Увещание к подвигам добродетели. Сборник бесед святого отца нашего Иоанна Златоустого духовно-нравственного содержания

Беседа 30

О том, чтобы с кротостью переносить укоризны и бесчестие[31 - 48 Бес. на Ев. Иоан. Бог.]

Научимся уступчивости и кротости у Спасителя: научитеся от Мене; говорит Он, яко кроток есмь и смирен сердцем (Мф. 11, 29), – и отвергнем всякую гневливость. Восстанет ли кто против нас, – мы да будем смиренны. Станет ли кто поступать с нами нагло, – мы да будем услужливы. Будет ли кто язвить и терзать нас насмешками и ругательствами, – не будем отвечать тем же, чтобы мщением за себя не погубить себя. Гнев есть зверь, зверь жестокий и лютый. Чтобы укротить его, будем припевать себе стихи из Божественного Писания и говорить: земля еси и пепел (Быт. 3, 19), и: по что гордится земля и пепел (Сир. 10, 9), также: устремление ярости его падение ему (1, 22), и еще: муж ярый не благообразен (Прит. 11, 25). Подлинно нет ничего безобразнее гневного лица; если же – лица, то тем более – души. Как тогда, когда разрывают грязь, обыкновенно бывает зловоние: так и тогда, когда душа возмущается гневом, появляется великое безобразие. Но не могу, скажешь, вынести поношения от врагов. Отчего же – скажи? Если враг сказал правду, то еще прежде его, тебе самому следовало бы укорить себя, и ты должен благодарить его за обличение; если же ложь, то не обращай на то внимания. Он назвал тебя нищим, – посмейся этому. Назвал низким или бессмысленным, – пожалей о нем. Ибо кто скажет брату своему: уроде, повинен есть геенне огненней (Мф. 5, 22). Итак, когда кто станет поносить тебя, помысли о том наказании, которому он подлежит, – и не только не будешь гневаться, но и прольешь слезы. Никто не сердится на одержимых лихорадкой или горячкой, но все жалеют о подобных людях и плачут. А такова и душа разгневанная. Если же хочешь и отмстить, смолчи, – и тем нанесешь врагу смертельный удар. Если же будешь отвечать на укоризну укоризной, то возметеш огонь.

Но присутствующие, скажешь, будут обвинять в малодушии, если стану молчать. Не в малодушии будут обвинять, а подивятся любомудрию. Если же ты, подвергшись поношению, станешь огорчаться, то чрез это будешь поносить сам себя, потому что заставишь думать, что сказанное о тебе справедливо. Отчего, скажи мне, богач смеется, когда слышит, что его называют нищим? Не оттого ли, что не сознаем за собой того, в чем укоряют нас. Притом же, доколе нам бояться суждений людских? Доколе будем презирать общего всем Владыку и прилепляться к плоти? Идеже бо в вас зависть и рвение и распри, не плотстии ли есте (1 Кор. 3, 3)? Будем же духовными и обуздаем этого страшного зверя. Между гневом и беснованием нет никакого различия; гнев есть тоже беснование, только временное, или даже он хуже и беснования. Бесноватый может еще получить прощение; а гневающийся подвергнется тысяче мучений, как добровольно стремящийся в бездну погибели. Да и прежде будущей геенны, он уже здесь терпит наказание, так как во всю ночь и во весь день носит в помыслах души своей непрестанное смятение и незатихающую бурю. Итак, дабы избавиться и наказания в жизни настоящей и мучения в будущей, отринем эту страсть и будем выказывать всякую кротость и уступчивость. Чрез это мы обретем покой нашим душам и здесь и в Царствии Небесном, которого и да сподобимся все мы, по благодати и человеколюбию Господа нашего Иисуса Христа, чрез Которого и с Которым Отцу, вместе со Святым Духом, слава, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.

Беседа 31

О зрелищах[32 - Хр. Чт. 849 г. 3 Бес. о Давиде и Сауле.]

Многие, думаю, из тех, которые недавно оставили нас и ушли на зрелище беззакония, сего дня находятся здесь (в церкви). И хотел бы я знать их верно, дабы изгнать из священного притвора, не с тем, чтобы они навсегда оставались вне его, но чтобы исправились, и потом вошли сюда снова. Так часто и отцы выгоняют дурных детей из дому и удаляют от стола, не с тем, чтобы они навсегда лишились этих (дома и стола), но чтобы, сделавшись лучшими от этого вразумления, возвратились под родительский кров с подобающей честью. Так делают и пастухи: отделяют овец, покрытых коростою, от здоровых, чтобы они, освободившись от злокачественной болезни, безопасно могли возвратиться к здоровым, и чтобы больные не сообщили всему стаду той же болезни. Для этого-то и нам хотелось бы знать тех (ушедших в театры); но, если и не можем мы распознать их чувственными глазами, то слово, конечно, узнает их и, коснувшись их совести, легко убедить их добровольно выйти из церкви, внушая им, что внутри ее находится только тот, кто имеет расположение духа, достойное пребывания здесь; а тот, напротив, кто приходит в это священное собрание с развращенными нравами, хоть и входит сюда телом, извержен отсюда и удален гораздо больше, нежели стоящие за дверьми и еще не могущие быть причастниками священной трапезы. Те, изверженные и остающиеся вне церкви по заповеди Божией, еще имеют благие надежды: потому что, если захотят исправиться от грехов, за которые изгнаны из церкви, могут с чистой совестью опять войти. Но осквернившие себя, и несмотря на запрещение входить сюда, пока не очистятся от скверны греховной, бесстыдно приходящие в церковь, усиливают свою болезнь и растравляют рану. Преступно не столько делание греха, сколько бесстыдно после греха и неповиновение священникам, которые налагают подобные запрещения. Но что за важный грех, скажешь, сделали эти люди, чтобы за него изгнать их из этой священной ограды? А какой другой еще надобен тебе грех, больше греха этих людей, когда они, сделав себя совершенными прелюбодеями, бесстыдно, как бешеные псы, устремляются к этой священной трапезе?

И если хочешь ты узнать и самый способ прелюбодеяния, то скажу тебе слово, не мое, но самого Того, Кто будет судить всю нашу жизнь. Всяк, говорит Он, иже воззрит на жену, ко еже вожделети ея, уже любодействова с нею в сердце своем (Мф. 5, 28). Если случайно встретившаяся на площади и одетая как попало, женщина своим видом можем иногда уловить человека, который из любопытства посмотрит на нее: то как могут сказать о себе, что смотрели не с вожделением, те, которые входят в театры не просто и не случайно, но для этого именно и с таким рвением, что небрегут и о церкви, проводят целые дни, пригвоздившись глазами к бесчестным тем женщинам, где развратные речи, блудные песни, любострастный голос, подкрашенные брови, нарумяненные щеки, наряды, подобранные с особенным искусством, поступь, исполненная очарования, и множество приготовлено других приманок для обольщения и увлечения зрителей; где и душа зрителя в беспечности и великой рассеянности, где и самое место возбуждает к любострастию; где мелодия предшествовавших и последующих песней, выигрываемых на трубах, свирелях и других подобных инструментах, очаровывает и расслабляет силу ума, подготовляет души находящихся там к обольщениям блудниц, и делает их легкоуловимыми. Если похоть часто, как какой-нибудь хитрый разбойник, тайно входит (в человека) и здесь, где псалмы, и молитвы, и слышание Божественных слов, и страх Божий, и великое благоговение: то как могут быть выше этой злой похоти те, которые сидят в театре, и ничего здравого не видят и не слышат, напротив, исполнены гнусности и разврата, и терпят поражение чрез все чувства, и чрез слух и чрез зрение? Если же они этого не могут (т. е. быть выше похоти): то как могут когда-либо освободиться от вины прелюбодеяния? А не свободные от вины прелюбодеяния, как могут они, без покаяния, вступить в этот священный притвор и участвовать в этом прекрасном собрании?

По этому увещеваю и прошу их наперед очиститься, исповедью и покаянием, и всеми другими способами от греха, сделанного ими на зрелище, и тогда уже слушать Божественные слова. Грех этот немаловажен; это всякий ясно увидит из примеров. Если бы какой слуга в тот ящик, где хранится дорогая и раззолоченная, господская одежда, положил грязное, служительское платье: перенес ли бы ты, скажи мне, равнодушно такое оскорбление? А что, если бы кто в золотой сосуд, в котором постоянно держались благовонные масти, влил зловонную грязь: не наказал ли бы ты и побоями виновного в этом? Так о ящиках и сосудах, одеждах и благовонных мастях мы станем показывать столько заботливости, а душу свою почтем хуже всего этого? И туда, куда влито духовное миро, будем вливать дьявольские образы, сатанинские басни и песни блудные?

Как, скажи мне, потерпит это Бог? Между тем, не так велико расстояние между благовонной мастию и грязью, и между одеждой господской и служительской, как между духовной благодатью и этим злым делом. Ужели не боишься ты, человек, одними и теми же глазами смотреть и на сцену в театре, где представляются гнусные драмы прелюбодеяния, и на эту священную трапезу, где совершаются страшные таинства? Одними и теми же ушами слушать и сквернословящую блудницу и поучающего тебя словами Пророка и Апостола? Одним и тем же сердцем принимать и смертоносный яд, и страшную и святую жертву? Не отсюда ли развращение жизни, расстройство брачных союзов, распри и ссоры в семействах? В самом деле, когда ты, расстроившись тамошним зрелищем и сделавшись более сладострастным и похотливым, и совершенным врагом целомудрия, возвратишься домой и увидишь жену: тебе уже не так приятно будет смотреть на нее, какова бы она ни была. Распалившись на зрелищах похотью, и пленясь чужим обольстительным лицом, ты отвращаешься от целомудренной и скромной жены, подруги всей твоей жизни, оскорбляешь ее, осыпаешь тысячью упреков, не потому, чтобы было тебе за что винить ее, но потому, что стыдно высказать страсть и показать рану, с которой ты возвратился оттоле домой; сплетаешь другие предлоги, безумно выискивая повода к ссоре; с отвращением смотришь на всех домашних, предавшись совершенной той гнусной и нечистой похоти, которой уязвлен, и, нося в душе запавший в нее звук голоса, поступь, взгляд, движения и все образы блудные, ни на что домашнее не смотришь с удовольствием. И что говорю о жене и доме? На самую церковь будешь смотреть не так приятно, и слова о целомудрии и чистоте будешь слушать с неудовольствием. Слова эти будут тебе не поучением, а осуждением; мало-помалу ты уклоняешься и наконец, совсем отстаешь от этого общеполезного учения. Поэтому, прошу всех вас, и сами избегайте гибельного пребывания на зрелищах, и посещающих оные увлекайте оттуда. Ибо все, что бывает там, ведет, не к исправлению души, но к погибели, осуждению и наказанию. Что пользы в этом кратковременном удовольствии, когда из него рождается постоянная скорбь, и ты, днем и ночью уязвляемый похотью, для всех становишься тягостным и неприятным? Испытай же самого себя, каков бываешь ты по возвращении из церкви, и каков по выходе из театра; сличи оба эти дни, – и тебе не будет нужды в наших словах. Сравнение этих двух дней достаточно покажет, как много пользы здесь, и как много вреда там. Об этом я и теперь сказал вашей любви, и никогда не престану говорить: потому что чрез это мы и страждущих такими недугами облегчим и здоровым доставим более безопасности; тем и другим слово об этом полезно; одним для того, чтобы отстали от страсти к театрам, а другим для того, чтобы не впали в эту страсть.

Беседа 32

О примирении с врагами[33 - 2 ч. на Мес. Свящ. Пис. с. 414.]

Будем кроткими к нашим врагам. Не будем ни говорить, ни делать худого врагам, но будем даже благодетельствовать им по силам; чрез это мы сделаем больше добра самим себе, нежели им. Аще отпущаете врагам вашим, сказал Господь, отпустится вам (Мф. 6, 14). Прости грехи раба, чтобы тебе получить прощение грехов от Господа; если он сильно оскорбил тебя, то чем больше ты простишь, тем большее и сам получишь прощение. Потому мы и научены говорить: остави нам, яко мы оставляем (Мф. 6, 12), чтобы мы знали, что мера прощения первоначально зависит от нас. Таким образом, чем больше зла сделает нам враг, тем больше окажет благодеяний. Поспешим же и постараемся примириться с обидевшими нас, справедливо ли или несправедливо они гневаются. Если ты примиришься здесь, то избавишься от суда там; если же вражда останется, между тем необходимо постигнет тебя суд. Как многие из людей, ссорящихся друг с другом, если решают ссору между собой дружелюбно вне судилища, то избавляются от убытка, страха и многих опасностей, полагая конец ссоре по желанию обеих сторон; если же обращаются к судье, то бывает часто и трата денег, и наказание, и нескончаемая остается вражда: так точно и здесь, если мы прекратим вражду в настоящей жизни, то избавимся от всякого наказания; если же, оставшись врагами, придем на то страшное судилище, то непременно подвергнемся крайнему осуждению по определению Судии, и получим неизбежное наказание оба, и несправедливо гневающийся за то, что несправедливо гневается и справедливо гневающийся – за то, что злопамятствовал, хотя и по справедливости.

Ибо, хотя бы мы и несправедливо терпели зло, нужно давать прощение обидевшим. Посмотри, как Господь располагает и побуждает несправедливо обидевших мириться с обиженными. Аще, говорит Он, принесеши дар твой ко олтарю, и ту помянеши, яко брат твой имать нечто на тя, шед прежде смирися с братом твоим (Мф. 5, 23–24). Не сказал: приготовь, принеси жертву, но: смирися, и тогда принеси. Оставь ее, говорит, пусть она лежит, чтобы необходимость ее принесения заставила тебя невольно идти для примирения с гневающимися справедливо. Посмотри еще, как Он побуждает идти к оскорбившему нас, когда говорит: отпущайте должникам вашим, да и Отец ваш отпустит вам согрешения ваша (Мк. 11, 25). Немалую назначил он награду, но весьма много превышающую важность самого дела. Итак, помня все это и представляя воздаяние, назначенное за это, и то, сколь небольшого труда и старания нужно для заглаждения грехов, будем прощать оскорбившим нас. Чего другие едва достигают посредством поста, воздыхания, молитв, вретища, пепла и многократного раскаяния, т. е. заглаждения грехов своих, того нам можно легко достигнуть без вретища, пепла и поста, если только мы истребим из души гнев и будем искренно прощать обидевшим нас. Бог же мира и любви, исторгнув всякое раздражение, озлобление и гнев из души нашей, да даст нам, как сочленам, тесно соединиться друг с другом, и согласно, одними устами и одной душой, постоянно воссылать Ему подобающие благодарственные песнопения; ибо Ему слава и держава во веки веков. Аминь.

Беседа 33

О целомудренной супружеской жизни[34 - 2 ч. на Мес. Свящ. Пис. с. 471.]

Апостол Павел предписывая коринфянам закон о браке, присовокупил: жене муж должную любовь да воздает (1 Кор. 7, 3). Что хочет он выразить этими словами? Неужели то, чтобы он сберегал ей денежные доходы, чтобы хранил в целости приданое, чтобы доставлял драгоценные одежды или роскошнейший стол, или блистательные издержки, или большой ряд слуг? Что говоришь ты? Какого требуешь ты рода любви? И это все служит знаком любви. Нет, говорит Апостол, ничего такого я не разумею, но говорю о целомудрии и чистоте. Тело мужа уже не принадлежит мужу, но жене. Пусть же он хранит в целости собственность ее, пусть не уменьшает и не повреждает ее; ибо и из слуг тот называется преданным, который, приняв имущество господ, ничего не тратит из него.

Посему, так как тело мужа есть собственность жены, то пусть муж будет верен в отношении к этому залогу. А что он действительно разумел это, когда сказал: любовь да воздает, для того он присовокупил: жена своим телом не владеет, но муж: такожде и муж своим телом не владеет, но жена (1 Кор. 7, 4). Итак, когда ты видишь блудницу соблазняющую, увлекающую, жаждущую твоего тела, то скажи ей: это тело не мое, но принадлежит моей жене; я не смею злоупотреблять им и отдать его другой женщине. Так пусть поступает и жена. В этом между ними совершенное равенство, хотя в других отношениях Павел отдает большое преимущество мужу и говорит так: обаче и вы по единому, кийждо свою жену сице да любит якоже и себе: а жена да боится своего мужа (Ефес. 5, 33); и еще: муж глава есть жены; и еще: должна жена повиноваться мужу (Ефес. 5, 23, 22); также в Ветхом завете сказано: к мужу твоему обращение твое, и той тобою обладати будет (Быт. 3, 16). Как же здесь он определил равную взаимность подчинения и господства? Ибо сказать: жена своим телом не владеет, но муж: такожде и муж своим телом не владеет, но жена, значит определить некоторое полное равенство. Как муж есть господин ее тела, так и жена – госпожа его тела. Почему же он определил такое равенство?

Потому, что там необходимо превосходство; а когда дело идет о целомудрии и чистоте, то муж не имеет никакого преимущества пред женой, но подобно ей наказывается, если нарушает законы брака; и весьма справедливо. Ибо не для того пришла к тебе жена, оставила отца и мать и весь дом, чтобы подвергаться оскорблению, чтобы ты принимал вместо нее низкую служанку, чтобы делал ей множество неприятностей; ты взял в ней спутницу, подругу жизни, свободную и равночестную. Подлинно, не безрассудно ли, – получив приданое, показывать всю благорасположенность и нисколько не уменьшать его, а то, что драгоценнее всякого приданого, целомудрие и чистоту и тело свое, которое есть собственность жены, растлевать и осквернять? Если ты истратишь приданое, то отвечаешь пред тестем; а если потеряешь целомудрие, то дашь отчет Богу, который установил брак и вручил тебе жену. А что это справедливо, послушай, что говорит Павел о прелюбодеях: темже убо отметаяй, не человека отметает, но Бога, давшаго Духа своего Святаго в вас (1 Сол. 4, 8). Видишь ли, как слово Божие внушает, что прелюбодеяние состоит не только в том, когда имеющий жену совершает блуд с женщиной замужней, но и с какой бы ни было блудницей? Как о женщине, имеющей мужа, мы говорим, что она прелюбодействует, со слугой ли грешит она, или с кем бы ни было; так и о муже мы должны сказать, что он прелюбодействует, когда имея сам жену, распутствует с рабыней ли или с какой бы то ни было общественной блудницей. Не будем же пренебрегать своим спасением и отдавать душу свою диаволу чрез этот грех. Отсюда происходит множество бедствий, разрушающих дома, и множество раздоров; от этого иссякает любовь и уничтожается благорасположение.

Как невозможно, чтобы человек целомудренный презирал свою жену и когда-нибудь пренебрег ею; так невозможно, чтобы человек развратный и беспутный любил свою жену, хотя бы она была прекраснее всех.

От целомудрия рождается любовь, а от любви бесчисленное множество благ. Итак, считай прочих женщин как бы каменными, зная, что если ты после брака посмотришь похотливыми глазами на другую женщину, хотя бы общественную, хотя бы замужнюю, ты делаешься виновным в грехе прелюбодеяния. Каждый день повторяй себе эти слова; и если увидишь, что в тебе возбуждается похоть к другой женщине и затем твоя жена от этого кажется тебе неприятной, то войди во внутреннюю комнату и, раскрыв эту книгу, взяв в посредники Павла и непрестанно повторяя эти слова, погаси пламень. Таким образом и жена опять будет для тебя вожделенной; потому что такое пожелание не станет истреблять твоего благорасположения к ней; и не только жена будет более вожделенной, но и ты сам окажешься гораздо почтеннейшим и благороднейшим. Нет, подлинно нет ничего постыднее человека, который блудодействует после брака. Он чувствует стыд не только пред тестем и друзьями и встречными, но и пред самыми рабами. И не только это зло постигает его, но и самый дом кажется ему несноснее всякой темницы, тогда как он имеет пред глазами возлюбленную и постоянно мечтает о блуднице.

Хочешь ли узнать в точности, как велико это зло? Представь, какую жизнь ведут те, которые подозревают своих жен, как неприятна им пища, неприятно питье. Им кажется, что стол их наполнен отравами, и как от заразы, бегут они от своего дома, исполненного бесчисленных зол. Нет у них сна, не приносит им спокойствия ни ночь, ни общество друзей, ни самые лучи солнца; но самый свет считают они несносным для себя, не только тогда, когда видят, что жена предается прелюбодеянию, но даже если подозревают ее в этом. Подумай же, что и жена терпит то же самое, когда слышит от кого-нибудь, или только подозревает, что ты предал себя блудной женщине. Представляя это, не только избегай прелюбодеяния, но не подавай повода и к подозрениям; а если жена будет подозревать несправедливо, то успокой ее и разуверь. Не по вражде или гордости она делает это, но от заботливости и от того, что очень боится за свою собственность. Твое тело, как я выше сказал, есть ее собственность, и собственность, драгоценнейшая всякого имущества. Не обижай же ее в важнейшем предмете и не наноси ей смертельной раны. Но, если презираешь ее, то побойся Бога, мстителя за такие грехи; ибо о тех, которые осмеливаются делать это, Он говорит: червь их не умирает, и огнь не угасает (Мк. 9, 48). Если же не очень устрашает тебя будущее, то побойся, по крайней мере, настоящего; многие из тех, которые прилепляются к блудницам, и здесь злые злы погибли (Мф. 21, 41), пострадав от козней распутных женщин. Ибо они, стараясь друг пред другом отклонить человека от сожительницы, соединенной с ним браком, и вполне подчинить его своей любви, прибегали к волшебствам, составляли чары и употребляли много обаяний; потом подвергнув его таким образом тяжкой болезни, предав тлению и продолжительному гниению и навлекши на него тысячи зол, лишали настоящей жизни.

Если ты, человек, не страшишься геенны, то побойся их обаяний. Когда ты чрез такое распутство сделаешь чуждым Божественного содействия и лишишь себя вышней помощи, тогда блудница, смело взяв тебя и призвав своих бесов, составив чары и устроив козни, весьма легко повредит твоему спасению и выставит тебя на позор и посмеяние всем жителям города, так что они даже не пожалеют о твоем злополучии.

Ибо кто помилует, говорит Премудрый, обаянника змеем усекнена, и всех приступающих к зверем (Сир. 12, 13)? Не говорю уже о потере имущества, об ежедневных подозрениях, надменности, наглости, оскорблении, которое блудницы делают глупцам; это горче тысячи смертей. От жены часто ты не переносишь и одного тяжелого слова; а пред блудницей, когда она даже бьет тебя, благоговеешь. И ты не стыдишься, не краснеешь, не жалеешь, чтобы пред тобою разверзлась земля? Как можешь ты войти в церковь и воздеть руки к небу? Как призовешь Бога устами, которыми ты целовал блудницу? И ты не трепещешь, скажи мне, и не боишься, чтобы когда-нибудь молния, упавши свыше, не сожгла твою бесстыдную голову? Хотя бы ты и укрылся от своей обиженной жены, но никогда не укроешься от недремлющего ока. Так и тому прелюбодею, который говорил: тма окрест мене и стены, кого убоюся, Премудрый отвечал: очи Господни тмами тем крат светлейшии солнца суть, прозирающии вся пути человеческия (Сир. 23, 26–28). По всему этому и сказал Павел: кийждо свою жену да имать, и каяждо жена своего мужа да имать. Жене муж должную любовь да воздает: такожде и жена мужу (1 Кор. 7, 2–3). Мед каплет от устен жены блудницы, яже на время наслаждает твой гортань, последи же горчае желчи обрящеши, и изощренну паче меда обоюдуостра (Притч. 5, 3–4).

Поцелуй блудницы заключает в себе яд, яд тайный и скрытный. Зачем же ты гоняешься за удовольствием, которое ведет к осуждению, производит гибель, наносит неизлечимую рану, тогда как можно получать удовольствие, не подвергаясь никакому злу? Со свободной женой и удовольствие, и безопасность, и покой, и честь, и красота, и добрая совесть; а там великая горечь, великий вред, постоянное осуждение. Хотя бы никто из людей не видал, совесть никогда не перестанет осуждать тебя, но, куда бы ты не пошел, этот обвинитель будет следовать за тобой, осуждая и громко взывая против тебя. Таким образом, кто ищет удовольствия, тот особенно и пусть избегает общения с блудницами; потому что нет ничего горче этой привычки, ничего неприятнее этого общения, ничего порочнее этих нравов. Елень любве и жребя твоих благодатей да беседует тебе: источник твоея воды да будет тебе твой (Притч. 5, 18–19). Имея чистый источник воды, для чего ты прибегаешь к болоту, наполненному грязью, пахнущему геенной и невыразимым наказанием?

Какое ты будешь иметь оправдание, какое прощение? Если предающиеся блуду прежде брака осуждаются и наказываются, подобно тому человеку, который был одет в грязные одежды, то тем более – после брака. Ибо здесь бывает двойное и тройное преступление, как потому, что они, наслаждаясь удовольствием, устремились к такому распутству, так и потому, что это дело не только блуд, но признается и прелюбодеянием; это тяжелее всякого греха. Будем же постоянно повторять это и самим себе и женам; посему и я заключу речь… Тщательно соблюдая слова Апостола, и на площади, и дома, и днем, и вечером, и за столом, и на ложе, и везде будем и сами стараться, и жен научать, и мы говорить, и нам говорить так, чтобы целомудренно прожив настоящую жизнь, сподобиться нам и Царства Небесного, благодатию и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, чрез Которого и с Которым Отцу, вместе со Святым Духом, слава во веки веков. Аминь.

Беседа 34

Увещание не скорбеть о умерших[35 - 5 бес. О Лазаре. 1848 г. Хр. чт.]

Вы слышали, как внушает нам Ап. Павел не скорбеть о умерших. Если мы станем разбирать апостольское изречение, то найдем великое сокровище. Не хощу, говорит, вас, братие, не ведети о усопших,[36 - В славянском переводе: о умерших, а в греческом подлиннике о усопших.] да не скорбите, якоже и прочии не имущии упования. Аще бо веруем, яко Иисус умре и воскресе, тако и Бог усопшия во Иисусе приведет с Ним (1 Сол. 4, 13–14). Здесь наперед надобно взять во внимание и рассмотреть, почему Апостол, когда говорит о Христе, называет смерть Его смертью; когда же говорит о нашей кончине, то называет ее не смертью, а успением. Не сказал: о умерших, но что? О усопших. И еще: тако и Бог усопшия во Иисусе приведен с Ним, а не сказал: умершия. Также: мы живущии оставшии в пришествие Господне не имамы предварити усопших (ст. 15). И здесь не сказал: умерших, но во всех трех местах смерть человеков назвал успением. О Христе же не так, а как? Аще бо веруем, яко Иисус умре. Не сказал: успе, но: умре. Итак, почему смерть Христову Апостол назвал смертью, а нашу успением? Не просто и не без цели он употребляет эти различные выражения, но имея в виду нечто мудрое и великое. Говоря о Христе, он употребил слово: смерть, чтобы показать действительность Его страданий, а о нас – успение, чтобы умерить нашу скорбь. Там, где уже совершилось воскресение, он смело употребил слово: смерть, а там, где воскресение есть предмет надежды, употребляет слово: успение, этим словом и утешая нас и укрепляя благие надежды. Ибо спящий, конечно, встанет; а смерть есть не что иное, как долгий сон. Не говори мне, что умерший и не слышит, и не говорит, и не видит, и не чувствует: ибо таково же состояние и спящего. Сказал ли, нечто и странное? У спящего и душа как бы спит, но у умершего, напротив, бодрствует. Но умерший, говорят, гниет и тлеет, и превращается в перст и прах. Что же из сего, возлюбленный? По этому самому надобно более всего радоваться. Ибо и тот, кто хочет перестроить развалившийся и ветхий дом, наперед выводит из него живущих, потом разрушает его и снова воздвигает в лучшем виде. Выведенные не скорбят об этом, а еще радуются; ибо обращают внимание не на видимое разрушение, но воображают будущее, хотя еще и невидимое, здание. Тоже творит и Бог: Он разрушает наше тело, и, сперва изводит живущую в нем душу, как бы из некоего дома, дабы потом воздвигнуть его в лучшем виде, снова ввести в него душу с большею славой. Итак, будем обращать внимание не на разрушение, но на будущую славу.

Опять, если у кого статуя испортилась от ржавчины и от времени, и многие части у нее отвалились; то владелец, разбив ее, бросает в горн, и тщательно переплавив, делает ее лучшею. И как разрушение статуи в горне не есть уничтожение ее, но возобновление: так и смерть наших тел не есть уничтожение, но обновление их. Итак, когда увидишь, что тело наше, как бы в горне разлагается и тлеет, то не останавливайся на этом видении, но жди обновления: да и этим примером не довольствуйся, но прострись умом к более важному. Ибо ваятель, бросая в горн медное тело, делает статую не золотой и бессмертной, но такой же медной; а Бог, ввергая (в землю) тело перстное и смертное, делает тебе статую золотую и бессмертную; ибо земля, приняв тело тленное и смертное, возвращает его нетленным и бессмертным. Итак, видя умершего, не на то смотри, что он сомкнул глаза и лежит безгласен, но на то, как он воскреснет и получит неизъяснимую, изумительную и дивную славу, и от настоящего видения возведи помыслы к надежде будущего. Но ты следуешь обычаю, и потому скорбишь и плачешь? Но не странно ли? Когда ты отдашь дочь в замужество, не почитаешь несчастием, если муж отходит с ней в дальнюю сторону и там живет счастливо; потому что скорбь разлуки облегчается слухом о их благополучии: а здесь, когда не человек, не сораб какой, но сам Господь берет к себе твоего родственника, ты печалишься и сетуешь! – Как же, скажешь, возможно, человеку не скорбеть? Я и не говорю этого; и запрещаю не скорбь, а чрезмерность скорби: ибо скорбеть свойственно природе, но скорбеть чрез меру свойственно душе безрассудной, умоисступленной и изнеженной. Поскорби, поплачь, но не ропщи, не малодушествуй, не досадуй. Возблагодари Взявшего, – и украсишь отшедшего, и облечешь его в светлую погребальную одежду. Если станешь роптать, то оскорбишь и отшедшего, и прогневаешь Взявшего, и повредишь самому себе: но если будешь благодарить, то и его украсишь и прославишь Взявшего и сделаешь пользу самому себе. Плачь, как Господь твой плакал о Лазаре, полагая нам меру, правила и пределы скорби, которых преступить не должно.

Так и Павел сказал: не хощу вас, братие, не ведети о усопших, да не скорбите якоже и прочии неимущии упования. Скорби, говорит он, но не как язычник, не ожидающий воскресения, не надеющийся жизни будущей… Скажи мне, почему ты плачешь так об отшедшем? Потому ли, что он был порочен? В таком случае должно благодарить, потому что положен предел его порокам. Но он был честный и добрый человек? И об этом надобно радоваться, потому что он скоро восхищен, прежде нежели злоба изменила разум его, и отошел в страну, где пребывает уже в безопасности, и не страшится никакой перемены. Но он был молод? И за то прославь Взявшего, что скоро призвал его к лучшей жизни. Но он был стар? И за это опять возблагодари и прославь Взявшего. Постыдись вида выноса: псалмопения, молитвы, собор отцев и такое множество братий – не для того, чтобы ты плакал, скорбел и роптал, но чтобы благодарил Взявшего. Ибо, как призываемых к начальству многие провожают с почестями, так и верующих отшедших все провожают с великой славой, как призванных к высшей почести. Смерть есть упокоение, освобождение от житейских трудов и забот. Итак, когда увидишь, что кто-либо из родственников твоих отошел отсюда, – не ропщи, но умились сердцем, войди в себя, испытай совесть, помысли, что и тебя немного спустя ожидает такой же конец. Вразумись и убойся, видя смерть ближнего, отринь всякую беспечность, рассмотри свои дела, исправь прегрешения, измени свою жизнь на лучшее. Мы тем и отличаемся от неверующих, что иначе судим о вещах. Неверующий видит небо, и покланяется ему, ибо признает его за бога; видит землю, и чтит ее, и прилепляется к чувственным вещам. Мы не так; но видим небо, и удивляемся Создавшему его; ибо веруем, что оно не бог, а дело Божие; вижу я все творение, и чрез него восхожу к Создателю. Тот (неверующий) видит богатство, и изумляется, благоговеет: вижу богатство я, и посмеиваюсь. Тот видит бедность, и скорбит: вижу я бедность, и радуюсь. Иначе я смотрю на вещи, иначе он. Так делаем и в рассуждении смерти: видит мертвого он и считает мертвым; смотрю я на умершего, и вместо смерти вижу сон. И как на буквы все мы, и знающие и незнающие грамоту, смотрим одинаковыми глазами, но неодинаковой мыслью; незнающие видят только буквы, а знающие искусно постигают заключающийся в буквах смысл: так и в жизни мы смотрим на события одинаковыми глазами, но не одинаковой мыслью и разумением. Итак, различаясь от язычников во всем прочем, ужели сойдемся с ними в суждениях о смерти?

Помысли, к кому отошел умерший, и утешься: он отошел туда, где Павел, где Петр, где весь сонм святых. Помысли, в какой славе и светлости он восстанет; помысли, что слезами и воплями ты не можешь исправить случившего, а только крайне повредишь себе. Помысли, кому ты в этом подражаешь и беги общения в грехе. Кому же ты подражаешь и соревнуешь? Неверным, не имеющим упования, как и Павел сказал: да не скорбите, якоже и прочии неимущии упования. Обрати внимание на точность выражения; не сказал: неимущии упования воскресения, но просто: неимущии упования. Ибо не имеющий надежды на тамошний суд не имеет никакого упования, и не знает ни того, что есть Бог, ни того что Он промышляет о настоящих делах, ни того, что за всем надзирает Божественное правосудие. А кто не знает и не помышляет об этом, тот бессмысленнее всякого зверя, и изгнал из души своей закон, суд и правду, словом – все доброе. Ибо кто не готовится дать отчет в делах своих, тот будет уклоняться от всякой добродетели и предаваться всякому пороку. Размыслив в этом и рассудив о невежестве и безумии язычников, с которыми мы сходствуем в сетовании об умерших, будем избегать такого согласия с ними. Для того и Павел упомянул об них, чтобы ты, размыслив о бесчестии, до которого ниспал ты, – уклонился от согласия с ними и возвратился к свойственному тебе благородству…

Итак, мы должны благодарить Бога не только за воскресение, но и за надежду воскресения, которая может утешить и сетующую душу и убедить нас быть благодушными при разлуке с отшедшими, так как они воскреснут и соединятся с нами. Если надобно скорбеть и плакать, то, конечно, о тех, которые живут во грехах, а не о тех, которые отошли с добродетелью.

Беседа 35

О том что милостыня выше жертвы, и о приобщении Святых Таин[37 - 50 Бес. на Ев. Матф.]

Нам предложено ныне тело Христово, дабы мы ели и насытились. Итак, приступим с верою, приступим все немощные. Приступить же с верою значит не только принять предложенное, но прикоснуться к оному с чистым сердцем, с таким расположением, как бы приступали к самому Христу.

Итак, веруйте, что ныне совершается также вечеря, на которой Сам Он возлежал. Ибо ничем не отлична одна от другой. Нельзя сказать, что сию совершает человек, а ту совершал Христос; напротив ту и другую совершает Сам Он. Посему, когда видишь, что священник преподает тебе дары, представляй, что не священник делает сие, но Христос простирает к тебе руку. Как при крещении не священник крестит тебя, но Бог невидимой силой держит главу твою, и ни Ангел, ни Архангел, ни другой кто не смеет приступить и коснуться; так и в причащении. Если один Бог возрождает, то Ему одному принадлежит дар. Не видишь ли, что у нас желающие кого-либо усыновить, не рабам вверяют сие дело, а сами являются в Суд? Так и Бог не Ангелам вверил дар, но сам присутствует, повелевает и говорит: не зовите Отца на земли (Мф. 23, 9). Сим не запрещается тебе почитать родителей, не повелевается им предпочитать Создавшего тебя, и принявшего в число детей Своих. А кто дал тебе большее, т. е. предложил Самого Себя, Тот тем паче не почтет недостойным Своего величия и преподать тебе Свое тело. Итак, послушаем, священники и мирские, чего мы удостоились; послушаем и ужаснемся! Христос дал нам в пищу святую плоть Свою, Самого Себя предложил в жертву: какое же будем иметь оправдание, когда, принимая такую пищу, так грешим? Вкушая Агнца, делаемся волками! Снедая овча, бываем хищны как львы! Таинство сие требует, чтобы мы совершенно были чисты, не только от хищения, но и от малой вражды. Оно есть таинство мира, и не позволяет гоняться за богатством. Если Господь не пощадил для нас Самого Себя; то чего будем достойны мы, когда, сберегая богатство, не побережем души своей, за которую Он не пощадил Себя? Для иудеев учредил Бог праздники, дабы они ежегодно воспоминали о Его благодеяниях; а тебе, так сказать, каждый день напоминает об оных чрез сии таинства. Итак, не стыдись креста. В нем заключены наша слава, наши таинства; сим даром мы украшаемся, им хвалимся. Сказав, что Бог простер небо и землю, расширил море, послал Пророков и ангелов, я не выражу всей Его благости. Верх благодеяний Его состоит в том, что не пощадил Сына Своего для спасения отложившихся от Него рабов. Итак, ни Иуда, ни Симон не должны приступать к сей трапезе, ибо оба они погибли от сребролюбия. Будем и мы избегать сей пропасти, и не почтем достаточным для спасения, если, ограбив вдов и сирот, принесем златый и украшенный драгоценными камнями сосуд для святой трапезы. Если хочешь почтить жертву, то принеси душу свою, за которую принесена жертва; душу свою сделай золотой. Если же она хуже свинца и глины, а сосуд золотой; какая тебе из того польза? Посему будем заботиться не о том одном, чтобы принести в дар золотые сосуды, но о том, чтобы принести от праведных трудов. Ибо дороже золота приобретенное без любостяжательности. Церковь не на то, чтобы в ней плавить золото, ковать серебро; она есть торжественное собрание Ангелов. Посему мы требуем в дар ваши души, ибо для душ принимает Бога и прочие дары. Не серебренная была тогда трапеза, и не из золотого сосуда Христос давал пить кровь Свою ученикам. Однако же там все было драгоценно, все возбуждало благоговение, потому что все исполнено было Духа. Хочешь ли почтить тело Христово? Не презирай, когда видишь Христа нагим. И что пользы, если здесь почтишь Его шелковыми покровами, а вне храма оставишь терпеть и холод и наготу? Изрекший: сие есть тело Мое (Мф. 26, 26), и утвердивший то словом, сказал также: вы видели меня алчущего и не напитали; и далее: понеже не сотвористе единому сих меньших, ни Мне сотвористе (Мф. 25, 42). Для сего таинственного Тела нужды не покровы, а чистая душа; уды же Христовы, то есть, нищие, имеют великую нужду в нашем попечении. Научимся быть любомудрыми и почитать Христа, как Сам Он того хочет. Почитаемому приятнее всего та честь, которой он сам желает, а не та, которую мы признаем лучшею. И Петр думал почтить Господа, не допуская Его умыть ноги; однако же это было не почтение, а нечто тому противное. Посему и ты почитай Его той честью, какую Сам Он заповедал, то есть, истощай богатство свое на бедных. Богу нужны не золотые сосуды, но золотые души.

Говоря сие, не запрещаю делать богатые вклады: требую только, чтобы вы вместе с вкладами и даже прежде оных творили милостыню. Хотя Бог приемлет и вклады, но гораздо лучше милостыню. Там один приносящий получает пользу, а здесь и приемлющий. Там дар бывает иногда поводом к тщеславию; а здесь все делается по одному милосердию и человеколюбию. Что пользы, если трапеза христова полна золотых сосудов, а Сам Христос томится голодом? Сперва напитай Его алчущего, а потом остальное употреби на украшение трапезы Его. Ты делаешь золотую чашу, и не даешь чаши студеной воды! Что пользы устроить для трапезы златотканные покровы, а Христу не дать и нужного для прикрытия? Какой плод от того? Скажи, например, ты видишь человека, не имеющего у себя необходимой пищи, и вместо того, чтобы утолить его голод, только стол обкладываешь серебром; поблагодарит ли он тебя за это или скорее огорчится? И еще, ты видишь человека, покрытого рубищем и окостеневшего от холода, и вместо того, чтобы дать ему одежду, ставишь золотые столбы, говоря, что делаешь это в честь его; не скажет ли он, что ты над ним насмехаешься, и не почтет ли сего крайней обидой? То же представь и о Христе, когда Он, как бесприютный странник, ходит и просит крова; а ты вместо того, чтобы принять Его, украшаешь пол, стены, верхи столбов, привязываешь к лампадам серебряные цепи; а на Христа, связанного в темнице и взглянуть не хочешь. Говоря это, не запрещаю и в том быть щедрым, но советую также не оставлять другого, или даже и предпочитать последнее. За неисполнение первого никто никогда не был осужден, а за неисполнение последнего угрожает геенна, и огнь неугасимый и мучение вместе с демонами. Итак, украшая дом Божий, не презирай скорбящего брата, ибо сей храм превосходнее первого. Те утвари могут похитить и неверные цари, и тираны, и разбойники, а что сделаешь для брата алчущего и странного и нагого, того похитить не может сам диавол; оно сбережется в неприступном хранилище.

Посему, прочитавши все узаконения о милостыне, данные и в Новом и в Ветхом Завете, употребим все старание на исполнение оных. Сие и грехи очищает, ибо сказано: дадите милостыню, и се вся чиста вам будет (Лк. 11, 41). Сие важнее жертв: милости хощу, а не жертвы (Ос. 6, 6). Сие отверзает небеса: молитвы твоя и милостыни твоя взыдоша на память пред Бога (Дн. 10, 4). Сие нужнее девства. Так одни были изгнаны из брачного чертога, так другие введены были в оный! зная все сие, будем сеять щедро, дабы с большим изобилием пожать, и получить будущие блага по благодати и человеколюбию Господа нашего Иисуса Христа, Которому слава во веки. Аминь.

Беседа 36

О молитве[38 - 4 Бес. об Анне 1849 г. Хр. Чт.]

Будем всегда прибегать к Богу и у Него просить всего. Ничего нет равного молитве: она и невозможное делает возможным, трудное – легким, неудобное – удобным. Ее совершал и блаженный Давид, потому и говорил: седмерицею днем хвалих тя о судьбах правды твоея (Псал. 118, 164). Если же Царь, обремененный бесчисленными заботами и развлекаемый со всех сторон, столько раз в день молился Богу: то какое оправдание или прощение можем получить мы, которые имеем столько праздного времени, и не молимся Ему непрестанно, и притом тогда, как можем получить столь великую пользу? Ибо невозможно, чтобы человек, молящийся с должным усердием и призывающий Бога непрестанно, впал когда в грех. А почему это, я скажу. Кто воспламенил свой ум, возбудил душу, преселился на небо, и таким образом Господа назвал своим; кто вспомнив о своих грехах, беседует с Ним о прощении их и молит Его быть милостивым и кротким: тот, по самому упражнению в такой беседе, отлагает всякое житейское попечение, окрыляется и становится выше страстей человеческих. Врага ли увидит он после молитвы? Уже не будет смотреть на него, как на врага; красивую ли женщину? Не соблазнится при виде ее, потому что пламень, возженный молитвой, еще остается внутри его и отгоняет всякую негодную мысль.

Но поелику нам, как людям, свойственно и впасть в беспечность: то, как пройдет час другой и третий после молитвы, и ты увидишь, что возбужденный в тебе жар готов мало-помалу охладеть, беги тотчас опять на молитву и согрей охладевшую свою душу.

И если будешь делать это в продолжение всего дня, разогревая частым повторением молитв самые промежутки между ними, то не дашь диаволу доступа и входа к твоим мыслям. Как поступаем мы, готовясь обедать и пить, – именно, когда увидим, что нагретая вода остыла, то, ставим ее опять на очаг, чтобы она поскорее нагрелась: так будем поступать и здесь; на молитву, как бы на горячие уголья, будем полагать уста свои, и таким образом опять воспламенять душу свою к благоговению. Станем также подражать домостроителям. И они, когда надобно строить здание из кирпича, по непрочности этого материала, связывают эту постройку длинными бревнами и кладут их не на большем, а на малом, друг от друга расстоянии, чтобы от частой кладки этих бревен связность кирпичей сделать крепче. Это сделай и ты; перелагай все житейские дела свои частыми молитвами, как бы связями из бревен, и таким образом со всех сторон огради жизнь свою. Если будешь так поступать, то хотя бы подули бесчисленные ветры, хотя бы напали искушения, скорби, какие-либо горькие мысли, или какое бы то ни было несчастье, не могут они уронить этого дома, скрепленного так частыми молитвами.

Но как возможно, скажешь, человеку светскому, привязанному к судилищу, молиться по три часа в день и приходить в церковь? Возможно, и весьма легко. Если же и нельзя придти в церковь, так можно и привязанному к судилищу помолиться, стоя там, пред дверьми: потому что для этого не столько нужно слово, сколько мысль, не столько простертие рук, сколько напряжение души, не столько известное положение тела, сколько расположение духа. И Анна (матерь Самуила) была услышана не потому, чтобы испускала громкий и сильный голос, но потому, что крепко вопияла внутренно, сердцем. Глас ея не слышашеся, говорит Писание (1 Цар. 1, 13); но Бог услышал ее. Это часто делали и многие другие: тогда как начальник внутри (судилища) кричал, грозил, напрягался, бесновался, они, стоя пред дверьми, оградив себя (крестным знамением) и произнесши умом краткую молитву, входили в судилище, и изменяли судию, укрощали его и из свирепого делали кротким; и ни место, ни время, ни молчание, не было для них препятствием к такой молитве. Так и ты сделай: восстенай горько, вспомни о грехах своих, воззри на небо, скажи умом: помилуй мя Боже, и кончена молитва твоя. Кто сказал: помилуй, тот сделал исповедь, и сознал грехи свои, потому что желать помилования свойственно согрешившим. Кто сказал: помилуй мя, тот получил отпущение грехов; потому что помилованный не наказывается. Кто сказал: помилуй мя, тот получил Царствие Небесное, потому что Бог, кого помилует, того не только освобождает от наказания, но и удостаивает будущих благ. Не станем же говорить в свое оправдание, что дом молитвы не близко: благодать Духа нас самих сделала храмами Божиими, если только мы бдительны; стало быть (молиться) для нас по-своему весьма легко. Наше Богослужение не таково, каково было прежнее у иудеев, имевшее много чувственного и требовавшее множества обрядов. Там молящемуся надлежало и взойти в храм, и купить горлицу, и принести дрова и огонь, и взять нож, и стать пред жертвенником, и исполнить множество других постановлений: здесь же не нужно ничего такого, но, где бы ни был, везде с тобой и жертвенник, и нож, и жертва, потому что ты сам и жрец, и жертвенник, и жертва. Где бы ты ни был, везде можешь поставить жертвенник, покажи только добрую волю, и не помешает тебе место, не воспрепятствует и время; нет, хоть ты и не преклонишь колен, не станешь бить себя в грудь, и не прострешь рук к небу, а только покажешь горячую душу, так сделаешь все (нужное) для молитвы. Можно и жене, сидя за прялкой или занимаясь тканьем, воззреть умом на небо и призвать Бога пламенно; можно и мужу, выходя на площадь, или идучи по себе, совершать усердные молитвы; другому, и сидя в мастерской и сшивая кожи, можно вознести душу к Господу; можно слуге, и покупая, и поднимаясь вверх, и сходя вниз, и занимаясь на кухне, совершать искреннюю и усердную молитву. Бог не гнушается местом: Он требует только одного пламенного сердца и целомудренной души. А чтобы увериться тебе, что для молитвы требуется не известное положение тела, место или время, но мысль доблестная и добрая, послушай, как Павел, лежа в темнице распростертый, а не стоя прямо, (потому что не позволяла ему этого колода, в которую забиты были ноги его), как он, помолившись с усердием, лежа, потряс темницу и поколебал ее основание, устрашил темничного стража и затем привел его к святому таинству. Опять Езекия, не стоя прямо, и не преклонив колена, но лежа на постели по причине болезни, и обратившись к стене, как с жаром и целомудренной душою призвал Бога, так и отменил произнесенный уже приговор, и привлек к себе великое благоволение Божие, и получил прежнее здоровье. И это случалось не только со святыми и великими мужами, но и с порочными. Так разбойник, и не стоя в доме молитвы, ни приклонив колена, но распростерт будучи на кресте, немногими словами приобрел Царствие Небесное. Иной в тине и во рве, другой во рве и со зверями, иной даже в чреве китовом, призвав Бога, прекращал все бедственные обстоятельства, и привлекал к себе Вышнее благоволение.

Говорю это, чтобы убедить вас чаще приходить в церковь, и дома молиться в тишине, в свободное время, и преклоняя колена и воздевая руки. Если же в какое-либо время или в каком-либо месте будете находиться среди множества других людей: и тогда не надобно оставлять обычных молитв, но таким же образом, как я сказал любви вашей, молитесь и призывайте Бога, в надежде получить не меньшую пользу и от такой молитвы. Это я сказал не для того, чтобы вы мне рукоплескали и удивлялись, но чтобы исполнили то на деле, занимая и время ночи и дня, и время работы молитвами и молениями. Если мы так устроим себя, то и настоящую жизнь проведем в спокойствии, и получим Царствие Небесное, которого да удостоимся все мы по благодати и человеколюбию Господа нашего Иисуса Христа, чрез Которого и с Которым Отцу, со Святым Духом, слава, ныне и всегда и во веки веков.

Аминь.

Беседа 37

О милостыне[39 - 16 Бес. на 2 пос. к Коринф.]

Милостыня есть великое благо и Божий дар; и подаяние милостыни уподобляет нас по возможности самому Богу. Это наипаче и делает человека человеком. Посему некто представляя образец человека, сказал между прочим: великое дело человек, и драгоценное – человек милостивый. Благодать сия важнее дара воскрешать мертвых. Ибо напитать алчущего Христа гораздо важнее, чем именем Иисусовым воскрешать мертвых. Там ты благодетельствуешь Христу, а здесь Он тебе. И награда тому, кто сам делает добро; а не тому, кто принимает от другого добро. При совершении чудес ты делаешься должником Богу, а в деле милостыни ты одолжаешь Бога. А творим милостыню, когда подаем оную охотно, щедро, когда думаем, что не даем, но сами принимаем; когда признаем ее для себя благодеянием и приобретением, а не потерей.