедешь, потом повернешь налево – и вновь на трассу выскочишь. Потеряешь какие-то полчаса, зато груз в целости и сохранности в свою Анапу доставишь. А главное, наш козел-начальник ни хрена не получит. Все усвоил?

– Спасибо, командир!

– Все, свободен…

Газанув серым выхлопом, вольвовский фургон тяжело покатил по трассе. А гаишник, подмигнув напарнику-автоматчику, потянулся к рации:

– Фургон из Махачкалы, синего цвета, дагестанский номер. Копченая осетрина, полторы тонны по документам. Один, без напарника. Да, типичный лох. Отправил в объезд через Хмызовскую, будет там минут через двадцать-тридцать….

* * *

Мирно синело небо, мелкие облачка тянулись по нему, как стадо кучерявых овец. Легкий ветер шелестел листвой старого яблоневого сада. На стволах местами еще виднелись следы от побелки, хотя сами яблони уже давно одичали – плоды были мелкие, покрытые черными крапинками. Сад вплотную примыкал к разъезженному поселку.

По другую сторону дороги тянулась кирпичная стена заброшенного коровника. Шифер давно растащили местные жители, и на фоне неба, словно ребра скелета гигантского доисторического чудовища, возвышались выбеленные солнцем и дождями стропила. За торцевой стеной коровника тарахтел древний «КрАЗ». Неподалеку от него в высокой траве под яблонями расположились двое мужчин: кавказец и русский. Кавказец, лет сорока, черноволосый, загорелый, с мужественным волевым лицом, неторопливо протирал полой рубашки сорванное с ветки яблоко. Черные точечки на нем никак не хотели исчезать.

– Колян, почему у вас в России даже яблоки какие-то неправильные растут? – Наконец кавказец, повертев яблоко, откусил от него, пожевал и тут же сплюнул в траву.

– Что, Хасан, неспелое? – Славянин был чуть моложе своего собеседника, жесткие соломенные волосы выбивались из-под опущенной по самые брови бейсболки. – И что ты вообще заладил – у вас в России… А ты сам где живешь? Паспорт у тебя какой?

– Российский, – пожал плечами кавказец.

– Значит, ты тоже россиянин, как и мы все.

– Нет, чечен я, – ухмыльнулся Хасан, – только паспорт у меня российский.

– Ну, так и сидел бы в своей Чечне. Ты же лицо кавказской национальности, – незлобно заметил Колян, правда, при этом немного напрягся, ожидая, что вспыльчивый Хасан может возмутиться.

Но тот так же беззлобно заметил:

– А ты тогда – морда русской национальности.

– Э, нет, – покачал пальцем Колян. – Если говорить языком ментовского протокола, то я лицо славянской внешности.

– Дурак ты, Колян, пусть и славянской внешности. Я бы и сидел у себя в Чечне, если бы там работа была. Вот у тебя кто в этой жизни есть? Мать-старушка, да и ту раз в год видишь. Ни женой, ни детьми не обзавелся. А у меня жена и двое детей. Кормить-то их надо. Дом сыну строить надо, скоро и он семьей обзаведется…

Дверца «КрАЗа» открылась, из кабины высунулся бритый наголо мужичок с бегающими глазками.

– Едет, – крикнул он.

Хасан с Коляном неторопливо поднялись с травы. Кавказец выбросил недогрызенное яблоко – оно прокатилось по песку и остановилось в колее. Хасан снял висевший на яблоне автомат и привычно передернул затвор. Колян вытащил из кармана пистолет и вбил в рукоять обойму.

– Пошли, – буднично произнес кавказец, словно они собирались на прогулку.