Ярость валькирии

– Я, конечно! Сексуальное насилие исключается. На теле ни царапины, ни ссадины, бельишко не тронуто. Могу предположить, что дама – сердечница. Испуг, сердечный спазм, потеря сознания! Тут маньячелло ей личико и расписал. В отличие от тех, что были раньше, очень ровные порезы. Падаль эта – не псих однако! С крепкими нервами!

– Ты по пене на губах выводы сделал? – спросил Кирилл.

Дмитрич фыркнул:

– Кирюша, я ж не вчера родился. Пена – лишь косвенное подтверждение. В сумочке у нее – ворох рецептов и тиклопидин. Есть и другие лекарства, и тоже сердечные. Напугалась девушка, тут сердечко и подвело. Судя по сумочке, она от врачей не вылезала.

– Когда произошло нападение, можешь сказать?

Дмитрич пожал плечами:

– Только после вскрытия, Кирюша! Ты ведь понимаешь, труп всю ночь пролежал на морозе, в снегу, но думаю, где-то около полуночи или чуть раньше.

– А документы? – жадно поинтересовался Кирилл. – Документы есть?

– Есть! Куда им деваться? – невозмутимо ответил Дмитрич. – Дамочка в этом доме жила, на седьмом этаже. Опера твои разбежались по квартирам, свидетелей ищут. Обрати внимание, Кирюша, в каком закоулке на нее напали. Слева – задняя, абсолютно глухая, если не считать запасного выхода, стена магазина, справа – детская площадка и хоккейная коробка. И ни одной видеокамеры.

– Да обратил уже! – с досадой отмахнулся Кирилл. – Действительно, очень похоже на нашего мудрилу. Орудие преступления, естественно, не нашли?

– Ты как дите малое! – хохотнул Дмитрич. – Нашли бы, так первым делом доложили бы!

– Вот нисколько даже не надеялся! – буркнул Кирилл и направился к дому.

Глава 10

Снег под ногами хрустел. Шаг – хруп-хруп. Шаг – хруп-хруп. Кирилл подумал, что давно обещал сходить с Васькой на горку, покататься на санках-ледянках, но все не получалось. Домой он возвращался поздно, чаще, когда сынишка спал. Да и Миронову было уже не до прогулок. Хотелось всего лишь принять душ, спокойно поужинать, выпить сладкого чаю с толстым ломтиком лимона и поваляться на диване под бормотание телевизора. И было в этом что-то неправильное, как будто он пропускал сквозь пальцы свою жизнь, жизни сына и жены в угоду работе, которая жирной кривой линией, раз за разом, вычеркивала то доброе и светлое, что хранилось в его сердце. А Васька рос, как на дрожжах, и удивлял воспитателей в детском саду своей основательностью и солидными рассуждениями. Например, когда обстоятельно доложил о том, как папа ловит и сажает в тюрьму плохих людей.

– Дети очень внимательно его слушали. Вася рассказывал о папиной профессии со знанием дела! – сообщила Ольге воспитательница и с озабоченным видом поинтересовалась: – Скажите, а вы уверены, что ребенку нужно сообщать о том, что его папа делает предупредительный выстрел в голову преступника?

Кирилл сначала посмеялся, а после подумал: сколько проблем можно было бы решить, делая предупредительный выстрел в голову. Поймать бы, к примеру, этого гада, что режет женщин, и раза два пальнуть ему промеж глаз. Или три. Очень хорошая профилактика!

Поднимаясь на лифте на седьмой этаж, Кирилл думал о том, что вряд ли теперь получится отвезти Женьку в автосалон, и хорошо, что он не успел позвонить Юле с утра. Пробки к вечеру если и уменьшатся, то ненамного, а раньше он просто не освободится.

Лифт остановился. Миронов вышел на площадку и сразу увидел приоткрытую дверь. Посторонние мысли улетучились мгновенно. Майор подобрался, как перед решительным броском. Запахи горя и отчаяния витали в подъезде. Кирилл шагнул через порог и кожей ощутил беду.

Дверь из просторной прихожей с зеркальными шкафами и полосатыми персидскими кушетками вела в гостиную, но там никого не было. Кирилл бегло оглядел большую квадратную комнату, пол которой устилал белый, с длинным ворсом ковер, и подумал, что в его берлоге белый ковер очень быстро стал бы серым, невзирая на все старания Ольги поддерживать чистоту. Здесь же веяло совершенно другой жизнью, другими деньгами, на которые покупались дорогая итальянская мебель, картины в тяжелых рамах, экзотические растения, шикарные шторы на окнах, телевизор в половину стены. В кресле лежала кудрявая болонка. Она подняла голову и с тоской глянула на Миронова, а он неожиданно подумал: «Вот и осиротела без хозяйки!» Почему-то ему было неловко перед собакой. Развернувшись, Кирилл пошел на голоса, доносившиеся из кухни, вернее из просторной столовой, совмещенной с кухней.