Лотерея для неудачников

– Приду-урок… – снова покачал головой Горчаков и, окончательно убедившись в самолично поставленном диагнозе, нырнул в «тойоту», на которой – о, радость! – не осталось ни царапинки.

Костик, от греха подальше, поднялся на тротуар и долго глядел вслед отъезжающему соседу.

А ведь правду говорят, что утро добрым не бывает. Как видно, даже утро пятницы.

Еще с вечера Пал Саныч сунул Костику какие-то подозрительные бумажки и убедительно – дар убеждения Пал Саныча выражался в умении зычно крикнуть и присовокупить к крику едкое словцо или выражение – потребовал, чтобы Костик отвез эти бумажки кому следует, непременно дождался того, кого следует, и обязательно отдал тому, кому следует, какой следует конвертик.

В конвертике, как подозревал Костик, лежали деньги. На бумажках требовалось поставить несколько печатей. Если бы Костик был чуть более сообразительным или чуть более заинтересованным во всех тонкостях консалтингового дела, то знал бы, что за бумажки и что за конвертик покоятся на дне его рюкзака. Но все это интересовало Костика приблизительно так же, как Пал Саныча композиционные особенности романа Лермонтова «Герой нашего времен».

Поэтому Костик радовался тому, что не придется заезжать в офис с самого утра, а значит, вечно краснеющая – то ли из-за лопнувших сосудов, то ли из-за чрезмерных волнений – физиономия Пал Саныча предстанет перед ним не раньше чем в полдень.

Нотариальная контора, куда спешил отвезти бумаги Костик, располагалась на «Белорусской». Костик терпеть не мог контору, как, впрочем, и все, что было связано с его работой.

Костика бесила ее многолюдность, вечное скопление народа возле кабинета нотариуса: люди сидели на стульях, толпились в проходах, и у всех были такие лица, как будто вот-вот случится несанкционированное светопреставление. Когда выходил нотариус – молодой мужчина с черной сатанинской бородкой и отрешенным от мирских проблем взглядом, – в дружных рядах ожидающих просыпался какой-то священный трепет. Казалось, по узкому проходу, утыканному людьми, как зубочистками, шествует некто, причисленный к лику святых. Это оживление бесило Костика больше всего. Сам он никогда не смотрел на это явление нотариуса народу и продолжал читать книгу, которая скрашивала ему неприятные минуты, а то и часы ожидания.

Сегодня в конторе не было обычного столпотворения, и Костику удалось даже усесться на свободный стул. На соседнем стуле сидела элегантная шатенка в соблазнительном мини и куртке, отороченной мехом чернобурки.

«Дождь же, – подумал Костик, стаскивая со спины рюкзак, – а она меха нацепила…» Шатенка даже не посмотрела в его сторону, только поправила длинными ухоженными пальцами прядь, сбившуюся на лоб. – И чего на меня смотреть-то, – усмехнулся про себя Костик, – я же – не нотариус…»

Он вытащил из рюкзака «Успех» – роман обожаемого им Эмиса, – но стоило ему прочесть несколько строчек, как перед его носом замаячил чей-то зад.

Зад маячил так настойчиво, что Костик просто вынужден был поднять голову. И даже не успел удивиться, как этот самый зад плюхнулся к нему на колени, прямо на эмисовский «Успех». Такого кощунства Костик простить не мог.

– Вы б смотрели, куда садитесь! – возмутился он. – И не задницей, а глазами!

Зад, а точнее, обладатель зада – плотный сорокалетний мужчина с бычьей шеей – повернул голову. На его лице, а точнее, той части, что он удосужился повернуть к Костику, не было заметно ни тени смущения. Скорее возмущение и удивление, но никакого смущения, это уж точно.

– Я и смотрю глазами! – пробасил Зад. – Это ты жопой смотришь! Не видишь, что ли, – человек садится, чего вперед пролазишь!

– Пролазишь… – прокряхтел Костик, пытаясь выбраться из-под припечатавшего его зада, который не торопился подниматься. – Пролезаешь вообще-то… Может, вы хоть встанете, чтобы я выбрался?

Шатенка, наблюдавшая эту склоку, почему-то решила принять сторону Зада:

– Молодой человек, имели бы совесть… Ведь правда, мужчина сесть хотел, а вы тут влазите.

– Влезаете, – с облегчением вздохнул Костик: ему таки посчастливилось выбраться из-под гнета. – Да не вылезал я никуда. Я здесь сидел. Вы меня просто не заметили.

– Обое? – Шатенка изящно изогнула выщипанную бровь, а Костик подумал, что лучше бы она лишний час в неделю полистала словарь Ожегова.

– Оба, – обреченно ответил он. Спор с этой парочкой слепоглухих заранее был провальной затеей.

– Вот ведь наглюка, – продолжал возмущаться Зад, укоризненно качая головой. – Врет, главное, и не краснеет. Сидел он здесь. Ага. Мы тут, блин, слепые, а он один самый умный. Еще и поправляет же, хамло…

Костик накинул лямку рюкзака на плечо, прижался к стене и вцепился в Эмиса, как поп в молитвенник. Продолжать спор было глупо и бессмысленно.

Глаза Костика прыгали по строчкам, не разбирая текста. И что за белиберда творится с ним с самого утра? Вначале Витя, потом вот эти двое… Как будто он превратился в человека-невидимку. А может, так оно и есть?

В кабинете нотариуса Костиковы сомнения рассеялись. Нотариус взял предназначенный ему конверт, любезно поставил надлежащие печати на священных бумажках Пал Саныча и отпустил Костика с миром.

Часть пятницы – и хорошо бы худшая ее часть – наконец-то прожита.

До «ОБ-консалтинга» Костик доехал без приключений, если не считать того, что несколько раз он чуть не распрощался со своими пальцами: блондинка на шпильках и здоровенный бугай, запечатанный в кожаную куртку, старательно пытались отдавить ему ноги. Костик, памятуя неприятный эпизод в нотариальной конторе, молчал как партизан, решив для себя, что сегодня пресловутые магнитные бури или просто неблагоприятный для обычного человека день.

Добравшись до конторы, Костик, к своей радости и удивлению, узнал, что Пал Саныч сегодня отсутствует. Шеф приболел – бог знает, той ли болезнью, которой вчера рисковал заболеть Костик, или какой другой, так или иначе, Костик был избавлен от лицезрения физиономии шефа и, что самое приятное, от его криков.

Обязанности Пал Саныча временно взяла на себя Лилечка, общаться с которой было гораздо приятнее и проще, чем с ее громогласным коллегой. Лилечка особенно ничего собой не представляла: в меру миленькая, в меру любезная, в меру вспыльчивая, в общем, всего по чуть-чуть. Может, это самое «чуть-чуть» и мешало ей продвинуться по пресловутой служебной лестнице и наладить личную жизнь, которой, судя по отсутствию многозначительных диалогов с трубкой мобильного телефона, у нее вовсе не было.

По ОБ ходили слухи, что она лесби, то есть, как сейчас принято говорить, «нетрадиционной сексуальной ориентации», но Костик не понимал, почему из такого факта, да даже вовсе и не факта, а предположения стоит раздувать пожар. Он недоумевал, почему люди так интересуются задворками чужой личной жизни, когда на человека им, в сущности, наплевать? Но на этот вопрос, как и на многие другие, Костик не мог найти однозначного ответа.

Что же до Лилечки, то его совершенно не волновало, как она выглядит, чего в ней «чуть-чуть», а чего не мешало бы прибавить. Самое важное, по мнению Костика, заключалось в том, что Лилечка просто милая девушка. Она умела выслушать, не держала нос кверху с подчиненными, не лебезила перед начальством и вообще была настоящим человечищем.

Так что скверную половину пятницы полностью компенсировала Лилечка в качестве пусть временной, но начальницы. И Костик даже почувствовал себя оптимистом, когда она с ослепительно-веснушчатой улыбкой сообщила ему эту новость.

– Сегодня дела принимаю я, – увенчала она короткий рассказ об официальной версии болезни Пал Саныча. – С печатями порядок?

Костик кивнул и протянул ей ярко-желтую папку, от которой даже у него рябило в глазах.

– Без Пал Саныча не заскучаешь? – ехидно поинтересовалась Лилечка.

Корпоративная этика с Лилечкой была ни к чему – впрочем, даже если бы она была необходима, Костик ответил то же самое:

– Смеешься?

– Вроде того. Вот думаю, – хитро прищурилась Лилечка, – куда бы тебя послать?

– Куда угодно, только подальше от ОБ, – улыбнулся Костик. – И желательно не в налоговую.

– Вот у вас запросы, молодой человек, – хихикнула Лилечка. – А Вадик туда так рвался… Хочу, говорит, в налоговую, работать, говорит, жажду, сил нет. В общем, Золушка на выезде. Вроде и Пал Саныча нет, а все равно попу рвет наш трудяга.

Лилечка не хуже Костика понимала это рвение.

Вадик, второй курьер в ОБ, изо всех сил старался прыгнуть выше собственного роста. Вдохновленный примером прежнего курьера, а ныне менеджера Николая Фролова, молодой человек не щадя живота своего рвался попасть в дамки. Честь ему и хвала, если бы он трудился не покладая рук, а точнее, ног своих и проявлял инициативу. Но Вадик совсем не так прост, чтобы надеяться перемахнуть хотя бы одну ступеньку иерархической лестницы ОБ только за счет своего усердия. А потому не брезговал лишний раз подсуетиться перед Пал Санычем, где надо, улыбнуться, где надо, потупить взор, где надо, изобразить искреннее возмущение.

Но это, увы, было не самым главным недостатком Вадика.

Он с удивительной изворотливостью умудрялся подставлять своих бесхитростных собратьев-курьеров, Костика и Димку. При этом действия Вадима с точки зрения окружающих вовсе не выглядели подставой, потому что, глядя в эти честные прозрачно-голубые глаза, сложно было подумать, что Вадик нарочно поехал именно туда, куда собирался ехать Костик, или нарочно похвалился перед Пал Санычем, что добрался до налоговой № N за сорок минут, когда – в скобочках отмечало про себя начальство – Димка добирался до нее не меньше часа.

– Вадик своего не упустит, – усмехнулся Костик, и Лилечка понимающе кивнула.

Все эти достоинства Вадика, разумеется, отмечались сильными мира ОБ, в частности Пал Санычем, который доверял Вадику самое почетное и ответственное дело – обналичку. Преследуй Вадик цель менее долгосрочную для достижения и более материальную, он давно уже мог бы смыться с пятьюстами тысячами и греть свою пятую точку на берегу какого-нибудь теплого моря. Но Вадик был слишком осторожен, к тому же имел совершенно другие планы насчет «ОБ-консалтинга».

Прислушавшись к пожеланиям Костика, Лилечка усадила его в каморку – крошечный закуток, где обычно обедали курьеры, – напоила горячим кофе и отправила «подальше от ОБ», в маленькую фирму, занимавшуюся изготовлением печатей. Дорога до нее долгая и неудобная. Но Костик любил и саму дорогу, и то, что фирма была маленькой, и то, что там его всегда встречали с искренней улыбкой. Но больше всего ему нравилось, что в это место всегда отправляли во второй половине дня, и зачастую после получения или заказа печатей разрешалось не возвращаться в офис, а спокойно ехать домой.

В метро ноги Костика снова подверглись безжалостным нападкам мужской и женской обуви. Люди как будто не замечали вокруг себя ровным счетом ничего: толкались, били Костика локтями, задевали сумками.

Костик, ради шутки, решил, что, добравшись до дома, подсчитает количество синяков, полученных за сегодняшний день. Но его наполеоновские планы нарушил звонок Олега – друг настойчиво предлагал встретиться. Костик незамедлительно согласился, хотя уже предвкушал, чем закончится эта встреча: пиво плюс разговор, а потом еще пиво плюс разговор, а потом пиво, пиво, разговор, разговор, и так – на целую ночь.

Но, в конце концов, наступила долгожданная пятница. А полученные в метрошной давке синяки могут и подождать.