Конфуций. Его жизнь и философская деятельность

– Вперед лучше сами учите сына, а не обращайтесь к судье; вы же, – обратился он к сыну, – помните, что первый ваш долг – повиновение родителям.

Но не всегда Конфуций употреблял кроткие меры: в важных случаях он не останавливался и перед смертною казнью. Например, при вступлении в новую должность, он предал смертной казни одного из первейших сановников княжества, виновного в разного рода злоупотреблениях. Сам он так говорил об обязанностях судьи:

– Судья, предающий наказанию каждого, кто только нарушил закон, подобен полководцу, который предает грабежу завоеванный город, взятый приступом. Преступник-простолюдин чаще бывает полувиновен, а нередко и совсем невиновен по той причине, что не знает своих обязанностей. Самого строгого наказания заслуживают преступники высших классов за то, что подают дурной пример народу, и правительственные лица, не внушающие своим подчиненным учить народ.

Снисхождение к таким преступникам есть несправедливость и криводушие. Казните, говорится в древних книгах, наказывайте смертью тех, которые заслуживают того за вину важную и сознательную. Сперва надо учить народ, и тогда уже в случае сознательного неповиновения наказывать его!

Конфуций придерживался строго этих правил в судебной практике. Но не только как мудрый судья, возвысивший в стране уважение к власти и законам, был полезен Конфуций своему государю и родине, он также оказывал большие услуги как проницательный и хорошо знающий людей политик. Не раз он выручал и спасал князя от серьезных опасностей и козней, которые строили его противники. Княжество Лу, благодаря Конфуцию, усилилось. Это усиление могущества князя Лу вызвало опасения и зависть со стороны соседних княжеств.

Они всеми мерами старались подорвать влияние Конфуция на князя и вызвать немилость последнего к философу. Одна из этих мер имела успех. Князю Лу в виде подарка были присланы 120 превосходных лошадей и 13 красивых девушек-танцовщиц и певиц для развлечения и забавы. Князь так увлекся ими, что перестал обращать внимание на Конфуция, а вскоре и совсем разгневался на него благодаря какому-то неловкому замечанию философа. Тогда Конфуций покинул княжество Лу и опять пустился в странствования вместе со своими учениками. По-прежнему он переходил из княжества в княжество и повсюду распространял свое учение. Встречали преобразователя, как и прежде, радушно, с подобающими почестями, но этим дело и ограничивалось.

Попытка Конфуция склонить правителей посещаемых им княжеств к принятию проповедуемого им учения и введению преобразования повсюду встречала ледяное равнодушие – большинство умов того времени не было еще приготовлено к мирной реформе и более верило в силу оружия.

Побывав в нескольких местах, философ прибыл в княжество Веи. Князь Веи выехал навстречу знаменитому мудрецу, ласково приветствовал его, назначил ему для жилища один из своих дворцов и дал ежегодное содержание в одну тысячу мер рису. Несмотря, однако же, на эти милости и внимание к Конфуцию со стороны князя, философ был не совсем, доволен князем. Последний любил беседовать с ним и слушать его наставления, мудрец прямо попытался склонить князя к принятию его учения, тот отказался наотрез.

Конфуций выразил свою скорбь о постигающих его неудачах в следующей элегии:

“Аромат цветка лан-хоа упоителен; кроме аромата многие полезные свойства заставляют нас высоко ценить его. К сожалению, цветок этот очень нежен; он блекнет от легчайшего дуновения и отрывается от стебля. Что делается тогда с бедным цветком? Игрушка ветров, носится он по пространству земли из стороны в сторону, покуда не найдет уголка, где приютиться. Но и здесь в пустыне истлеет цветок бесплодно и обратится в прах. Мудрость для людей, умеющих ее возделывать, дает прочные, истинные наслаждения; она, по-настоящему, должна бы быть целью всех наших желаний и помыслов… Но бурные страсти враждебны ей, как буря цветку: страсти гонят мудрость – и нет ей приюта. Неужели же, воистину, она не найдет себе пристанища? Дни мои на исходе; скоро окончится мой жизненный путь; пора мне найти пристанище. – Мудрому хорошо везде; вся земля его достояние!”

Но кроме равнодушия философу приходилось выносить явное презрение и даже преследование и насилие.

В княжестве Сунг, куда прибыл Конфуций из Веи, находилась за городом пустынная поляна, на которой росло большое тенистое дерево. На этой поляне любил беседовать Конфуций со своими учениками и другими слушателями, приходившими к нему во множестве. В своих беседах Конфуций касался всех сторон нравственного и религиозного быта. Для более полной обрисовки личности Конфуция и его философии мы приведем еще несколько из его поучений.

Вот как он, например, учил о браке, о семье, о положении в ней женщины и мужчины и т.д.

Древние полагали возраст для брака не старше 30 лет для мужчины и 20 лет для женщины. Настоящая же самая лучшая пора для женитьбы 20 лет для мужчины и 15 лет для женщины. Брак есть первая обязанность человека и его естественное призвание и назначение. Обязанности супругов делятся на общие и частные. Муж – голова; он повелевает, жена повинуется. Он – небо, она – земля.

Основами супружества должны быть взаимные доверие, честность и уважение, власть и руководство со стороны мужа, повиновение и покорность со стороны жены во всех тех случаях, когда муж не нарушает правил справедливости, приличия и чести. В общественной жизни жена всем обязана мужу. Смерть его не делает ее независимой. В девицах она зависела от родителей, а если была сиротою – от братьев или попечителей; замужем она подчиняется мужу; вдовою – зависит от сына. Сын – хранитель вдовой матери от искушений, доброго имени ее от нареканий. Обычай воспрещает женщине вторичное замужество, и вдова обязана посвятить себя уединению. Вне дома у нее не должно быть никаких дел; даже и в домашние дела она должна входить насколько нужно и то, если дети малолетние. При совершеннолетних детях вмешательство вдовы – напрасное их стеснение. Днем она не должна выходить из своей комнаты; ночью же спальня ее должна быть всегда освещена. Так должна вести себя вдова, ежели хочет заслужить уважение детей и сограждан. Период от 15 – 20 лет самый удобный для выхода замуж. Не надо забывать, что от брака зависит вся судьба женщины, а потому выбор мужа требует большой осмотрительности. Девица не должна вступать в брак с членом семьи, замешанной в заговоре против правительства; семьи с расстроенными делами или в которой царствует раздор. Недопустимы в браке непристойное поведение или нарушение супружеской верности, внесение ею в семью мужа вражды или ссор; болезнь жены, внушающая к ней отвращение; болтливость и склонность к мотовству, и если жена обокрадет мужа. Муж не имеет права развестись с женой, хотя она того и заслуживает, во-первых, когда она не имеет никого из родных, во-вторых, – когда она провинилась перед мужем во время траура по свекру или свекрови, и в-третьих – когда муж, женясь на ней в бедности, разбогател во время сожительства с нею.

Правила, преподанные Конфуцием относительно брака, строго применяются в Китае и поныне.

В другой раз Конфуций высказал свой взгляд на управление народом. Один из учеников был назначен градоправителем и обратился к своему учителю за советами и указаниями. Конфуций сказал ему:

– Будьте всегда прилежны в делах и внимательны, старайтесь отличать ложь от правды и истину от вероятия. Будьте справедливы, бескорыстны, верны самому себе. Правосудие не ведает лицеприятия. Бескорыстие – путь к справедливости: корыстолюбец не может быть справедливым; всякое приношение и всякий дар от низших, под каким бы предлогом они ни были сделаны, есть гнусная кража. Будьте всем доступны. Не показывайте никому мрачного лица, будьте со всеми приветливы, обходительны и ласковы. С решением дела не спешите; обсуждайте его со всех сторон. Ежегодно собирайте четыре раза народ и объясняйте ему его обязанности. Если простой народ не знает, что он должен делать, то виноват ли он, если не исполняет того, что должен? Можно ли взыскивать за нарушение закона с того, кто не ведает о существовании закона? Не отвлекайте простой народ от полевых работ, заставляя трудиться над исправлением дорог и мостов. Всему свое время!

В другой раз Конфуций дал следующее определение человека и его обязанностей:

– Человек отличается от прочих существ разумом, дарованным ему от неба. Частицы отца и матери, соединяясь в предназначенном для того органе, – суть причины нашего бытия, ибо соединение двух начал – источник всего сущего. Новорожденный не есть человек в настоящем смысле этого слова, он делается человеком тогда, когда небо одарит его разумом и способностью мыслить. Пока это разумное существо пользуется своими телесными и умственными способностями, оно живет, но как только оба начала (духовное и телесное) разъединяются – оно умирает. Постепенно развивается человек, так же постепенно и разрушается. Но это разрушение не конечно, оно есть только разложение тела на составные части, из которых каждая возвращается к своему началу: разум возвращается к своему источнику, душа сливается с воздухом, твердые и жидкие частицы тела обращаются в землю и в воду; человек, как учили древние мудрецы, есть существо особенное, совмещающее в себе качества всех прочих существ. Между прочим, он обладает способностью совершенствоваться или развращаться, смотря по доброму или злому употреблению своей воли. За злые деяния он заслуживает наказания, за добрые – награды. Таков человек!

Людей Конфуций делил на пять разрядов, смотря по их нравственным и умственным качествам. К первому, низшему, разряду он причислял всего чаще встречающихся людей, не отличающихся никакими особыми качествами, – людей, которые говорят только для того, чтобы говорить, не думая о том, говорят ли они дело или пустяки, людей привычки, живущих жизнью чисто животной изо дня в день, не умеющих ничего сделать без указания. Понятия этого разряда людей, по мнению Конфуция, далее глаз, ушей и рта не простираются. Ко второму разряду он причисляет грамотных, образованных людей, настолько развитых, что они способны иметь понятия о вещах, недоступных понятиям простого народа. Эти люди живут сознательною жизнью, соображаясь с законами и обычаями. К третьему разряду принадлежат люди здравого смысла, которые ни в чем не отступают от него. Они одинаковы в горе и в радости, невозмутимы, добродетельны, умеют говорить и молчать. Этих людей Конфуций называл философами. Четвертый разряд составляют люди прямодушные и истинно добродетельные, и, наконец, самый малочисленный, пятый разряд – люди совершенные во всех отношениях. Только такие люди и могут стоять во главе государства, говорит Конфуций.

В подобного рода беседах и поучениях проводил Конфуций свое время. Число его учеников за это время достигало трех тысяч человек, кроме случайных слушателей. Собрания людей, стекавшихся послушать мудрого философа, с каждым днем увеличивались. Но и из княжества Сунг философ принужден был удалиться. Военачальник князя Сунг, недовольный этими сборищами, считая Конфуция нарушителем общественного спокойствия, велел разогнать учеников и слушателей, а дерево срубить.

Конфуций вновь пустился в странствования и скоро проник в княжество Тсаи, но прожил там без всякой пользы. В соседнем княжестве Чжен ему удалось спасти жизнь трех приговоренных к смертной казни преступников. Князь Чжен отнесся к философу весьма благосклонно, но его министры из зависти и боязни опасного соперника заключили Конфуция вместе с учениками в темницу. В ней философ просидел в продолжение недели, затем был освобожден войсками соседнего княжества. Конфуций мужественно перенес все эти невзгоды и даже находил силу духа утешать учеников. Освобожденный из плена, Конфуций вместе с учениками посетил священную гору Тай-Шан – место жертвоприношений древних царей, во времена Конфуция почти забытое и запущенное. Вид этого запущенного места поверг Конфуция в глубокое и грустное раздумье. В это время в душе его опять возникло сомнение в себе самом и боязнь за будущность учения, а также сильное разочарование в людях. Под влиянием таких мрачных мыслей Конфуций сказал ученикам:

– До вершины горы не достигнешь, не проходя крутыми и извилистыми тропинками; доступ к добродетели не обходится без трудов и усилий. Не знать дороги и пускаться в нее без надежного проводника – значит подвергаться опасности заблудиться и даже погибнуть. Я хотел войти на вершину Тай-Шана, чтобы еще раз насладиться великолепным зрелищем, открывающимся с нее на все четыре стороны света. Меня не испугали ни высота горы, ни покрывающие ее густые деревья, ни обрывы, ни пропасти: я знал, что в лесах есть тропинки, а над обрывами построены мосты, и был спокоен!.. Но, увы!.. Я обманулся: тропинки исчезли под волчецом и тернием; под ними трудно разобрать, куда какая тропинка ведет, мосты обветшали, многие даже рухнули… Мне ли под силу прокладывать новые тропинки, строить новые мосты?.. Где необходимые для того орудия?.. Страсти заглушили все всходы посевов добродетели, – могу ли я очистить их от этих сорных трав? Тщетны были мои усилия направить стопы людей на путь добродетели! После всех неудач единственный мой удел – слезы и стенания!..

Глава VII

Возвращение на родину. – Последние годы жизни Конфуция. – Окончание его исторических трудов. – Смерть его и погребение. – Почести, оказанные Конфуцию после смерти

После долгих странствований Конфуций вернулся домой в княжество Лу. Здесь он узнал, что его жена умерла. Услышав это печальное известие, философ сказал:

– Супруга моя скончалась, и я скоро последую за ней. Мне 66 лет от роду. Надобно, однако же, остаток дней моих употребить с пользою. Утешьте сына моего и постарайтесь, чтобы он не слишком предавался скорби.

Последние годы своей жизни мудрец почти всецело посвятил занятиям с учениками. В окрестностях города на поляне было несколько холмов, служивших некогда алтарями для жертвоприношений, впоследствии же превращенных в места для гуляний; эти холмы были обстроены павильонами, и в них-то Конфуций занимался с учениками. Один из холмов, наиболее любимый и чаще посещаемый философом, сделался известным под именем “абрикосового кургана”. Здесь Конфуций окончательно привел в порядок древние священные книги, а также и свои сочинения. Из трех тысяч учеников 72 могли со слов учителя объяснять законы музыки и изящных художеств; правила же мудрости и добродетели в состоянии были передавать людям только 12 учеников. Эти ученики стояли всего ближе к Конфуцию и знали все его заветные думы и помыслы. Из них любимейшим был Иен-хоей, на которого Конфуций смотрел как на своего преемника, но он умер ранее учителя. Раз, прогуливаясь с тремя учениками, Конфуций приблизился к одному кургану, который, по преданию, был насыпан по повелению древнего военачальника в благодарность за одержанную победу. При виде этого кургана Конфуций сделался печальным. Озабоченные ученики спросили его, не болен ли он, приписывая причину его грусти нездоровью. Конфуций отвечал:

– Успокойтесь, я совершенно здоров, но вид этого кургана пробудил во мне грустные мысли о бренности славы человека. Подайте мне кин, я пропою вам песнь скорби: зной сменяется холодом, весна и лето – осенью. Солнце восходит за тем, чтобы течь на запад; реки стремятся с востока, чтобы ввергнуться в неизмеримое море. Однако же за осенними холодами опять являются тепло и зной; солнце, закатясь на западе, снова восходит на востоке, и воды речные, ввергающиеся в море, сменяются новыми водами. Но что же сталось с героем, воздвигшим этот курган, где его боевой конь, где его спутники на ратном поле? Увы, единственным следом их бытия осталась земляная насыпь, поросшая сорными травами.

В другой раз, разбирая книгу превращений великого Фу-си-шы, Конфуций задумался над символом Сун-и, или знаком разрушения и возрождения. – Всему свое время, – сказал философ ученикам, – все на свете изменяется и исчезает, чтобы появиться в новом виде, но и за обновлением следует обветшание, разрушение, а там опять обновление и так до бесконечности.

Видимо, мысли о смерти все чаще и чаще стали посещать престарелого философа. Имея от роду более 70 лет, он еще раз посетил священную гору Тай-Шан, чтобы там помолиться небу. Предвидя скорый конец своему земному поприщу, Конфуций хотел возблагодарить небо за все его щедроты и милости. Он собрал всех своих учеников и привел их к одному из холмов, окружавших город. Здесь они воздвигли алтарь и возложили на него шесть книг, написанных Конфуцием, причем мудрец, преклонив колена и став лицом к северу, помолился небу. Через несколько дней он опять созвал своих учеников и объявил им свою последнюю волю.

– Созываю вас в последний раз, – сказал он, – постарайтесь запомнить слова мои, в них мое завещание. Как бы ни был умен и образован человек, он не может быть гением всеобъемлющим. У каждого человека, между остальными способностями, непременно есть одна, применяя которую к делу, он может быть истинно полезен на поприще, избранном согласно этой способности. Увлечение одной способностью в ущерб другой, более развитой, выбор должности, не подходящей к характеру, являются источником многих зол и ошибок. Мы давно уже знаем друг друга, и не со вчерашнего дня я ваш учитель. Я, как мог, исполнял мои священные обязанности по отношению к вам; вы, в свою очередь, делили со мною труды и заботы и опытом убедились в том, что знания и мудрость даются нелегко и что не менее трудно выполнять человеку его назначение. При нынешнем безотрадном положении вещей в государстве, при нежелании большинства принять преобразования в нравах, обычаях и религиозных воззрениях не надейтесь на успешное распространение моего учения. Вы сами видите, во многом ли я преуспел. Завещаю вам мои книги как драгоценный свод знаний и правил мудрости – в них залог будущего успеха моего учения. Книги эти вы должны передать потомству во всей чистоте. Для того чтобы успешнее выполнить завет мой, вы должны разделить предстоящие вам труды сообразно вашим способностям. Менгцзы, Ян-пе-ниеу и Чжун-кунг, вам я препоручаю отдел нравоучений; Тсаи-нго и Тси-кунг, вы, имеющие дар красноречия, возьмете на себя отдел красноречия; Ян-йеу и Ки-лу, как люди светские, опытные в науке правления, вы займите государственные должности для непосредственного сближения с народом и его просвещения; Тси-юнг и Тси-хиа, знатоки древности, пусть посвятят себя наукам и преподаванию народу правил обрядов и древнего благочестия. Таким образом, каждый из вас исполнит завет мой и будет верен своему призванию.

За несколько дней до смерти философ был во дворце и смотрел с высокой башни дворца на народный праздник духов земли. Это был праздник в честь восьми духов земли (Та-ча), подателей плодов, овощей, хлеба и всех вообще ее произведений; он совершался два раза в год – в дни весеннего и осеннего равноденствий. Народ ел, пил, пел песни и плясал – одним словом, веселился от души. Философ, смотря на это зрелище, сказал бывшему при нем ученику Тси-кунгу:

– Меня радует, что народ на время забыл о своих бедствиях и считает себя, хотя и не надолго, довольным и счастливым!..

– Не лучше ли бы сделал народ, если бы, вместо пьянства и траты времени на непристойные забавы, он молился бы духам и приносил им благодарственные жертвы? – отвечал вопросительно ученик.

– Вы правы, – заметил Конфуций, – народу следовало бы благодарить небо за дарованные милости и просить новых; но плясками и весельем он и выражает свою благодарность. Не осуждайте его за праздность: это отдых после непрерывной стодневной работы. Неустанная работа изнуряет и тело, и душу, как ослабляется постоянно натянутая тетива у лука!

Этот же самый ученик был свидетелем и последних минут учителя.

– Упадают мои силы, – говорил Конфуций, – и уже не поправиться мне!

Затем, проливая слезы, он прибавил:

– Нет у меня силы поднять голову, чтобы взглянуть на вершину Тай-Шана!.. Члены мои – как подгнившие стропила здания; я поблек, как трава!.. Кто после моей смерти возьмет тяжкий труд поддержать мое учение?!.

Эти слова сожаления, что некому будет поддержать его заветов, были вместе с тем и его последними словами. Вскоре он впал в усыпление и после семидневного бессознательного состояния скончался на 73-м году жизни, в 479 году до Рождества Христова. При совершении похорон Конфуция строго придерживались древних обрядов.

Сын его умер ранее отца, авнук Тси-сеи был еще малолетен и не мог принять участия в погребальных обрядах, вследствие чего эту обязанность приняли на себя два ученика покойного философа.

Закрыв глаза усопшего, они вложили ему в рот три щепотки рису и облекли труп в одиннадцать различных одеяний; из них верхнее было то, в котором покойный мудрец являлся обыкновенно ко двору. На голову надели шапки в виде тех шапок, какие присвоены государственным министрам. Почетный знак, медальон из слоновой кости, повесили на шею на шнурке, ссученном из пяти разноцветных нитей. Одетое таким образом тело положили в двойной гроб из четырехдюймовых досок и поставили на катафалк под балдахином. Вокруг катафалка были расставлены треугольные значки, а в изголовье четырехугольная хоругвь. После того ученики от имени внука покойного купили участок земли в 100 саж. На этом участке были насыпаны три земляных куполовидных кургана; из них средний, предназначенный для погребения, был сделан выше боковых. На нем посадили дерево Киале, иссохший ствол которого сохраняется доныне.

При погребении присутствовали родственники и ученики Конфуция. Предав земле тело покойного, ученики дали обещание почтить память учителя трехлетним трауром. Тси-кунг наложил на себя шестилетний траур, в продолжение которого жил на могиле своего учителя в нарочно выстроенной хижине. Прибывшие на похороны с разных концов Китая ученики привезли с собою каждый по дереву и посадили деревья эти вокруг гробницы. Сто человек с семействами поселились близ места вечного успокоения мудреца и образовали деревню, названную Кунг-ли; причем, объявив покойного своим господином, просили его внука считать их своими крепостными. Когда князю Лу принесли известие о кончине Конфуция, он воскликнул:

– Небо прогневалось на меня!.. Я лишился неоцененного сокровища!

Желая хотя бы после смерти философа чем-нибудь загладить причиненную при жизни ему несправедливость и обиды, князь приказал построить близ гробницы Конфуция часовню в память его, точно такую же, какие обыкновенно воздвигались князьями в память их предков, чтобы в этой часовне все ученики и последователи Конфуция могли воздавать почести памяти великого человека по существующим обрядам. В часовне поставили портрет Конфуция, положили на алтарь его сочинения, по стенам развесили его парадные одеяния и музыкальные инструменты, тут же поставили его домашнюю мебель и дорожную колесницу. Открытие часовни было необыкновенно торжественно. Князь Лу признал Конфуция своим учителем. Ученики уговорились раз в год приходить к гробнице учителя на поклонение ему и на богомолье. В течение двух тысяч лет это обыкновение соблюдалось и соблюдается доныне. Кроме того, почти в каждом городе воздвигли впоследствии часовню в память мудреца. При первом богдыхане из династий Ган (за 200 лет до Рождества Христова) обряд воспоминания был признан обязательным и для государей. С этого времени на философа стали смотреть как на святого и воздавать ему божеские почести.

Впоследствии было установлено, чтобы каждый ученый, приступая к экзаменам на ученую степень, или мандарин, вступающий в государственную службу, непременно поклонялся памяти Конфуция в посвященных ему часовнях. Постановление это было введено в 998 году по Р. X., почти через полторы тысячи лет после смерти Конфуция. Кроме сооружения часовен в честь преобразователя, князь Лу дал ему прозвище отца Ни. При династии Ган ему дал титул кунга (герцога, светлости), при династии Танг – титул первого святого, а впоследствии – императорского проповедника. При династии Минг его назвали святейшим, мудрейшим и добродетельнейшим из всех учителей рода человеческого. Живописные и скульптурные изображения его повелено было увенчивать императорской шапкой и облачать в царские одежды. Эта высшая степень почета неизменно соблюдается и поныне. Потомки Конфуция были возведены в звание потомственных дворян. При императоре Кон-хи их насчитывалось до 11 тысяч человек мужского пола.

Глава VIII

Успех учения Конфуция. – Причины этого успеха. – Характеристика Конфуция и его учения