Сколько стоит твоя смерть

– Нет, это вы что тут делаете? Я вас, между прочим, не приглашала!

Ив открыл было рот, но потом закрыл его и прошелся от двери до балкона и обратно. Когда француз заговорил, в его тоне уже отсутствовал гнев.

– Простите меня, Тамара, но я шокирован вашим неожиданным прилетом!

– А чего вы ожидали: что я молча проглочу новость о смерти Ивана и стану дожидаться вестей из посольства? Судя по всему, никто не собирается расследовать его гибель, но Иван имеет на это право!

Ив зачем-то посмотрел в окно, потом тяжело опустился на застеленную лоскутным покрывалом кровать.

– Тамара, вы не понимаете, во что пытаетесь влезть, – тихо сказал он, глядя на меня снизу вверх.

– Тогда расскажите! Я вижу, вы что-то скрываете, но не понимаю почему: у Ивана не было врагов, он миролюбивый человек, несмотря на то, какое впечатление производила порой его внешность…

– Я ничего не скрываю, – покачал головой Ив. – Обещаю, я сделаю все возможное, чтобы привлечь виновных к ответственности! А вам, Тамара, лучше вернуться. Здесь очень своеобразные люди, чужие обычаи, и вы, не зная всех тонкостей, можете оказаться в беде!

– Хорошо, – вздохнула я, усаживаясь в плетеное кресло напротив кровати. – Дайте мне пару дней, ладно? Если за это время я ничего не выясню, то вернусь домой и буду ждать новостей от вас.

– Да как вы собираетесь выяснять? – недоуменно развел руками мужчина. Я невольно отметила, что, несмотря на жару, он, одетый в белоснежную рубашку и серый хлопчатобумажный костюм, по-прежнему выглядит так, словно только что сошел с подиума – ни один волосок его каштановой шевелюры не выбился из прически.

– Пока не знаю, – честно ответила я. – Обещайте, что не станете мне мешать и уговаривать убраться, по крайней мере в течение двух суток?

– Ладно, – с тяжелым вздохом ответил Ив. – Обещаю. А вы обещайте, что будете осторожны и станете держать меня в курсе всех своих передвижений. И еще одно: ни в коем случае не вздумайте ехать в деревню, где погиб Иван. Если такое придет вам в голову, немедленно звоните!

– Договорились!

Как только за работником посольства закрылась дверь, я опустилась на кровать. Голова лопалась от невысказанных вопросов. Как, черт подери, французский дипломат мог узнать о моем нахождении в Антананариву? Только одним способом – он следил за мной, но зачем? Почему примчался в отель с целью уговорить меня вернуться домой? Все это в высшей степени подозрительно, и я обязательно выясню, что к чему!

Взяв мобильник, я набрала номер, который нашла в Интернете еще дома.

– Андрэ слушает! – раздался бодрый голос в трубке.

– Это Тамара, – сказала я. – Мы связывались вчера…

– Да-да, Тамара! – радостно перебил гид: я так и видела, как он энергично кивает головой. – Чем могу служить?

– Вы не могли бы отвезти меня кое-куда?

– Нет проблем! Где вы остановились?

– В «Таже».

– Дайте мне пятнадцать минут.

В ожидании гида я вышла в холл. В этот час он был совершенно пуст. Администратор кинул на меня беглый взгляд, наградив дежурной белозубой улыбкой, и вернулся к компьютеру. Опустившись в мягкое кресло, я расслабилась, через стекло наблюдая за тем, как у бассейна резвится группка молодежи. Пока я гадала, откуда эти ребята, в широко распахнутые двери влетел юркий молодой человек и, оглядевшись, направился ко мне. По мере его приближения я поняла, что ошиблась насчет возраста: парню никак не меньше пятидесяти, но его резкие, ловкие движения и гибкость тела на расстоянии способны обмануть кого угодно. Морщины вокруг черных и влажных, как маринованные маслины, глаз и губастого рта говорили об опыте не зря прожитых лет, а в курчавых волосах кое-где проглядывала седина. Широко улыбнувшись, мужчина окинул меня внимательным взглядом и произнес:

– Здравствуйте. Я Андрэ. Куда едем?

– В больницу…

– Вы заболели?

– Нет, мне просто нужно в клинику Святого Франциска Ассизского. По делу.

– Я знаю, где это!

Всю дорогу до больницы, в которой, по словам Ива, работал Иван, Андрэ болтал без умолку. От него я узнала, что Франциск Ассизский, хоть и не имел прямого отношения к острову Мадагаскар, являлся итальянским религиозным деятелем, отказавшимся от богатства и посвятившим себя проповеди евангельской бедности. В тринадцатом веке он основал братство миноритов, позднее преобразованное в монашеский орден францисканцев. Из путеводителя мне было известно, что лишь половина малагасийцев исповедуют традиционные религии. Среди них примерно поровну католиков и протестантов, десять процентов мусульман и некоторое количество православных. Остальные пятьдесят процентов верят в единого бога.

– Нашего бога зовут Андриаманитра, – разглагольствовал Андрэ, пространно отвечая на вопрос, который я имела неосторожность задать. – Это означает что-то вроде… «Благоуханный господин». Но у него есть еще одно имя – Занахари, или Создатель. Даже глава государства присягает Андриаманитре, народу и предкам! Бог создал мир, но потом разочаровался и покинул нас, зато предки принимают активное участие в жизни людей, помогают своей семье или наказывают за несоблюдение обычаев и нарушение фади.

– Фади? – переспросила я.

– О да, фади, мадам, – закивал гид, глядя на меня в зеркало. – Это, как бы вам объяснить… то, чего нельзя делать, то, что запрещено.

– По закону? – уточнила я.

– По закону предков.

Интересно, подумала я, надо будет навести справки насчет этих фади, дабы не попасть впросак (в путеводителе о них ни слова!).

– Кроме бога и предков, – продолжал мой гид, – мы почитаем духов и приносим им в жертву зебу[1 - Зебу – мадагаскарский бык.] и кур. Наша винтана напрямую зависит от соблюдения обычаев…

– Что зависит?

– Судьба. Для управления судьбой требуются советы астрологов. Они делают амулеты, которые хранят нас от злых духов и людей. Даже устройство дома и расстановку мебели принято обсуждать с астрологом.

– Что-то вроде фэншуй?

– Точно! – обрадовался моей понятливости Андрэ. – А вот, кстати, ваш храм! – И он ткнул пальцем в правое окно машины. – Кафедральный собор Успения Богородицы постройки сорок седьмого года прошлого века. Правда красивый?

– Очень. Андрэ, а долго еще ехать?

Я поняла, что гид решил повозить меня по столице подольше, рассудив, что раз уж я не больна, то вопрос жизни и смерти не стоит.

– Мы почти на месте! – весело отозвался он. Похоже, ничто на свете не могло лишить этого человека оптимизма.

Честно признаюсь, я не многого ожидала от столицы Мадагаскара. После телевизионных передач про Африку глубоко в подкорке угнездилась мысль о том, что дома здесь исключительно из соломы, а люди ходят в набедренных повязках. Я, конечно, еще мало что успела повидать, однако с облегчением увидела, что малагасийцы носят европейскую одежду (включая свитера по вечерам – а как же, холодает ведь после заката аж до двадцати пяти градусов!), а дома строят из кирпича и дерева. Внутри, правда, учреждение здравоохранения меня разочаровало. Крохотные помещения, куча народу и – никакого оборудования. Может, в операционных иначе, однако в смотровые кабинеты загоняли сразу по несколько человек, и два-три врача скоренько делали свое дело. В шкафчике, попавшемся мне на глаза, я увидела бутылочки с зеленкой и йодом – во всяком случае, так мне показалось по цвету – и здоровенные бутыли с физраствором. Гомон стоял невероятный: несмотря на то что все говорили вполголоса, как воспитанные люди, происходило это одновременно, и смесь мальгашского, французского и английского языков сливалась в один непрерывный гул.

Мое появление не вызвало ни малейшего интереса, ведь часть пациентов имели тот же цвет кожи, что и я – видимо, туристы. Одна из женщин в белом халате разогнулась, и мы встретились взглядами. Лет сорок. Широкое, открытое лицо, серые глаза и куча веснушек.

– Are you a patient? – спросила она.

– Нет, – ответила я тоже по-английски. – Я не пациентка. Я ищу кого-то, кто знал Ивана Баландина…

– Ивана? – Лицо женщины вытянулось. – А вы… вы, наверное, Тамара?

– Как вы догадались? – удивилась я.

Женщина сняла резиновые перчатки, вытерла руки одноразовой салфеткой, кинула ее в мусорный бачок и подошла поближе.