На большой дороге

Дементий.

Сейчас умереть, не трону.

Серега.

Нет, ты скажи: провалиться мне на этом месте.

Дементий.

Провалиться мне на этом месте! (Серега робко слезает с печи и подходит к Дементью). Я вишь какой человек: сказал не трону, – и кончено! И никому, значит, не позволю тебя обиждать. Садись на меня теперича хошь верхом, и то ничего. Ты ведь озорничать не будешь?

Серега.

Не буду.

Дементий.

Ну, значит, ты милой человек, а милых людей я оченно люблю. И будем мы с тобой жить, пока Бог грехам нашим терпит. Садись на меня верхом. (Серега робко садится, думая, не обманывает ли его Дементий). Хошь, я тебя теперича в Москву свезу, али в Питер, куда хошь – мне все равно. (Качает Серегу). Жизнь, тетушка Матрена, малолетним-то! Хошь бы денечек по ихнему-то пожил. Ничего это они не чувствуют, как должно… Вот хоть бы теперича Серега. Ну, что ты, пострел, понимать можешь? Что ты можешь чувствовать? Какая такая твоя должность?

Матрена.

Должность его известная: встал ни свет ни заря, не умымши, Богу не помолимши – шасть из избы, да и мается день-то деньской невесть где.

Степка.

Что ж ты про ведьму-то?

Дементий.

Не токма что я тебе про ведьму, а как я тебя за твою добродетель оченно люблю, потому ты парнишко смирной, я тебе к Святой пару голубей достану.

Серега.

И мне!

Дементий.

Тебе, брат, не за что. А может, мы тебя к Святой-то в солдаты отдадим. (Серега смотрит на него вопросительно). Что глядишь-то? это верно! Свяжем, значит, свезем к становому: вот, скажем, ваше благородие, Серега у нас оченно балуется, прикажите ему лоб забрить. (Степка смеется). А Степке пару голубей предоставлю… Синиц с ним пойдем ловить. Синиц много в те поры поналетит.

Серега (сквозь слезы).

А я баловать не буду.

Дементий.

Коли ежели не будешь, значит и мы с тобой будем компанию водить, а то в солдаты.

Матрена.

Ты сам, посмотрю я на тебя, ровно махонькой – городит невесть что.

Дементий.

Больно уж ребят-то тетушка Матрена, люблю, потому они очень смешные.

Степка.

А вон дьячковы дети летось воронье гнездо раззорили.

Дементий.

Потому, они кутейники. Нешто они могут понимать? А вы, ребята, гнезда не трогай. Грех великий, ежели кто гнездо раззорит. Коли найдешь гнездо с яичками – не тронь, пущай выводит. А кутейники эти, вестимо, голодные: они не токма яйца – они и голубей лопают.

Матрена.

Тьфу! как это им в душу-то лезет!

Дементий.

Жрать хочется!

Матрена.

Да ведь голуби-то непоказанное?

Дементий.

Мало ли что непоказанное! А вы, ребята, коли ежели мне приятели, – коли кто приметил гнездышко: сейчас покажи мне. (Молчание). А вот, братцы, Бог даст, полая вода придет, рыбу пойдем ловить. Как занятно!

Матрена.

Ну, этим рыбакам-то спать пора. Снуют, снуют день-то деньской, умаются.

Дементий.

Что ж скажи, ребята: за нами дело не станет, мы и спать можем. (Встает и почесывается). Погода, значит, самого-то задержала… Оченно уж вьюга-то. Теперешнее дело, как раз с дороги собьешься. Беда, тетушка Матрена, об эту пору в дороге! Не приведи-то Господи! Стужа! Глазыньки тебе это все залепит, борода обмерзнет, злой сделаешься, животину бьешь, ровно бы она причинна! Все это, значит, Божья власть, а ты в ту-пору ничего этого чувствовать не можешь, потому сердце в тебе больно раскипится. (Потягивается).

Матрена.

Хозяина-то дома нет, словно бы и страшно одной-то.

Дементий.

Точно что одной-то жутко.

Матрена.

Да мне ноне целый день что-то не по себе, ровно бы я что потеряла, аль так душенька ноет.