Врачебные связи

– Мы не договорили.

– Успеем – я никуда не уезжаю. Тебе борщ или грибной?

– Гриб… Нет, борщ, пожалуй.

Жена Влада, Полина, благослови ее бог, за тринадцать лет их совместной жизни так и не научилась готовить. Поначалу я пыталась передать ей свои знания и опыт, но через некоторое время поняла, что не преуспею, и оставила семью в покое. Влад привык к аховой стряпне супруги – пришлось, так как во всем остальном она его полностью устраивала. «Остальным», как я предполагаю, был секс. Меня не раз подмывало поинтересоваться у сына, что же такого делает в постели Полина, чем держит его на коротком поводке, но я так и не решилась. Даже если бы смогла, Влад навряд ли стал бы со мной откровенничать. Полину нельзя назвать красавицей, однако она относится к той категории женщин, которых называют хорошенькими. Но сына всегда окружали хорошенькие девушки – видимо, дело в горячем темпераменте, которого никак нельзя заподозрить под простоватой внешней оболочкой Полины. Она с грехом пополам закончила Библиотечный институт, но ни дня не работала. Моя невестка уделяет много времени дому и семье, но не забывает и о себе – ходит на фитнес, в бассейн, два раза в месяц посещает салон красоты и кружок валяния шерсти – у меня накопилось порядочное количество шарфиков, собственноручно свалянных Полиной. Должна признать, руки у нее работают гораздо лучше головы: если бы жена Влада посвящала больше времени этому хобби, полагаю, она могла бы достичь больших высот. И еще одного у нее не отнять: Полина прекрасная мать, и за это я готова простить ей все, включая неумение приготовить яичницу.

– А на второе – котлеты с горошком или курицу со спаржей?

– Решу после супа.

Вымыв руки, сын вошел в кухню.

– Как ты умудряешься успевать готовить разносолы, если работаешь не меньше, чем мы все? – спросил он, приглаживая волосы мокрыми руками, как привык делать с детства. Этот жест был его «фирменным» – у всех моих детей есть такие, и этим они отличаются от всех остальных людей – ну, помимо ума и красоты, разумеется.

– Дашка же только ночевать приходит, – пожала я плечами. – Если вообще приходит – когда ей готовить-то? Неужели мать может спокойно смотреть, как ее ребенок голодает?

– А переезжай к нам, – с надеждой предложил он.

– Вот уж уволь! Мы с Полиной обожаем друг друга, но на расстоянии. Кстати, – добавила я, наливая борщ в тарелку, – чего ты прискакал-то?

– Как чего – мать родную проведать! – возмутился он. – И пожрать по-человечески.

– Случилось что?

У меня засосало под ложечкой: неужели с Полиной поругался? Признаюсь, сынок у меня – ходок, но до сих пор ему как-то удавалось водить мою невестку за нос и убеждать в том, что он вот уже столько лет верен ей одной. Я такого поведения не одобряю, но что делать, ведь он мой сын!

– Даже не знаю, – задумчиво отрывая кусок от целого батона, ответил он. – Ты помнишь такую фамилию – Кречет?

– Конечно, – кивнула я, испытав облегчение оттого, что речь не о Полине. – Толик Кречет, был у меня такой студент. Очень талантливый мальчик, потом я его ординатором взяла.

– Вот и я думаю – запоминающаяся такая фамилия… Он, кажется, частенько бывал на нашей старой квартире?

– С чего вдруг ты вспомнил?

– Ты только не волнуйся, ладно?

Здорово – именно те слова, чтобы я начинала потихоньку паниковать!

– К нам в отделение сегодня доставили парня, – продолжал Влад. – Я его не видел, но фамилию не мог не заметить.

– Авария? – спросила я.

– Кто-то избил его, причем очень сильно. Славка Афанасьев его лечащий врач.

– Думаешь, это мой Толик?

– Возраст вроде совпадает.

– Ему сейчас должно быть… около тридцати?

– Хотел навестить его и убедиться, но замотался и забыл. А потом, уже в машине, вспомнил. Зря, наверное, тебе сказал?

– Нет, не зря, – возразила я. – Завтра сама схожу.

– А кто к празднованию юбилея будет готовиться?

– Я же говорила, что никакого празднования не будет! Это в двадцать лет весело дни рождения праздновать, ну, в тридцать… Так что забудьте.

– А если это не он?

– Значит, просто навещу больного – что в этом такого?

– Ты уверена, что узнаешь его?

Я в этом не сомневалась. Толя Кречет всегда выделялся в группе – веселым нравом, чувством юмора – добрым, без сарказма, но главное – способностями. Я преподавала у них общую хирургию и почти сразу поняла, что руки у парня растут откуда надо. У Толика была непослушная шевелюра светло-русых волос, внимательные серые глаза и аккуратный нос с горбинкой. Почему-то именно с этой группой студентов-медиков у меня сложились самые нежные отношения, и многие до сих пор мне звонят и даже заходят, особенно накануне праздников. А вот с Толей мы связь потеряли. Что я о нем знаю? Несмотря на близкое общение в течение нескольких лет, он не распространялся о своих делах. У него всегда все было хорошо… Во всяком случае, так выглядело со стороны.

* * *

В отделении травматологии, где работает мой сын, мне знакома добрая треть персонала. Некоторых из них я учила, других представлял мне сам Влад, и они частенько обращались ко мне за консультациями. Так что, решив не отрывать сына от работы, я вошла в ординаторскую и обрадовалась, увидев там Лену Торгашову.

– Анна Демьяновна! – воскликнула она, вскакивая. – Вы к Владиславу Павловичу?

– Нет, Ленок, я, собственно говоря, к Славику…

– А он на операции. Я могу помочь?

– К вам вчера одного пациента доставили – Кречет его фамилия.

– Пойдемте на пост.

Там Лена спросила у медсестры, в какой палате лежит пациент Кречет.

– В четвертой, – ответила та, заглянув в журнал.

– Как его состояние?

– Так себе, – пожала она плечами. – Вроде ничего страшного… Хотя поработали над ним серьезно! Странно, что к нему никто не приходит: уже почти сутки прошли – и ни одного посетителя. Вас проводить? – спросила Лена.

– Не надо.

– Вы знаете этого Кречета?

– Сейчас выясним.

В палате находились пятеро мужчин. Трое играли в домино, один, пожилой, читал журнал. На самой дальней кровати лежал молодой парень. Я узнала его, несмотря на разбитые губы и распухшую скулу.

– Толя?