Грех

– Ты мне, Николай, мозги не парь. Дураком не считай. Проблема у тебя по службе.

– Угадали, – признался Нежин.

– Погоди, – Зимов вскинул ладонь, останавливая дальнейшие объяснения, и прикрыл глаза. – Убийство расследовать тебе поручили. И не простое. Не бытовуха – не сантехника и не пенсионера убили. За этим бы ты ко мне не приехал. Не политика и не чиновника выше среднего. Там бы расследование вели в режиме секретности, мало ли что на поверхность выплывет. Но дело резонансное, раз ты суетишься. Значит так, или артиста известного убили, или священника, других вариантов я не вижу, – сказав это, Зимов открыл глаза, они у него уже задорно блестели.

– Угадали, Валерий Павлович, – напряженно усмехнулся опер. – Священника вместе с попадьей убили и ограбили. Отца Никодима перед смертью еще и пытали, зверски, без всякого уважения к сану…

– Не спеши, я сейчас соберусь, по дороге и расскажешь. Все равно в Москву ехать хотел, за продуктами.

Через час с небольшим Зимов с Нежиным уже выходили из лифта. На двери квартиры отца Никодима белела полоска бумаги с печатями. Дверь была старой, единственной на подъезд деревянной, все остальные уже давно заменили на стальные.

– В квартире все что можно мы уже отработали, – произнес Нежин, аккуратно срывая один край полоски, и принялся пояснять: – Следов взлома не обнаружено, никто «чужим» ключом в замке не ковырялся. Предположительно, к отцу Никодиму приходил кто-то, кого он хорошо знал, вот убитый сам и впустил своего убийцу.

– Одного? – присматриваясь к двери, спросил Зимов.

– Похоже, что так. Могли быть и соучастники, но они вошли позже. – Нежин зазвенел связкой ключей и отпер дверь.

Валерий Павлович входить не спешил.

– Перед подъездом камера наблюдения стоит, – напомнил он. – Записи просмотрели?

– Не работает камера, – махнул рукой Нежин. – Самое обидное, что до недавнего времени работала. А тут, как на грех, в соседнем подъезде камера накрылась. На нем даже объявление висит, чтобы жильцы деньги на новую собирали. Но там начальник местного ЖЭС живет, вот он и дал команду камеру временно в свой подъезд переставить. Никто из жильцов про это не знал.

– Совпадение? – задумался Зимов, но тут же отмел подозрения. – Начальника ЖЭС подозревать не стоит. Наверняка это обычный мудила, потихоньку крадет вверенные ему деньги, с начальством делится. Такие не убивают, побоятся.

– Говорил я с ним. Точно под ваше описание подходит, – согласился опер.

– На звонке и ручке следов пальцев не нашли?

– Или стерты, или же преступник в перчатках действовал.

Вошли в квартиру. Нежин быстро обрисовал обстановку. На полу еще виднелся обведенный мелом силуэт попадьи. Зимов присел возле сейфа с обгоревшей дыркой вместо замка.

– Что взяли, не знаешь?

– О том, что хранил в сейфе священник, неизвестно. Крупной суммой денег, судя по всему, он не располагал. Подозреваю, что иконы старинные взяли, больше нечего. Прихожане могли подарить.

Зимов обвел комнату взглядом. Задержался на почерневшей иконе, висевшей в углу. На темной доске жизнерадостным пятном переливалось яркими красками расчищенное реставратором окошко.

– Иконы отпадают. И эта, судя по виду, старинная, а ее не взяли. Да и дверцу резаком открыли. Там документы какие-то лежали. И убийца не боялся их огнем повредить. Ему их забрать надо было лишь для того, чтобы уничтожить. Это точно.

– Священника пытали, – напомнил Нежин.

– Возможно, для того, чтобы показал, где ключи от сейфа лежат. Но это тоже вряд ли. Полагаю, убийце было важно знать – не передал ли отец Никодим копию документов еще кому-нибудь.

– Ну и каков ответ, считаете?

– Это мы узнаем, когда ты убийцу поймаешь.

Зимов поднялся и, опираясь на палочку, направился на балкон, казалось, его даже не интересует, следует ли за ним Нежин.

– Что-то заметили?

– Не нравится мне твоя версия о знакомом, которому священник сам дверь открыл. Она имеет право на существование, но уж слишком доступна, что ли, на поверхности лежит. Как бы нам с тобой ее преступник не подсунул. А теперь смотри. Ты сам по дороге мне говорил, что на телефоне зафиксирован пропущенный с таксофона звонок, который практически совпадает со временем убийства. А это означает, что преступник мог звонить, проверяя, дома ли хозяева. Ну а потом и совершил проникновение. Не знаю, почему отец Никодим не снял трубку, но убийца посчитал, что никого дома нет. И проник он не через дверь, а через балкон. Этаж-то последний. Спуститься с крыши или с технического этажа дело нехитрое.

– И дверь, и окно, и форточка, все было закрыто изнутри, – возразил Нежин.

– Ваше поколение только со стеклопакетами работать привыкло. А шпингалеты и форточные задвижки на старых окнах совсем по-другому устроены.

Зимов, стоя на балконе, достал из кармана перочинный нож, сунул лезвие в щель между форточкой и рамой, легко поднял защелку.

– Мог зайти? Мог. А потом закрыл и через дверь покинул квартиру. Но мог и так сделать, – Валерий Павлович, немного повозившись, закрыл-таки защелку при помощи того же перочинного ножа. – Я не говорю, что именно так и было. Но надо и такую версию отработать. Ты технический этаж и крышу проверял?

– Нет, – вынужден был признаться опер.

– А зря. Ты бы, зная, что в подъезде камера наблюдения стоит, поперся бы под ее прицелом священника убивать? Вот и он не поперся. На соседнем подъезде объявление висит, что жильцы на новую камеру деньги собирают, через него и зашел бы, чтобы не засветиться, а потом на балкон и в квартиру…

Нежин чувствовал себя первоклассником, которому учитель провел работу над ошибками в домашнем задании.

Зимов сделал правильное предположение относительно произошедшего в квартире. На техническом этаже отыскались следы от веревки и даже отпечатки пальцев человека, привязывавшего ее, нашлись и следы ног на пыльном полу. Камера наблюдения в соседнем подъезде зафиксировала странного типа в униформе работника городского газоснабжения, и шел он так, что ни разу его лицо не зафиксировала камера, его прикрывал длинный козырек бейсболки, не предусмотренной униформой.

Зимов пожелал своему ученику успехов, а потом поехал на рынок запастись продуктами на следующую неделю.

Нежин азартно раскручивал попавшие в его руки улики. Отпечатки пальцев, снятые на техническом этаже, в федеральной базе данных не числились. Откуда оперу было знать, что в свое время Дугин немало постарался, чтобы их оттуда убрать. А вот странный тип в униформе газовщика оказался тем, кого и следовало искать. Ведь никаких работ в доме газовая служба в день убийства священника не проводила. Никто из сотрудников своего «коллегу» не опознал. Как и не было в газовой службе фургончика с номером, зафиксированного камерой наблюдения одного из офисов, расположенного в цокольном этаже дома, где жил убитый священник. Да и сам регистрационный номер являлся фальшивым – как выяснилось, ГИБДД его выдавало совсем на другую машину. Это уже, как говорится, был совсем другой коленкор. Нежин не сомневался, что благодаря своему наставнику напал на истинный след убийцы.

Современные большие города устроены так, что практически вся их территория просматривается из камер наблюдения. Тут и централизованная система, которой пользуются ГИБДД, МВД, ФСБ, и множество мелких камер, принадлежащих частным фирмам. Лишь небольшие уголки во дворах являются «мертвыми зонами».

Теперь поиски становились делом техники. Начальство моментально дало добро – сформировали группу из трех экспертов, с которыми Нежин просматривал записи, по ним вели фургон после того, как он покинул двор. Четыре часа ушло на это, как оказалось, бесполезное занятие. В результате выяснили, что «газовщик» оставил машину в районе станции метро «Варшавская», а сам скрылся во дворах. Сколько потом его ни искали на кадрах расположенных вблизи камер, так и не выявили. То ли снял спецовку и бросил ее в контейнер с мусором, то ли его подобрала другая машина. След оборвался. Выехавшая на место группа обнаружила брошенный фургон, судя по всему, никто не собирался к нему возвращаться. Да, Ларин умело замел следы, но не мог же он знать заранее, с чем столкнется на квартире покойного отца Никодима.

И тогда Нежин понял, что будь на его месте умудренный многолетней работой следака Зимов, то поиски сразу бы велись не в одном, а в двух направлениях. Теперь оставалось надеяться, что удастся понять, откуда этот самый фургон приехал.

А еще говорят, что машины времени не существует! Существует, вот только виртуальная. Работали далеко за полночь, никто из экспертов и не заикался о том, что следовало бы сделать перерыв. Просматривая записи в обратной отмотке, Нежин наконец увидел на экране, как задним ходом во двор шестнадцатиэтажного дома заезжает фургон, как из него выбирается Ларин и, пятясь, скрывается в подъезде. Вскоре на пятом этаже открылось окно.

– Есть! – вырвалось у опера. – Будем брать!

* * *

Лора лениво потянулась во сне и прижалась щекой к плечу Андрея.

– Сколько времени, не знаешь? – прошептала она.

– До рассвета еще далеко, спи… – произнес Андрей и вдруг приложил палец к губам.

Лора и сама уже насторожилась, села на диване. Днем, возможно, ничего бы и не услышали, но ночью даже самые тихие звуки делаются различимыми. Кто-то тихонечко ковырялся в замке входной двери. Женщина покосилась на Ларина. Он соскользнул с дивана и включил камеру домофона. Экран засветился, но изображение того, кто находился на площадке перед дверью, так и не появилось.

– Заклеили объектив? – одними губами спросила Лора.

– Похоже на то, – так же беззвучно ответил Ларин, вглядываясь в неясные тени, скользившие по экрану.