Серафима прекрасная

– А ты… ты жаба! Гляньте, девчонки, на морду ее скособоченную. Ты же зеркала дома боишься? Боишься! – закипела хорошенькая Ирка.

Класс снова засмеялся. Сима, не выдержав, сильно пихнула Иру, и кто-то крикнул:

– Бей ее! Бей жабу!

А детям только того и над было… Окружили ее плотным кольцом…

– Бей жабу!

… Удары сыплются на Симу со всех сторон. Оголтелая толпа бьет ее, бросает на пол. Сима молчит, не зовет на помощь.

… Сквозь плотное кольцо своих мучителей она увидела, как неподвижно стоит у доски Зорин. Вот кто-то сорвал с нее очки. Долгова крикнула:

– Дай сюда! Ослепни, жаба!

Красавица со злостью бросила Симкины очки об пол…

Витя не выдержал:

– Хорош, ребята! Эй, ща Марья вернется. Пошли, говорю!

…Витин голос отрезвил мучителей, они стаей вылетели из класса. И он тоже готов был уйти. Только задержался, подобрал с полу полуразбитые очки.

– На! Держи.

Он протянул их избитой девочке. Сима посмотрела на него с нежностью и благодарностью:

– Спасибо! Витя, постой, а как же «Капитанская дочка»?

– В другой раз! – усмехнулся Витька.

В дверь заглянул друг Зорина:

– Витек, атас! Там Марья в конце коридора! Чешем отсюда!

И Витя убежал…

– Витя, постой! Постой! – закричала вслед ему Сима.

Марья Ивановна, войдя в класс, увидела растрепанную, с разорванным школьным фартучком Симу, которая напяливала на нос пострадавшие очки:

– Что здесь было, кто тебя так? Зорин, да? Симочка, ты что молчишь! Он у меня из школы вылетит, охламон такой! Сима, говори, ну…

Сима повернула к Марии Ивановне гордое личико:

– Не бил он меня, слышите, не бил! Просто я упала! Я сама, случайно!

– Как это – просто? – удивилась учительница. – Просто не падают, да так, чтоб стекла из очков повылетали! Как это так?

– А вот так! – ответила Сима и вышла в коридор, хлопнув дверью…

Сима понуро брела по деревенской улице, чуть не по земле волоча портфель.

У забора ее дома шептались две соседки:

– В кого Симка такая уродилась? Иван парень ладный. Лида в девках вообще красавицей была! А эта! Ни кожи, ни рожи…

– Погоди еще! У меня вон Танька была колобок колобком, ты вспомни! А сейчас от женихов отбоя нет.

– У Таньки сызмальства морда была – загляденье, – возразила одна соседка другой. – Как твоя свекровь померла да перестала ее молоком парным пичкать, так у Таньки фигура и нарисовалась! Ты чего сравниваешь Таньку и эту…

Сима вошла в дом. Соседки продолжали толковать у забора.

Подошла к старому трюмо, угрюмо глянула на себя… Неказиста. Ростом мала. На носу очки разбитые… Плакать захотелось!

– Уродина ты! И уродиной будешь! Жаба!

Схватила подковку, что лежала всегда на этажерочке, – на счастье, видимо, отец ее туда положил…

Замахнулась подковкой – и шарах по зеркалу!!!

Старое стекло не выдержало, треснуло, разлетелось на куски…

Соседки встрепенулись.

– Господи, да что же это?

А Сима, разбив трюмо, долго плакала одна в комнате. От того, что некрасивая. От того, что не любит и не полюбит ее Витя. Никогда… От того, что никому в классе она не нужна…

Так страшно, когда ты никому не нужен, никем не любим…

Вечером вернулась с работы мать Симы – Лида. Она недоумевающе смотрела на разбитое трюмо.

– Симушка, да кто же это сделал?

– Это я! – ответила Сима.

– Да как же это ты? У тебя и сил не хватит! – удивилась Лида.

– Хватило…

– Так это еще уметь надо, а… Ты же знаешь, что примета плохая – вдребезги-то битое зеркало… Да и жалко трюмо – от матери досталось!

В комнату вошел отец:

– Ишь еще, трюма ей жалко! Да ему сто лет в обед!

– Конечно, тебе хоть всю мебель в доме переломай! Лишь бы телевизор был цел! А по мне, так мебель нужная! – ответила Лида.