Жизнь и приключения Гаррика из Данелойна, рыцаря, искавшего любовь

Барон бережно, но плотно прикрыл за собой дверь. Решение принято. И никто не посмеет сказать ему слова поперек.

* * *

Не все участники охоты разделяли уверенность барона Ашвина в том, что руку провидения в данном случае направляли ангелы Господни. Мнения разошлись. Кое-кто по-прежнему подозревал происки нечистой силы. Слыханное ли дело, чтобы беспомощное дитя выжило среди дикого зверья, вскормленное оленихой? Может, вовсе не ангелы охраняли его, а нечисть лесная, чтобы выросло оно на погибель роду людскому? Следовало оставить его там, где нашли, – пускай бы само и росло, как прежде, кто бы там о нем ни заботился. А теперь – жди беды!..

О найденыше, прозванном Олененком, судачили довольно долго. Однако авторитет барона Ашвина из рода Дамонтов, одного из самых уважаемых представителей дворянского сословия провинции Лавиа, заставил сплетников в конце концов умолкнуть. Время шло, и история эта стала мало-помалу забываться, как забывается все в подлунном мире…

Маленькому Гаррику ее никто не рассказывал. У него была теперь кормилица и нянька, жена оруженосца Верха, добрейшая из женщин. Была мать, изящная и меланхоличная баронесса Катриу. И был отец, суровый, но справедливый барон Ашвин, от которого пахло кожей и лошадьми и который светлел лицом, когда мальчику случалось выказывать задатки настоящего рыцаря. Мир казался Гаррику добрым и исполненным радости.

Отец учил его ездить верхом и владеть мечом и шпагой. Он не терпел страха и слез. Но сам был красив и великолепен настолько, что невозможно было не хотеть стать таким же, как он. И Гаррик, стискивая зубы, старательно овладевал отцовой наукой. Рыцари, приезжавшие в замок, хвалили его, и рука барона частенько ласково опускалась на черные как смоль локоны мальчика.

Он рос веселым, смешливым ребенком. И нравился многим, ибо был к тому же смышлен и наблюдателен и обладал живым воображением, может быть, даже чересчур живым. Так, например, у него рано выявился дар подражания, и, подмечая в ком-то смешные черты, он умел ловко передразнить их на потеху окружающим. И хотя баронесса хмурилась порой, глядя, как наследник титула изображает утиную походку старшей горничной, но и сама не могла сдержать улыбку. Особенно после, при виде самой горничной…

Так проходили его дни – в играх, забавах, учении. К вечеру Гаррик обычно уставал до изнеможения и засыпал там, где заставал сон. Тогда нянька находила его и относила в спальню. Во сне к нему порой являлась олениха, которая странным образом была его матерью. Она вылизывала его и кормила, и Гаррик играл с нею, но проснувшись, забывал эти сны – хватало других дел и забот.

Ему было уже около пяти лет, когда внезапно матушка растолстела. Хуже она от этого не стала – все так же нежны были ее руки и интересны сказки, которые она рассказывала в часы досуга, и Гаррик не обращал внимания на выросший у нее живот. Однако обоими родителями начала вдруг овладевать странная задумчивость. Отец на время прекратил заниматься с Гарриком рыцарской наукой, частенько уединялся с матушкой и беседовал с нею о чем-то тайном. Он казался одновременно радостным и потерянным и поглядывал на Гаррика исподлобья, с непонятным выражением в глазах. Но мать относилась к сыну с прежней ласковостью, и потому перемена в отце осталась им почти не замеченной.

Вбежав однажды среди дня в покои баронессы, он услыхал голос няньки, выразительно произнесший:

– А вы спросите у олененка, госпожа!

Что еще за олененок? – озадачился Гаррик, но тут матушка заметила его и подозвала к себе. Нянька сидела на маленькой скамеечке у ее ног, занимаясь рукоделием, и ободряюще улыбнулась Гаррику.

– Сынок, – взволнованно начала матушка, – если бы Бог захотел послать тебе брата или сестру, кого бы ты выбрал?

– Брата, – не задумываясь ответил Гаррик. – Девчонки вечно хнычут и жалуются.

Перед глазами у него был прекрасный пример – потомство оруженосца.

– Вот вам и ответ, – сказала нянька. – Будет мальчик, помяните мое слово!

Так оно и случилось.

В положенное время баронесса Катриу разрешилась от бремени сыном. В замке Дамонт был праздник, барон ходил гордый и счастливый, и лишь при взгляде на Гаррика лицо его слегка омрачалось. Сбылись кстати сказанные слова святого отца-настоятеля – на свет появился истинный наследник Дамонтов. И барон, как человек благородный и справедливый, оказался в несколько затруднительном положении.

Они с женою и вправду были людьми добрыми и порядочными и успели полюбить приемыша, которого в течение пяти лет считали своим единственным сыном. Им не составляло труда выказывать одинаково нежные чувства по отношению к обоим мальчикам. Но если считать Гаррика старшим сыном, именно он, безродный найденыш, должен был унаследовать титул и состояние барона Ашвина, в то время как Ивин, законный наследник, оказывался всего лишь младшим и в будущем вынужден был бы самостоятельно добывать себе звание и богатство. Этого гордость рода Дамонтов никак не могла допустить. Впрочем, в такой форме вопрос и не вставал. Единственной сложностью барон полагал как можно тактичнее довести до сведения Гаррика, что тот не является – и не являлся никогда – его наследником.

Но дети были еще малы, и все объяснения вполне можно было отложить на неопределенное время – пока Гаррик, например, не приблизится к совершенным летам, когда и полагается вступать старшему сыну в свои права… Так и вышло, что Гаррик до поры ни о чем не знал и не подозревал.

Он полюбил брата всем сердцем – Ивин был славным мальчуганом, добродушным и милым, и таким хорошеньким, что сердиться на него было невозможно, даже когда он ломал самые дорогие и любимые игрушки Гаррика. Старинный замок посветлел и помолодел с его рождением, как посветлели и помолодели сами родители.

И в поместье Дамонтов еще долгие годы царили мир и согласие, и никто не вспоминал о происхождении Гаррика. Сыновья барона Ашвина росли в самой крепкой дружбе, какая только может быть между братьями. Так продолжалось до того времени, когда мальчику-«олененку» исполнилось пятнадцать лет.

Глава 2

Домашний учитель, мэтр Балкин, был доволен обоими своими учениками.

Днем ранее он проэкзаменовал старшего из Дамонтов и теперь вполуха слушал бойкие ответы младшего, десятилетнего Ивина, отдавшись всей душой предвкушению летнего отдыха в недавно купленном доме на берегу реки Ирице – право же, это было живописнейшее местечко!

Ивин рассказывал увлеченно и с выражением:

– Больше пяти тысяч лет назад, по велению Господа-Вседержителя, пришли из неведомого далека в наш мир два брата, Айр и Дамор. Прекрасен был этот безлюдный и безымянный мир, и из края в край укрывали его цветущие яблони. Восхитились братья землей, дарованной им для проживания, и дали имя ей – Данелойн, Яблоневый Сад…

Гаррик, сидя в стороне, не менее увлеченно слушал, и в глазах его светилась гордость за младшенького. Оба мальчика любили историю. Может быть, и они, два брата, мечтали порой о том, как откроют однажды незнакомый новый мир и сделают его своим домом?…

Мэтр Балкин снисходительно кивал.

– Они разделили его пополам, на два равных королевства, и одно стало называться Айрелойн, по имени старшего брата, а другое – Дамор, по имени младшего, и народы, населившие их, также зовутся айры и даморы. От братьев пошли королевские династии, которые сохраняются по сей день. Наш нынешний государь, король Фенвик, властитель айров, – потомок старшего брата…

– Достаточно, – остановил Ивина учитель. – Поведай нам, что представляет собою сам мир наш, Данелойн?

– Мир наш Данелойн, один из множества миров, существующих во Вселенной, представляет собою шар, висящий в воздухе без всякой опоры, каковой шар вращается вокруг Солнца среди звезд и прочих миров. Сотворен он Богом из камня, земли и воды. Примерно треть его занимает суша, большой материк, окруженный островами, остальное же пространство покрыто Великим морем. Половину материка занимает Айрелойн, вторую – Дамор. Ученые предполагают, что за Великим морем могут находиться и другие земли, но пока еще ни одному мореплавателю не удалось их найти…

Способные, умные мальчики, благожелательно думал мэтр Балкин. Правда, я тоже не зря получаю плату за свои труды. Так, с географией все в порядке, перейдем к государственному устройству…

В открытое окно классной комнаты веяло свежестью и благоуханием старой, но исправно цветущей яблони, которую посадили еще при прадеде барона Ашвина. Она росла прямо под окном, и слышно было, как гудят и возятся в ее бело-розовой кроне пчелы и шмели. Снизу со двора доносился приглушенный говор конюхов, цоканье подков и всхрапыванье лошадей – запрягали для барона, собравшегося по какому-то делу в город Вэ. Время от времени ветерок приносил запахи кухни – близился обед, однако барон торопился, и садиться за стол нынче предполагалось без него. Мэтр Балкин сглотнул слюну. Кормили в замке Дамонт вкусно, сытно…

– Столица Айрелойна называется Монадаль, – бойко тараторил Ивин. – Айрелойн поделен на тридцать четыре провинции, в каждой из которых правит наместник короля Фенвика, да продлит Господь его годы. Провинция, в коей мы проживаем, именуется Лавиа, управляет же нами герцог Ловеко, резиденция которого расположена в Вэ. Границами Лавии считаются Медвежий бор на севере и западе, река Ирице на юге и почтовый тракт Илка – Монадаль на востоке…

– Хорошо, – снова остановил его учитель. – Перечисли теперь самые знатные семейства Лавии, и закончим на этом!

Ивин без запинки назвал двенадцать гордых имен, в число которых входили и Дамонты, и мэтр Балкин энергично закивал:

– Очень хорошо. Я доволен. Можете доложить отцу, что я вполне удовлетворен вашими успехами. Вы заслужили отдых.

Хорошо воспитанные мальчики поднялись со стульев, но не сделали ни шагу в сторону двери, пока не встал и учитель и не махнул рукой, отпуская их. Только тогда они наперегонки бросились прочь из комнаты, возбужденно смеясь и подталкивая друг друга.

Славные ребята, снова подумал мэтр Балкин. Только отчего братья так не похожи? Младший – русоволос и синеглаз, весь в отца, и обещает стать точной копией господина барона, когда достигнет зрелого возраста и черты лица его утвердятся во всей мужественной красоте. Старший же – чёрен, как ворон, а уж глаза… Когда уставится не мигая – ну точно хищная птица! Такие глаза – серые с желтизной, неестественно светлые – должны, верно, светиться в темноте. Может, он пошел в материнскую породу, в кого-то из предков баронессы Катриу?

И, ни о чем не подозревая, пребывая после обеда в самом благодушном настроении, мэтр Балкин задал этот невинный вопрос слугам барона Ашвина, с которыми сидел за одним столом.

Дворецкий обменялся взглядами с бывшей кормилицей Гаррика – все остальные уже разошлись, лишь они втроем засиделись за кружкой пива, – и придвинулся ближе к учителю. Лицо его приняло заговорщическое выражение.

…Ох, не надо было старому верному слуге распускать язык! От скольких неприятностей это избавило бы семейство Дамонтов! Но что-то эдакое разлито было в воздухе чудесного весеннего дня – некая роковая нега, усыпившая бдительность и притупившая осторожность, заставившая позабыть строжайший запрет барона Ашвина…

– Как же так, господин учитель, – начал не без упрека в голосе дворецкий, – вы уже столько лет обучаете молодых господ, живете, можно сказать, в нашем замке, и до сих пор ничего не слышали? Да и то сказать, давно никто не поминал ту историю!

Мэтр Балкин навострил уши. Заядлый сплетник, в силу своей профессии он был вхож в дома многих знатных семейств и частенько оказывался причастным к их тайнам и интригам. И сейчас сердце его захолонуло от сладкого предчувствия – неужели он услышит что-то скандальное и о Дамонтах, едва ли не самом уважаемом роде Лавии? Неужели баронесса?…

Но то, что он услышал, оказалось не столь скандально, сколь попросту удивительно. Неслыханно! Наследник барона Ашвина – приемыш, ребенок, вскормленный лесным зверем? Бывает же такое!.. И что сказал господин барон, когда на свет появился его родной сын?… Ах, наследовать будет Ивин, ну да, конечно! А ведь, выходит, многим господам известно происхождение Гаррика? Как же они относятся к этому мальчику? И кто из них решится, к примеру, отдать свою дочь в жены найденышу, в жилах которого, возможно, течет подлая крестьянская кровь? Да, поживем – увидим, конечно, но все-таки… Вот чудеса-то!

Беседа затянулась, благодаря расспросам любопытного учителя. Польщенный вниманием дворецкий разошелся и позволил себе высказать собственное мнение.

– Помяните мое слово – в конце концов приемыш принесет несчастье роду Дамонтов! Что с того, что пока он ведет себя пристойно? Это – пока! А посмотрите-ка, как он иной раз разойдется да начнет передразнивать почтенных людей, над которыми никому в голову не придет насмехаться, – шут, да и только! Кровь всегда сказывается… а кто знает, кем были его родители? По мне, так истинными чудовищами. Это сколько ж подлости надо иметь, чтобы бросить свое дитя в лесу!

– Погоди, – вступилась кормилица. – Может, никто его и не бросал. Может, отца с матерью волки заели или разбойники убили…

– Глупая женщина, – отмахнулся дворецкий. – Разбойников у нас, почитай, лет сто уже не водится. А волки неужто пощадили бы маленького, поевши взрослых?