Тридцать седьмое полнолуние

Дверь распахнулась, ударившись об стену.

– Да пошел ты! – обернулся из коридора Матвей. – Знаешь что? Ты не поедешь в резервацию. Хрен тебе, а не плановая охота на зайчишек. Я сниму проклятие. Даже если потом на неделю раньше сдохну, все равно сниму. Поживи человеком, ты, блин, венец творения! Посмотрим, как у тебя это получится.

У Фаддея подергивалась верхняя губа.

– Мстишь? За что?! Ты же сам не человек!

Матвей яростно вдавил кнопку, вызывая охранника.

I

Глава 1

Берег, поросший выгоревшей травой. Круто обрывается – бежишь, и камешки скользят из-под ног. Ветер набухает от влаги, хлещет по лицу, точно мокрая простыня. Раскалившаяся на солнце галька обжигает подошвы. Озеро – до самого горизонта. Волны, гривастые от пены…

Ник тряхнул головой. Это мучило, чесалось, как подживающая рана.

За окном таял снег. Под тополями лежали ноздреватые остатки сугробов, и на них наступала черная, исходящая паром земля. Прыгала ворона, выковыривая еще не пробудившихся божьих коровок. За ажурной решеткой ограды виднелась сияющая витрина аптеки. Солнце резало глаза, и Ник отвернулся.

– Согласно лемме о внешнем угле треугольника, внешний угол треугольника больше любого его угла, с ним не смежного, – скрипел Циркуль, царапая доску мелом. Острые локти, обтянутые мундиром, резко протыкали воздух. – Из чего делаем вывод…

Ник бездумно водил ручкой по последней странице тетради. Штрихи превратились в буквы, буквы сложились в слово: «Белхе». Ерунда какая-то.

Солнце добралось до гипсового герба и высветило муху, заблудившуюся между колосьями. Полусонная, она еле перебирала лапами.

– Немой, слышь, Немой, – прошипел за спиной Грошик. – Дай физику скатать.

– Отвали.

– Ну, Немой, проверят же.

– Отвали, я сказал! Нефиг было крысятничать.

Оглянулся Циркуль, посмотрел на класс из-за блестящих стекол очков.

– Зареченский, у вас какие-то вопросы?

– Нет.

– Отвечать по форме!

Пришлось подняться.

– У меня нет вопросов, господин преподаватель, – отчеканил Ник, глядя Циркулю в лицо.

– Садитесь.

Ник со стуком опустил крышку парты. Влажные ладони оставили след на лакированном дереве. Душно. Он раздраженно повел шеей – мундирное сукно натирало. «К черту!» – подумал, расстегивая верхнюю пуговицу. Почему они должны париться в этой робе? «Детки» давно сменили зимнюю форму на облегченную.

На задней парте тихонько шелестели карты, Гвоздь с Карасем резались в «дупль». На первых рядах внимали математику, старательно переписывая формулы.

– Что и требовалось доказать! – воскликнул Циркуль. Ударил мелом в доску – и над его головой влепился в стену комочек жеваной бумаги.

Муха косо полетела к окну, заваливаясь на повороте. «Снаряд», задержавшись на мгновение в изгибе колоса, сполз с герба и шлепнулся на преподавательскую плешь.

– Кто?!

У Циркуля на щеках проступили красные пятна.

– Всем встать!

Загремело, застукало. Класс поднялся недружно – «детки» возмущенно роптали, приютские посмеивались.

Циркуль пробежался вдоль ряда, махнул «деткам»:

– Вы! Можете садиться! Остальным стоять!

– А че сразу мы? – заблажил Карась.

– Молчать!

Теперь солнце било Нику в лицо, заставляя жмуриться. Боль нарастала медленно. Казалось, в середину лба давит железный палец.

– Вы должны благословлять возможность учиться в одном из лучших заведений страны! Быть благодарными и стараться! Стараться изо всех сил хотя бы пытаться соответствовать высоким стандартам нашей гимназии. Вам дали шанс…

Когда-то Ника начинало трясти при этих словах, сейчас он слушал равнодушно.

– Зареченский! – Циркуль остановился перед ним. – Что за расхлябанность? Немедленно застегнитесь! Проявите хоть каплю уважения к учебному заведению.

«Что же он так орет? – подумал Ник. – Точно кулаком по мозгам».

Втиснул пуговицу в петлю. Воротник мундира сдавил горло.

– Ваше поведение в последнее время возмутительно. Вы распустились, Зареченский! Вы стали непозволительно дерзки! Не удивлюсь, если эта выходка…

– Моя! – перебил Ник.

Циркуль осекся. В глазах за стеклами очков – недоумение.

– Я это сделал! И что дальше? Балл по поведению снимете?

Плевать. Ну в самом деле!

– Зареченский! Немедленно извинитесь! Я жду.

Ник молча смотрел на преподавателя.

Циркуль круто развернулся. С треском открыл шкаф – закачался стоящий на нем гипсовый цилиндр. Появилась тетрадь в темно-синем переплете.