История Полоцка и Северо-Западной Руси

Четыре главных племени Ливонии делились еще на несколько мелких племен со своими старейшинами или, скорее, лучшими людьми, имевшими свои городки или остроги, где жили старейшины; таковые городки, например в Торейде, были: Куббеселе, Ропа, Сегевольд и другие. Городки сии, как местопребывание старейшин, нередко носили их имя и, кажется, в большей части случаев были их вотчинными владениями, и, по богатству и силе сих вотчин, сами старейшины или владельцы получали силу и некоторую власть или по крайней мере влияние на мелких и небогатых соседей, которые тянули под их покровительство и защиту; и богатейшие из таковых землевладельцев таким образом делались господствующими в своем племени, покровителями его и старейшинами. И немцы обыкновенно всегда старались действовать на старейшин, как лучших людей, их же при взятии какой-либо области или города обыкновенно заковывали в цепи, чтобы лишить народ руководителей. Так, в 1212 году при взятии ливонской области Леневарды все старейшины этого племени, зазванные обманом, были закованы в цепи, а город Леневарда сожжен.

Языческая религия ливонцев была чисто финская, одинаковая с соседними чудью, или эстами, и с финнами, живущими по восточному берегу Финского залива, и совершенно отличная от религии литовских племен. Главное божество, творец мира, у ливонцев и эстов назывался Ванна-изса, за ним было еще несколько богов низших степеней. Божествам своим ливонцы нередко приносили в жертву людей, обыкновенно пленников; так, в 1205 году ливонцы, поймавши нескольких немцев, вышедших из Укесколы, принесли в жертву своим богам. У ливонцев были свои оракулы, или толкователи воли богов, которым боги являлись в разных видах и предрекали будущее; так, в 1206 году, когда латышский священник Даниил, пришедши в селение Сыдегунду, собрал жителей для слушания проповеди слова Божия, то туда же явился один ливонец и сказал: «Я видел нашего бога, который открыл нам будущее. Явился передо мною образ или лик, выходящий из дерева от груди и даже до самого верха, и сказал мне: завтра придет рать литовцев; и мы из страха перед ней не должны вступать в битву». Имелись ли жрецы и храмы у ливонцев во время язычества, мы на это не имеем указаний; но судя по тому, что в приведенном выше рассказе толкователь воли богов, или оракул, видел бога в лесу, именно выходящего из дерева, а не в храме, должно допустить, что у ливонцев во время язычества не было храмов, да едва ли были и особенные жрецы, ибо в том же рассказе оракул назван не жрецом, а просто ливонцем, и о жрецах в летописях нет и помину. Способы пропитания для ливонцев доставляли их леса, поля, реки и море; ливонцы, по свидетельству летописей, занимались и звероловством, и рыболовством, и бортничеством, но главный их промысел составляло земледелие. У Генриха Латыша мы нередко встречаем упоминания о нивах и жатвах ливонцев; да и самую дань немцам они платили хлебом почем с сохи и с бороны. При земледелии ливонцы, естественно, должны были заниматься и скотоводством. Всем этим ливонцы занимались еще до прибытия немцев, по всему вероятию наученные полочанами; кроме того, они были знакомы и с торговлею, о чем можно заключить из того, что и первое знакомство их с немцами состояло в торговых сношениях, как прямо об этом говорит Генрих Латыш в своей летописи.

Представленный здесь очерк истории племен, живших в низовьях Двины и по приморью Рижского залива, ясно показывает, что племена сии хотя платили дань Полоцку и даже некоторые держали у себя полоцких князей, тем не менее плохо были проникнуты полоцкою цивилизациею и еще слабо колонизованы и составляли полоцкие владения в чужой земле, т. е. принадлежали к третьему разряду полоцких владений. Полочане почти не обращали на них внимания и смотрели на них только как на данников, а на их землю как на перепутье по большой Двинской дороге, для чего и держали по Двине свои города, где сидели их удельные князья со своими дружинами. А посему лишь только явились в устьях Двины немцы и построили Ригу, то все переменилось. Хотя туземцы около сорока лет боролись с немцами, но эта борьба послужила только к ослаблению и даже к совершенному почти истреблению некоторых племен; от порабощения же они не отбились. Два удельных полоцких князя, владевшие городами в низовьях Двины, хотя сначала также боролись с немцами, но по слабости своих средств не могли продолжать борьбу и сперва признали над собою власть епископа Альберта, а потом и вовсе лишились своих владений. Полоцкий же князь и полочане мало обращали внимания на борьбу с немцами; они слишком были заняты своими междоусобиями и вмешательством в полоцкие дела соседних русских князей и только сначала сделали несколько вялых походов, по вызову самих же ливонцев как своих данников. А когда ливонцы отказались платить дань в Полоцк, а немцы открыли полочанам свободный торговый путь по Двине вплоть до моря, то полоцкий князь и полочане, довольные такою уступкою, вовсе отступились от здешнего края, как не связанного с Полоцком никакими существенными интересами и не усвоившего себе русской цивилизации; и, таким образом, прежняя связь здешнего края с Полоцком окончательно порвалась, и немцы сделались полновластными владельцами как страны, так и туземного населения.

Дреговичи

Из славянских племен первым в пределах Полоцкой земли явилось племя дреговичей; по свидетельству Нестора, оно пришло с Дуная и заняло страну от Припяти до Западной Двины. Вот подлинные слова Нестора: «Когда волохи напали на словян Дунайских и заняли их землю и стали делать им насилия; то словяне одни пришли и сели на Висле, и прозвались ляхами, а другие по Днепру, и нареклись, а иные сели между Припятью и Двиною, и назвались дреговичами». Впоследствии дреговичи мало-помалу от низовьев Припяти потянулись к западу по этой реке вверх в землю ятвягов и пробрались до Случи. Сколько-нибудь подробных известий о племени дреговичей мы не имеем; все дошедшие до нас памятники упоминают о них только вскользь, мимоходом. По свидетельству Нестора, дреговичи первоначально имели свое отдельное и самостоятельное владение. Нестор пишет: «Поляне имели свое княжение, древляне свое в Деревской земле, дреговичи свое, а словяне свое в Новгороде, а другое на Полоте, иже полочане». Но отдельное независимое княжение дреговичей, очевидно, было непродолжительно и прекратилось еще в доисторические времена. Нестор, упомянувши о княжении дреговичей только один раз, при расселении славянских племен на Руси, далее уже нигде не говорит о его существовании, а писатель X века император греческий Константин Порфирородный за свое время уже называет дреговичей данниками русских князей. По всему вероятию, с появлением полочан, при впадении Полоты в Западную Двину, т. е. на границах древней земли дреговичей, дреговичи мало-помалу соединились с сими предприимчивыми новгородскими колонистами, которые постепенно стали подвигать свои колонии на юг к Припяти, и, как представители племени более сильного и с высшей цивилизацией, окончательно поглотили в себе дреговичей и таким образом уничтожили их отдельное самостоятельное владение. И это тем удобнее можно было сделать, что дреговичи, окруженные инородческими племенами литвы и ятвягов и состоявшие с ними в борьбе за землю, были очень рады соединиться с полочанами, чтобы удобнее вести борьбу с враждебными соседями инородцами, а потом незаметно подчинились полочанам и слились с ними. Впрочем, дреговичи, как племя, как физиологическая особь, еще долго существовали. Так в 1149 году князь Юрий Долгорукий, завладевши Киевом, отдал своему союзнику князю Новгород-Северскому Святославу Ольговичу, как сказано в летописи, Слуцк, Клеческ и всех дреговичей. Но, очевидно, дреговичи, как племя, в XII столетии держались еще и не потеряли своего племенного названия только около Припяти; за Березиной же, конечно, не оставалось и следов их, по крайней мере, мы их не находим.

Об общественном устройстве дреговичей до соединения их с полочанами мы также не находим никаких известий, кроме упоминания у Нестора об отдельном княжении дреговичей. Это упоминание дает повод думать, что дреговичи первоначально имели своих племенных князей; но что сталось с сими князьями по соединении дреговичей с полочанами, или род сих князей прекратился до соединения с полочанами, об этом мы не имеем никаких указаний. Равным образом мы не знаем, были ли у дреговичей первоначально города, и впоследствии упоминаемые в их земле города Мозырь, Слуцк, Стрежев, Пинск и другие были ли построены дреговичами до соединения их с полочанами, или они появились уже после этого соединения и построены полоцкими колонистами. Вообще первоначальная да и позднейшая история дреговичей погружена в непроглядный мрак, и только верно то, что дреговичи были одним из славянских элементов населения Полоцкой земли.

Полочане

Позднейшими пришельцами в Полоцкой земле были сами полочане – колонисты новгородские, последующие господа и владыки сей земли, давшие ей свое имя, а сами получившие его от речки Полоты, впадающей в Двину, при устье которой было их первое поселение в здешнем краю. Здешние новгородские колонисты, принявшие название полочан, пришли сюда еще в доисторические времена здешнего края; они первоначально поселились, как я уже имел случай заметить, в углу, образуемом впадением речки Полоты в Двину, на самой границе между литвою и летголою, и здесь построили свой первый город Полоцк – метрополию всех здешних городов новгородской постройки, и образовали свое отдельное владение, первоначально, конечно, бывшее в зависимости от Новгорода. Нестор так свидетельствует об этом: «Словени (Ильменские) почали держать свое княжение в Новгороде, а другое на Пологе, иже полочане. От сих же кривичи, что сидят при верховьях Волги, Двины и Днепра, у которых город Смоленск; также от них северяне». Это свидетельство показываете, что полочане еще в доисторические времена уже успели сделаться могущественным племенем, так что выделили от себя довольно сильные колонии на левый берег Днепра, кривичей и северян. Но, несмотря на многочисленность и могущество, полочане или кривичи до начала исторических времен продолжали быть в зависимости от своей метрополии – Новгорода – и состоять в тесных связях с ним как с метрополией. Это видно из того, что, по свидетельству Нестора, кривичи участвовали на новгородском вече при приглашении варяго-русских князей, и приглашенный новгородцами князь Рюрик в 865 году дал в управление своим мужам Полоцк, точно так же, как Ростов и Белоозеро, как прямо говорит Нестор: «По двою же лету Синеус умер и брать его Трувор, Рюрик же принял власть и даль города своим мужам, кому Полоцк, кому Ростов, кому Белоозеро». А конечно, Рюрик, князь Новгородский, не мог сего сделать, ежели бы города сии не зависели от Новгорода. Свидетельство этой же зависимости мы находим и в скандинавских сагах, которые прямо говорят, что Полоцк составлял часть новгородских владений точно так же, как Ростов, Суздаль и Муром, как об этом рассказывает сага Орвар Одда. А сага Гаунгу Рольоа прямо говорит, что земли по Западной Двине, т. е. Полоцкие, принадлежали Новгороду; по словам этой саги, новгородский государь Реггвид в молодости постоянно занимался морскими разбоями и покорил многие земли по Двине, которая течет через новгородские владения. Здесь он воевал со многими народами (конечно, с земгалою, летголою, ливами и куршами, которые в IX столетии, по свидетельству Нестора, уже платили дань Руси), в продолжение многих лет не возвращаясь домой. Это известие настоящей саги для нас весьма важно: оно прямо указывает, что Западная Двина и с нею Полоцкая земля составляли часть новгородских владений, т. е. такую новгородскую колонию, которая была тесно связана с Новгородом и которую, по ея важности и значению, новгородцы постоянно поддерживали, посылая туда новых поселенцев и свои полки для защиты колонии от враждебных инородцев – соседей. Из настоящей саги мы видим, что в древности Полоцк был в таких же отношениях к Новгороду Великому, в каких впоследствии на памяти истории находились Псков, Ладога, Торжок и другие новгородские пригороды, т. е. Полоцк был новгородскою улицею, или новгородским концом, частью Новгорода Великого, перенесенного с берегов Волхова к устью Полоты в Двину, или Новгородом Великим, построенным на Двине, со всеми обычаями и устройством волховского Великого Новгорода, со всем строем его общественной и частной жизни. А посему очень верно выражает полоцкое устройство литовский летописец Быховец, когда говорит: «Мужи полочане управлялись вечем, как Великий Новгород, т. е. Полоцк, по своему управлению и устройству нисколько не разнился от Великого Новгорода».