Богач, бедняк

– Но как бы там ни было, тебя тоже могли убить. – Гретхен хотелось вывести его из этого мрачного состояния.

– Я слишком молод, рано мне умирать, полковник. – Он усмехнулся. – Приканчивай пузырьки. А то нас ждут по всему городу.

– Когда ты собираешься увольняться из армии?

– А я и так уже в бессрочном отпуске. Форму ношу просто потому, что в ней бесплатно пускают на спектакли. Кроме того, мне надо два раза в неделю ездить в госпиталь на Стейтен-Айленд лечить спину, а без формы никто не поверит, что я капитан.

– Лечить спину? Ты был ранен?

– Не совсем. Мы слишком энергично приземлились, и нас тряхануло. Пришлось потом перенести небольшую операцию. Лет через двадцать я буду всем рассказывать, что этот шрам у меня от шрапнели. Допила, как послушная девочка?

– Да, – сказала Гретхен.

Всюду раненые. Арнольд Симмс, который сидит на столе в коричневом халате и смотрит на свою ногу – больше он на ней не побежит. Тэлбот Хьюз, по сути дела, лишившийся горла и тихо умиравший в своем углу. Ее отец, оставшийся хромым после предыдущей войны.

Вилли расплатился, и они вышли из бара. Интересно, подумала Гретхен, как он может так прямо ходить с больной спиной.

Нью-йоркские сумерки были цвета лаванды, когда они вышли из бара на улицу. Стоявшая весь день невыносимая жара спала. Дул слабый ветерок. В воздухе пахло цветочной пыльцой. Над высокими конторскими зданиями плыла по бледному небу почти полная луна. Они шли по улицам, держась за руки.

– Знаешь, что мне в тебе нравится? – сказал Вилли.

– Что?

– Ты не сказала, что тебе надо домой, чтобы переодеться, когда я предложил пойти на вечеринку.

Гретхен не захотелось признаваться, что на ней лучшее ее платье – голубое льняное на пуговицах, с короткими рукавами и красным матерчатым поясом – и смены у нее нет. Она надела его, когда после обеда ходила в общежитие за купальным костюмом. Оно стоило шесть девяносто пять в магазине Орбаха. Единственное, что она купила со времени переезда в Нью-Йорк.

– Тебе будет стыдно за меня перед твоими расфуфыренными друзьями? – спросила она.

– С десяток этих друзей подкатятся сегодня к тебе, чтобы узнать номер телефона, – сказал он.

– И мне дать им его?

– Ни в коем случае – под страхом смерти.

Они медленно шли по Пятой авеню, заглядывая в витрины. У «Финчли» были выставлены твидовые спортивные пиджаки.

– Как бы я выглядел в одном из таких пиджаков, – заметил Вилли. – Сразу стал бы солиднее. Эббот, твидовый эсквайр.

– Ты не твидовый, – сказала Гретхен. – В моем представлении ты бархатный.

– Вот и буду таким.

Они остановились перед книжным магазином «Брентано». На витрине были выставлены новые пьесы. Одетс, Хеллман, Шервуд, Кауфман и Гарт.

– Литературная жизнь, – вздохнул Вилли. – Должен признаться в одном грехе. Я пишу пьесу. Как и все остальные летчики-рекламщики.

– И когда-нибудь твоя пьеса будет лежать на витрине, – сказала она.

– Дай-то Бог! А ты хорошая актриса?

– Я актриса одной роли… Извечная женская тайна.

– Цитирую, – подхватил он, и оба рассмеялись.

Оба понимали, что смеяться не над чем, но приятно было посмеяться над собственной шуткой.

Дойдя до Пятьдесят пятой улицы, они свернули с Пятой авеню. У отеля «Сент-Режис» из такси высаживалась свадьба. Невеста была очень юная, очень тоненькая, как белый тюльпан. Жених был молодой лейтенант пехоты без нашивок и орденских ленточек, бритый, со щеками как персик.

– Благослови вас Бог, дети мои! – сказал Вилли, проходя мимо.

Невеста улыбнулась, сияя радостью под белой вуалью, и послала им воздушный поцелуй.

– Благодарю вас, сэр, – произнес лейтенант, но сдержался и не отдал чести, как требовалось.

– Хороший вечер для свадьбы, – сказал Вилли Гретхен. – Температура около тридцати, ни намека на дождь и нет войны.

Вечеринка проходила на Пятьдесят пятой улице между Лексингтон– и Парк-авеню. Когда они проходили через Парк-авеню, из-за угла выскочило такси и помчалось в направлении Лексингтон-авеню. В нем сидела Мэри-Джейн, одна. Когда такси остановилось, она вышла из него и бегом устремилась к стоявшему неподалеку пятиэтажному дому.

– Мэри-Джейн, – сказал Вилли. – Ты видела?

– Ага.

Они замедлили шаг. Вилли внимательно посмотрел на Гретхен.

– Знаешь, у меня идея. Давай не пойдем ни в какую компанию, а устроим свою собственную вечеринку.

– Я ждала, когда ты это предложишь, – призналась Гретхен.

– Рота, кру-у-гом! – скомандовал он, ловко повернулся и щелкнул каблуками. Они зашагали обратно, в сторону Пятой авеню. – Не прельщает меня мысль, что все эти парни начнут спрашивать номер твоего телефона, – сказал он.

Гретхен сжала его руку. Теперь она была почти уверена, что Вилли спал с Мэри-Джейн, и все равно сжала его руку.

В Дубовом зале отеля «Плаза» они выпили мятного джулепа из холодных оловянных кружек.

– Во имя Кентукки, – пояснил Вилли. Он не боялся мешать напитки. Виски, шампанское, бурбон. – Исследую мифы, – сказал он.

Выпив джулеп, они вышли на улицу и сели в двухэтажный автобус, идущий в центр. Они устроились на верхней площадке. Вилли снял пилотку. Ветер тут же растрепал ему волосы, и он стал выглядеть еще моложе. Гретхен хотелось притянуть его, положить его голову себе на грудь и поцеловать в макушку, но вокруг было слишком много людей, поэтому она лишь взяла его пилотку и провела пальцами по двум серебряным полоскам и офицерскому шнуру.

Сойдя на Восьмой улице, они зашли в ресторан «Бревурт» и уселись за столик на открытой веранде. Вилли заказал мартини.

– Для аппетита, – пояснил он. – Способствует выделению желудочного сока. Действует как красное на быка.

«Алонквин», «Плаза», «Бревурт», работа, капитан. Все в один день. И все первоклассное. Они ели дыню, жареного цыпленка и пили калифорнийское красное вино.

– Из патриотических чувств, – сказал Вилли. – А еще потому, что мы выиграли войну.

Почти всю бутылку он выпил сам. Он много выпил за этот день, но казалось, выпитое никак на него не действует. Глаза у него оставались такими же ясными, язык не заплетался.