Бесы Черного Городища

– Ну вот, еще одна загадка. Теперь надо искать моряка, – недовольно пробурчал Вавилов.

– Ничего, зато такие подсказки значительно сужают круг поисков. Моряки, учительницы… Не так их много среди наших обывателей.

Коляска спустилась в неглубокую ложбину, по дну которой тянулся замеченный Иваном след колес. Злоумышленники явно были из местных жителей или из тех, кто раньше тут не раз побывал, так как ложбина была самым удобным местом, чтобы скрытно подобраться к воде. Края ее поросли тальником и бурьяном, и даже всадник мог проехать здесь, не рискуя быть замеченным со стороны мельницы.

Сам след едва просматривался, и только зоркие глаза Ивана сумели разглядеть затянутые песком и заросшие травой две узкие полосы – остатки колесной колеи. Впрочем, Алексей и сам, доведись ему осматривать окрестности, непременно и прежде всего самым тщательным образом исследовал бы ложбину. Он уже отметил для себя, что именно здесь труп могли незаметно спустить в воду.

Сыщики вышли из коляски. Тартищев, расставив ноги и заложив руки за спину, некоторое время смотрел на воду, затем повернулся к Алексею.

– Дно здесь каменистое, но все же труп не зацепился. Видно, течение было сильным во время дождей. Ишь куда уволокло! – И он кивнул в сторону противоположного от их берега запруды.

– Что-то сомневаюсь я по этому поводу, – сказал Алексей. – Ширина пруда здесь с версту или чуть больше. Это какой же силы поток должен быть, если мы с Таракановым вдвоем едва один жернов подняли, а их два, да еще дно каменистое? Нет, с таким грузом труп не унесло бы так далеко! Одно из двух: или его бросили в воду недалеко от мельницы, или жернова привязали позже, когда мешок с трупом всплыл в первый раз.

– Что-то ты не то городишь, Алешка. – Вавилов из-под руки оглядел пруд. – Выходит, кто-то утопил девку, а после вернулся, чтобы привязать камни? Почему тогда он сразу этого не сделал?

– Я вообще удивляюсь, зачем потребовалось везти труп за тридевять земель? – сказал Алексей. – Гораздо проще было закопать его в тайге, завалить камнями или бросить в реку, чем топить в запруде. Преступники не могли не знать, что рано или поздно его все равно найдут! Может, на это все и рассчитано? Может, кто-то захотел подставить мельника? Отомстить ему? Свалить на него вину?

– Слишком сложно это, Алеша, – сказал Тартищев, – в здешних краях если и мстят, то гораздо проще. Могли мельницу, к примеру, поджечь, но подбрасывать труп в надежде, что ее хозяина заподозрят в убийстве? Нет, это маловероятно!

– И все-таки не стоит сбрасывать со счетов даже самые невероятные версии, – ответил Алексей. – Может статься, что сюда приезжала из города компания молодых людей, к примеру, на пикник. Крепко выпили, распалились, всплыли прошлые обиды, ревность… То да се! Слово за слово, вспыхнула ссора! В результате труп… Бросили его в воду, а после вернулись и, чтобы замести следы, упаковали его в мешок, привязали камни…

– Хватит, – махнул рукой как отрубил Тартищев, – по сути, у нас пока одна версия, ничем существенным не подтвержденная. Надо допросить мельника и его домочадцев да посмотреть, что Олябьев нам предложит после вскрытия. Тогда будем говорить и решать более конкретно. – Он направился к коляске и сел на сиденье рядом с экспертом. – Мы сейчас возвращаемся в город, а вам придется основательно попыхтеть ночью, чтобы к утру у меня на столе лежали протоколы допросов и осмотра места происшествия. Желательно, чтобы они были подкреплены какими-то уликами и вещественными доказательствами. К семи утра я пришлю за вами коляску. – Тартищев нахлобучил на голову фуражку и приложил ладонь к козырьку. – Честь имею, господа агенты, и не забудьте, к утру я должен быть уверен, что вы не зря государевы пироги едите!

– После таких слов сухарь в горло не полезет, не то что пироги государевы! – проворчал Иван вслед начальству, чья коляска через пару минут после столь теплого напутствия Тартищева скрылась из виду.

– Да уж, – вздохнул в ответ Алексей, – пироги эти горькими слезами да потом политы.

– Ага! Еще мозолями да шрамами, как булка изюмом, напичканы, особливо теми, что на заднице отсвечивают, – неожиданно рассмеялся Иван. – Чего вдруг расклеился, Алешка? Что нам, впервой по ночам работать? – И, не дожидаясь ответа, затянул во все горло:

И по тропкам нехоженым,
Дорогая, хорошая,
Дорогая, хорошая,
Я с тобою гулял…

Глава 5

Они и впрямь прогулялись, только вдоль колесной колеи, которая едва просматривалась в надвигающихся сумерках. Вдобавок со стороны гор налетел холодный ветер, следом заморосил дождь, и оба сыщика, ежась под его струями и проклиная сквозь зубы окаянное свое занятие, поплелись вверх по косогору, все-таки не забывая о следах колес. Но обнаружить их на склоне удалось с большим трудом. Местные окрестности особым разнообразием не отличались. Мелкие, покрытые белесым налетом камни, глинистая, плывущая под ногами почва, низкая степная растительность, жесткая и колючая… И только куртины синих и желтых ирисов да лужайки необыкновенно голубых, припавших к самой земле незабудок скрашивали эту безмерно унылую и однообразную степь. Здесь каждый кустик – точная копия соседнего, и камни тоже похожи друг на друга как две капли воды, как два соцветия чабреца, как два косматых и бесприютных перекати-поля… Довершала этот скучный и невыразительный пейзаж тьма норок, вырытых сусликами. И старых, почти разрушенных, и новых, со свежими горками земли перед входом.

Одно из колес проехалось как раз по такой кучке земли. След был довольно четким, но зарядивший изо всех сил дождь не позволил сыщикам исследовать его более тщательно. Промокший насквозь Иван (впрочем, Алексей чувствовал себя не лучше) с тоской огляделся по сторонам, пытаясь определить ориентиры, по которым утром удалось бы обнаружить отпечаток колеса. Но с ориентирами в степи было худо даже в солнечные дни, а во время дождя тем более. Поэтому Ивану ничего не оставалось, как снять с головы картуз, закрыть им след и обложить его камнями, чтобы не сдуло ветром и не снесло потоками дождевой воды.

– Так вернее будет, – сказал он и, натянув на голову тужурку, побежал в сторону мельницы.

Алексей последовал его примеру, и уже через полчаса они стучали в массивные ворота, которые вознеслись вровень с забором, сбитым впритык, одна к одной, из лиственничных досок в дюйм толщиной.

Залились громким лаем собаки, однако из дома долго никто не выходил. Но сыщики знали, что мельник и его семейство строго предупреждены приставом и не должны покинуть дом. Поэтому, еще больше переполошив собак, принялись стучать в ворота изо всех сил и даже бить в них ногами, пока из глубины двора не послышался дрожащий женский голос:

– Кто там?

– Открывайте немедленно! Полиция! – закричал Иван и несколько раз ударил кулаком по воротам. – Коньки отбросили, что ли, с перепугу?

– Чичас, чичас! – засуетилась баба. – Чичас хозяина кликну!

Хлопнула дверь, видно, обладательница голоса зашла в избу. А сыщики переглянулись. Выходит, в доме все-таки есть посторонние люди, батраки или прислуга, иначе зачем бабе называть мельника хозяином? Хотя кто их знает, такое встречается, и не редко, когда домочадцы кличут главу семейства уважительно хозяином.

Прошло минут пять, не меньше, сыщикам они показались бесконечными, потому что дождь поливал все сильнее и у них уже зуб на зуб не попадал от холода. Но на этот раз к воротам подошел сам хозяин, приоткрыл их на вершок и, выставив наружу лохматую бороду, буркнул:

– Проходите, собаки не тронут!

Иван, а следом за ним Алексей трусцой миновали двор, отметив для себя, что двух здоровенных волкодавов удерживает за ошейники приземистый широкоплечий детина. Вероятно, это и был сын хозяина.

– Проходите, проходите, – предложил вновь мельник и, забежав наперед, услужливо распахнул дверь в дом. Подождав, когда гости скинут с себя мокрые тужурки, хозяин провел их в комнату, где был накрыт стол, во главе которого сидел пристав с раскрасневшейся и довольной физиономией. Про зуб он явно забыл, потому что был уже изрядно навеселе. Алексей это отметил по степени панибратства, с которым пристав приветствовал их.

– А! – закричал он радостно, привстав из-за стола и раскрыв объятия навстречу Ивану. – Нашлись? А то я думал, вы вслед Федору Михайловичу отъехали. Неужто обнаружили что-то?

– Обнаружили! – ответил Иван односложно и обвел взглядом стол. – А ты, брат Тараканов, смотрю, времени даром не теряешь? Ужинать изволишь?

– А что же зря время терять? – удивился пристав. – Почему бы с хорошими людьми не отужинать? – Он расправил усы и вернулся на лавку. – А Петр Евдокимыч у нас человек известный, знает, как гостя приветить. Вот, глядите, тут и сиг жареный, и щучка, и караси в сметане. – Он широко развел руками и пригласил: – Присаживайтесь, господа сыщики! Служба наша не волк, в лес не убежит. До утра еще ого сколько времени! Успеете и Петра Евдокимыча поспрошать, и супругу евонную, и сынка.

Сыщики сели за стол, лицом к присутствующим. Вроде ничего страшного в эту ночь им не угрожало, но привычка привычкой, и, не сговариваясь, они даже сейчас устроились таким образом, чтобы Алексею для наблюдения достались окна, а Ивану – входная дверь.

Окинув быстрым взглядом комнату и все, что в ней находилось, Алексей только что заметил хмурую женщину в темном, надвинутом на самые глаза платке. В этот момент скрипнула, открываясь, дверь. Женщина встрепенулась, глаза ее ожили, но Алексей заметил эти изменения уже вполглаза, потому что его внимание сосредоточилось на вошедшем. Это оказался тот самый парень, что придерживал во дворе собак. Одет он был в старый, вымокший насквозь зипун и сапоги с короткими, разрезанными сзади голенищами. Под ним мигом натекла лужа воды, но он не входил в комнату, топтался на пороге, мял в руках шапчонку и заискивающе улыбался.

– Чего надо? – неожиданно рявкнул на него мельник. – Кто звал? Где я тебе велел сидеть и носа не высовывать?

– Так в клети крыша протекает, я застыл, однако, совсем, – неожиданно по-мальчишечьи звонким голосом ответил детина. Это был коренастый широкоплечий малый, со слегка кривоватыми ногами и длинными руками. Но лицо его походило на лицо младенца: пухлощекое, чистое, без какого-либо намека на растительность. И глаза смотрели по-детски виновато, как-то по-щенячьи, что ли? Казалось, он вот-вот завиляет хвостом, лишь бы не прогнали, лишь бы не побили.

– Ничего, перебьешься! – ответил было мельник, но, заметив не слишком дружелюбный взгляд Ивана, несколько сбавил тон: – Ладно, постели ему в сенях, – кивнул он жене.

И она тотчас вскочила на ноги. Причем с тем же выражением в глазах, что и у парня, который продолжал топтаться у порога, не сводя взгляда со стола.

Тогда Алексей недолго думая взял с блюда кусок жареной курицы, положил его на два толстых ломтя хлеба, прибавил пару картофелин и молча подал парню. Тот отшатнулся и почти с ужасом посмотрел на него, а потом на мельника.

– Да бери, чего уж! – криво усмехнулся хозяин и покосился на Алексея. – Добрая душа господин начальник!

– С-спаси вас бог. – Парень поклонился и, пятясь, скрылся в дверях.

Женщина засеменила следом и осторожно прикрыла дверь за собой.

– Что, работник твой? – Иван, не дожидаясь ответа, пододвинул к себе блюдо с жареной рыбой и принялся с аппетитом жевать.

– То Гришка, пащенок ее, супруги моей, значитца, – произнес угрюмо мельник. – В девках еще прижила. Видно, вытравить пыталась, вот и родила богом обиженного. У него разума что у младенца. На то только и способен, что кули с мукой таскать да с собаками забавляться. И жрет много, просто спасу нет! Вчера зараз каравай хлеба умял!

– И что ж, ты ее за просто так с дитем взял? – осведомился Иван, продолжая расправляться с рыбой.

Алексей последовал его примеру, но с вопросами не лез, предпочитая молча наблюдать за Петуховым. Мельник был крайне неказистым мужичонкой, с лохматой бородой и головой, в которой застрял какой-то мусор, словно ее хозяин долго лазил в бурьяне. Но тем не менее борода у него торчала воинственно, а маленькие, вприщур, глазки смотрели с явной злобой.

– А то, мил человек, к делу не относится, – ответил он сердито и налил себе полную чарку мутноватой жидкости из пузатой бутыли, судя по запаху, крепчайшего самогона. Залпом выпил ее, крякнул и вытер рот рукавом рубахи. – То чисто мое соображение, кого в дом брать! А вы приехали про утопленницу спросить, так и спрашивайте, чего кота за хвост тянуть?