Некромагия

– Вот послушай, что приснилось мне этой ночью. – На лице брата возникло кислое выражение, и, чтобы не видеть его, Некрос повернулся к окну. – Не переживай, этот сон был совсем коротким и не таким запутанным, как другие. Я поднимался по лестнице, и в моих руках был меч, клинок которого состоял из стремительно проносящихся от рукояти к концу мертвых лиц. Следом за мной шла женщина. Она что-то говорила мне, но я не слушал. Строение, в котором мы находились… По-моему, оно расположено здесь, в Остроге, возможно, это даже та самая башня, где мы сейчас, – хотя в этом я не уверен. Снаружи что-то пылало, запах гари проникал на лестницу. Я поднялся до верхней ступени и увидел лежащего на боку человека. Все лицо его было изрезано… Тебе неинтересно? Ну, хорошо. Кажется, у нас новая заключенная?

– Ты знаешь? – удивился Альфар.

– Рано или поздно я узнаю все, что происходит в Остроге. Откуда она взялась?

Альфар помедлил, разглаживая большим и указательным пальцами аккуратные черные усики. Младший Чермор был щеголем, очень ревностно относился к своей внешности, тщательно одевался, причесывался и брился дважды в день.

– Вроде бы из пирамиды.

– Из пирамиды? – Некрос повернулся. – Что это значит? И почему ты не сказал раньше?

– Потому что ее и доставили недавно. А возлюбленный брат мой второй день ходит сам не свой после той встречи с Владыкой.

– В чем ее обвиняют?

– Кажется, в убийстве чара.

– Чара? Из какого цеха?

Альфар пожал плечами. Взаимоотношения Черморов с хозяевами города отличались двойственностью. С одной стороны, братья владели Острогом-На-Костях и были полновластными хозяевами здесь. С другой – земля, на которой стоял Острог, принадлежала городу. Фора отправляла сюда своих преступников, и Черморы могли делать с ними все что угодно… Хотя не со всеми и не всегда.

– Кажется, убитый принадлежал к теплому цеху. Пока точно не знаю. Заключенную еще не допрашивали. Я дожидался, когда ты придешь в себя, ведь ты хотел, чтобы любого убийцу…

Некрос поднял руку, и Альфар замолчал. При всей легкости и несерьезности нрава к старшему брату он относился с большим пиететом.

– Где она?

– В верхних камерах. Пойдешь один или дать палача? Девица не произвела на меня впечатления сильной, быть может, пытки не понадобятся. Хотя в таких делах я предпочитаю полагаться на старые добрые ногтевые щипцы и суставодробилки, а не на эти новомодные разговоры по душам при слепящих масляных лампах, направленных в глаза преступнику.

– Я пойду один, – решил Некрос.

Кивнув, он покинул кабинет. Тасси враскоряку потрусил следом. Его черная шкура, на груди испещренная мелкими белыми пятнами, туго натягивалась, будто маленькая бархатная куртка, надетая на толстяка. Башка покачивалась, короткий широкий хвост стоял торчком. Мощным сложением пес-демон напоминал медведя, но при этом был размером с небольшую собаку, а ходил как свинья. Несколько глубоких шрамов украшали лоснящиеся бока – демоны славились необузданностью и свирепостью. Вызывая противника на бой, они издавали пронзительные крики. В зависимости от обстоятельств Тасси кашлял, чихал, булькал, лаял, хрюкал или глухо рычал – словно ругался.

Количеством и запутанностью здешние коридоры напоминали великий Лабиринт Стихий, в центре которого, как гласила легенда, стояла Наковальня Мира. Некрос, впрочем, полагал, что знает весь Острог от нижних темниц до чердаков, ведь большая часть его жизни прошла здесь.

Вскоре он добрался до уровня, именуемого верхними камерами. Попасть сюда для заключенного считалось большой удачей, так как камеры эти располагались несколько выше поверхности земли. В некоторых из них даже имелись узкие оконца, сквозь решетки можно было различить бесконечные внутренние дворики и окруженные копейными оградами площадки со столбами и привязанными к ним телами.

– Новая заключенная, – сказал аркмастер вскочившему с лавки жирному тюремщику. Тот осклабился, показывая беззубый рот, брякнул связкой ключей и поклонился, жестом приглашая хозяина следовать за ним. По кольцевому коридору они обогнули здание, миновали крытый переход, висящий в двух десятках локтей над пустой мощеной площадкой. Тасси трусил следом, покачивая задом. Наконец провожатый открыл железную дверь, до ушей Некроса донеслись стенания и звяканье цепей. Тюремщик провел хозяина мимо ряда решеток, отпер последнюю и вновь поклонился.

– Постой здесь.

Некрос шагнул в камеру, наполненную запахом гниющей соломы. Сквозь крошечное, шириной в две ладони оконце проникал скупой свет уходящего дня. К сложенной из разномастных камней стене двумя цепями была прикована узница. Цепи натянулись – она висела на них, широко раздвинув руки и подогнув ноги. Казалось, что она в обмороке. Щурясь в полутьме, Некрос пересек камеру, разбрасывая солому острыми носками сапог. По мере того как он приближался, а зрение его свыкалось со скудным освещением, фигура у стены принимала более ясные очертания. Голова узницы свесилась на грудь, длинные темные волосы скрывали лицо. Порванное во многих местах платье из красного сендала со шнуровкой и широкими рукавами было грязным. Плечи оставались обнаженными – то ли тени от решетки в окне, то ли синяки покрывали их.

Когда Некрос сделал последний шаг, приблизившись к заключенной почти вплотную, та пошевелилась. Плечи дрогнули, голова поднялась. Пряди волос упали с лица, глаза медленно раскрылись и взглянули на чара.

Душу аркмастера мертвого цеха накрывала череда светлых и темных пятен, слепящая рябь золотых отблесков и черных дыр. От рождения тьма и свет боролись в нем, но даже когда свет брал верх, это никогда не был безоблачный летний полдень – скорее вечерний сумрак. Ну а когда побеждала темная половина его натуры, в душе Некроса Чермора воцарялся непроглядный мрак глухой беззвездной полночи.

Сейчас взгляд узницы воспламенил в нем гудящее, сияющее невыносимым светом солнце. Ореолом очертив фигуру у стены, свет прошел сквозь глазные яблоки Некроса и выжег золотой силуэт на поверхности его мозга.

После шелеста соломы в камере воцарилась недолгая тишина, а затем тюремщик услышал топот ног. Он отступил, когда прямо перед ним возникло смуглое лицо.

– Ключ! Ключ от цепей – быстро.

Жирное тело затряслось, как студень. Когда хозяин говорил подобным голосом, это обычно заканчивалось мучительной смертью того, к кому он обращался. Стоящий у ног тюремщика Тасси рыкнул, словно выругался. Дрожащая рука толстяка опустилась, пальцы зашарили у пояса. Несколько долгих, мучительно страшных мгновений он не мог нащупать нужное кольцо, наконец сдернул с ремешка и положил в подставленную ладонь требуемый ключ.

– Вон! – процедил Некрос, разворачиваясь. – Двоих с носилками в камеру. Если, когда я отомкну цепи, носилок не будет здесь – сожрешь свои яйца.

* * *

Она открыла глаза.

И спряталась под одеялом.

Сидящий на краю кровати человек неуверенно поднял руку и потянул одеяло, но она вцепилась и не отпускала. Тогда он выпрямился, растерянно хмурясь.

Девушка выглянула. В первое мгновение ей почудилось, что у человека черное лицо – это и испугало ее. Здесь горела лишь пара свечей, помещение наполнял полумрак. Теперь она разглядела, что лицо не черное, а просто смуглое. Она нырнула под одеяло с головой, попыталась разглядеть свое тело, провела ладонью по груди и животу, после чего вновь выглянула. В глазах появилось возмущение, смешанное с испугом. В то же время казалось, что она прислушивается к каким-то своим внутренним ощущениям.

– Ведь ты ничего не сделал мне, пока я была без сознания?

Некрос Чермор моргнул. Чар очень редко чувствовал неуверенность в себе, подобное противоречило его натуре. Но сейчас он ожидал другого вопроса – растерянно-молящего «Где я?» или «Кто ты?» – а не вот такого, прозвучавшего почти как обвинение.

– Нет, ничего.

– Но ты раздел меня. Или это не ты?

– Вообще-то я. Платье было в грязи. И порвано.

– Надо думать, ты не закрывал при этом глаза?

– С закрытыми глазами я бы не справился со всеми этими петельками и застежками…

Несколько мгновений они смотрели друг на друга. Некросу казалось, что в спальне становится светлее.

– Итак… – она села, удерживая одеяло на груди. – Где я нахожусь?

Этого вопроса он ждал – и не очень хотел отвечать. Ответ таил в себе двусмысленность, хотя теперь, после того, что она спросила с самого начала…

– Моя спальня.

– Ага! – произнесла она, будто сейчас все встало на свои места. Многозначительная тишина тянулась долго, и наконец Некрос, в душе обозвав себя слизняком, произнес:

– Я велел принести несколько платьев. Вот… – он указал на стул у кровати. – Какое-нибудь подойдет тебе.

Девушка рассмотрела платья, перевела взгляд на странное существо, спавшее под стулом.

– Я ведь все еще в Остроге?

– Конечно.