Врачи двора Его Императорского Величества, или Как лечили царскую семью. Повседневная жизнь Российского императорского двора

Об уровне педиатрической помощи свидетельствует совершенно катастрофические показатели детской смертности в царских семьях (см. табл. 4).

Таблица 4

Еще раз отмечу, что для XVII в. уровень детской смертности, по современным меркам, был просто ужасающим. У царицы Евдокии (Стрешневой) из 10 детей умирает 6, у царицы Марии (Милославской) из 13 детей – 5, у царицы Прасковьи (Салтыковой) из 5 детей – 2. При этом существует Аптекарский приказ, медицинская помощь оказывается не самыми последними врачами, выпускниками медицинских факультетов европейских университетов. Конечно, на бытовом уровне и отношение к смерти детей совершенно отличалось от сегодняшнего, основываясь на фаталистическом «Бог дал – Бог взял», но тем не менее… Если обобщить приведенные в таблице факты, то получается, что с 1628 по 1904 г., за 276 лет, в царских и императорских семьях родилось 85 детей:[574 - Без учета трех мертворожденных детей Александры Федоровны.] 37 мальчиков (43,5 %) и 48 девочек (56,5 %). Из них умерло 29 детей, то есть 34,1 %. Смертность среди родившихся мальчиков составила 29,7 % (11 чел.), среди девочек – 37,5 % (18 чел.).

К мальчикам как к потенциальным продолжателям династии отношение было самым трепетным. У царя Алексея Михайловича родилось шесть сыновей, и Петр Алексеевич был самым последним из них, не имея, казалось, никаких шансов занять престол. Однако все старшие братья, кроме Ивана V, умерли молодыми. Такая детская смертность заставляла царскую семью относиться к рождению наследников с особой торжественностью и оберегать их жизнь и благополучие всеми доступными способами, в число которых входили различные обряды и церемонии.

В XVIII в. ситуация была ненамного лучше. У Екатерины I из 8 детей умерло 6. Даже в XIX в., когда уже существовала Медико-хирургическая академия в Петербурге (с 1881 г. – Военно-медицинская академия) и при всех университетах имелись медицинские факультеты, российские императрицы продолжали терять своих детей.

Выживали ли недоношенные младенцы

Пожалуй, самым известным из выживших недоношенных младенцев, родившихся в императорской семье, стал великий князь Дмитрий Павлович (1891–1942). Когда 6 сентября 1891 г. под Москвой в селе Ильинском появился на свет 7-месячный великий князь Дмитрий Павлович, его жизнь буквально висела на волоске. Дело в том, что его вынули из чрева матери, находившейся в коме, проведя кесарево сечение.[575 - 20-летняя великая княгиня Александра Георгиевна 6 дней находилась в коме, а затем умерла.] Как вспоминала его старшая сестра Мария Павловна (Младшая): «Брат родился таким маленьким и слабым, что все думали, что он не выживет. Когда он появился на свет, никому до него не было дела, поскольку в доме царил переполох, и все были глубоко опечалены безнадежным состоянием молодой великой княгини. Моя старая английская няня рассказала мне, что она случайно обнаружила запеленатого младенца на стуле среди шерстяных одеял, когда прибежала узнать новости о моей матери. И только когда мать скончалась, Дмитрию начали уделять внимание.

Мария и Дмитрий

Вел. кн. Сергей Александрович и вел. кн. Елизавета Федоровна. 1892 г.

В то время инкубаторы для недоношенных младенцев были редкостью, а потому новорожденного укутали ватой и положили в колыбель, согреваемую бутылками с горячей водой. Дядя Сергей[576 - Замечу, что отношение современников к великому князю Сергею Александровичу по разным причинам было противоречивым. Но все они единодушно признавали, что его племянник, недоношенный Дмитрий Павлович, выжил во многом благодаря его трепетной заботе.] лично купал его, как рекомендовали врачи, и ребенок набирался сил и прибавлял в весе».[577 - Романова Мария. Воспоминания великой княжны. Страницы жизни кузины Николая II. 1890–1918. М., 2006.]

Как совершенно справедливо упоминает Мария Павловна, в 1891 г. «инкубаторов» (то есть кювезов – от франц. couveuse) еще не было.[578 - Следует уточнить, что именно в 1891 г. французский врач Александр Лайон (Alexander Lion) продемонстрировал широкой публике первый кювез собственной конструкции. Он представлял собой небольшую стеклянную коробку, в которую подавался тёплый чистый воздух, что непосредственным образом влияло на выживаемость недоношенных младенцев.] Но имелись некие методики выхаживания недоношенных детей. Следуя этим методикам, 7-месячного великого князя, закутанного в пеленки, некоторое время держали в теплом бульоне. Несколько месяцев его держали в Ильинском, «чтобы малыш достаточно окреп для путешествия, а затем мы вернулись в свой дом в Петербурге, где нас ждал отец».[579 - Романова Мария. Воспоминания великой княжны.]

От каких заболеваний умирали царственные младенцы в XIX в

В конце XVIII–XIX вв. уровень медицины был таков, что обычные возрастные детские заболевания[580 - Так, в сентябре 1822 г. Николай I упоминал, что у его двухдневной дочки Ольги появилась «небольшая молочная лихорадка».] уже не приводили к летальному исходу, поэтому уровень смертности детей в семьях российских императоров заметно снизился. Кроме этого, следует иметь в виду, что царские дети находись под плотной опекой специально приставленных к ним врачей. Тем не менее дети в семьях монархов периодически умирали.

В XVIII в. умерли, не достигнув 16 лет, 8 детей (6 девочек и 2 мальчика). Одной из них стала великая княжна Ольга Павловна (1792–1795), прожившая 2,5 года. Роды были для Марии Федоровны стандартно тяжелыми – она рожала два дня и две ночи. Причиной смерти Ольги, видимо, стало какое-то врожденное нарушение обмена веществ. Екатерина II писала Гримму: «За 18 недель до этого у нее начался такой аппетит, что все время хотела есть; вследствие сего она начала необыкновенно расти для своего возраста, одновременно появилось множество зубов, и после 16 недель страданий и медленной и изнурительной лихорадки – страшная агония в течение суток».

В XIX в. в семьях монархов умерло четыре ребенка.[581 - Смерть Бориса Александровича, сына Александра II и Е. М. Долгоруковой в 1873 г., во внимание не принимается, поскольку это был внебрачный ребенок.] Вероятно, от какой-то детской инфекции в Александровском дворце Царского Села ушла из жизни первая дочь Александра I – великая княжна Мария Александровна (18 мая 1799-27 июля 1800 г.). 30 апреля 1808 г. преставилась вторая дочь – великая княжна Елизавета Александровна (3 ноября 1806-20 апреля 1808). Как пишут современники, причиной смерти «Лизиньки» стало то, что у девочки в конце апреля начали прорезаться, «почти сразу, три зуба, она страшно ослабла, и все старания врачей спасти ее оказались безуспешны. 30 апреля Лизиньки не стало».[582 - Тимощук В. Императрица Елизавета Алексеевна, супруга императора Александра I // Русская старина. 1910. Т. 141, № 2. С. 322.] Об этом же пишет в воспоминаниях графиня В. Н. Головина: «У маленькой великой княжны очень трудно прорезались зубы. Франк, врач Ея Величества, не сумел ее лечить; ей дали укрепляющие средства, которые увеличили воспаление. В апреле 1808 г. с великой княжной сделались конвульсии; все врачи были созваны, но никакое лекарство не могло ее спасти». О прорезавшихся зубах писал в донесении сардинский посланник Жозеф де Местр. Он сообщал, что в ночь с 29 на 30 апреля 1808 г. Александра I разбудили в пять часов утра, а через два часа его дочь умерла. Лейб-медик Я. В. Виллие утешал родителей, говоря, что они еще молоды и могут иметь детей, но Александр I, которому тогда был всего 31 год, отвечал: «Нет, друг мой, Господь не любит моих детей».

В 1849 г. скоропостижно скончалась 7-летняя дочка Александра II. О ее заболевании, приведшем к смерти, в литературе пишут разное. В одних источниках сообщается, что причиной стал менингит, в других – скарлатина.

В апреле 1870 г. внезапно умер годовалый сын цесаревича Александра Александровича, которому было 11 месяцев от роду (26 мая 1869-20 апреля 1870 г.). В бюллетене, подписанном лейб-акушером Я. Я. Шмидтом, педиатром К. А. Раухфусом и лейб-хирургом Г. И. Гиршем 16 апреля 1870 г., указывалось, что у мальчика «после вторичного гриппа и минувшего прилива к правому легкому внезапно в ночь с 15 на 16 апреля появились признаки острого поражения мозговых оболочек».[583 - РГИА. Ф. 1339. Оп. 1. Д. 33. Л. 1. О распоряжениях по случаю болезни и кончины Его Императорского Высочества Великого Князя Александра Александровича. 1870–1880 гг.] Сегодня это заболевание называется бактериальным менингитом.[584 - Заболеваемость бактериальным менингитом, по современным данным, составляет порядка 3 случаев на 100 000 населения.] В последующие дни в бюллетенях указывалось, что мальчик «почти всю ночь беспрерывно спал. Мозговые припадки не ухудшились. Его Высочество сегодня несколько более в сознании и угнетение мозговых отправлений несколько меньше» (17 апреля),[585 - РГИА. Ф. 1339. Оп. 1. Д. 33. Л. 5. О распоряжениях по случаю болезни и кончины Его Императорского Высочества Великого Князя Александра Александровича. 1870–1880 гг.] что «лихорадочное состояние умеренное» (18 апреля), что «Его Высочество ночью брал грудь довольно хорошо… большей частью был в сознании» (19 апреля). В день смерти, 20 апреля, в бюллетене указывалось, что «выпотение в мозгу так быстро увеличилось, что Его Высочество находится в самом трудном состоянии».

После смерти ребенка молодые родители были безутешны. У гроба организовали дежурство, и по стандартному церемониалу мальчика похоронили в Петропавловском соборе. Из всех медиков, участвовавших в лечении, только акушеру Шмидту подарили перстень за 250 руб. Впрочем, ни домашнему врачу Гиршу, ни педиатру Раухфусу карьеру не сломали.

Великий князь Александр Александрович. 1870 г.

Великая княжна Александра Александровна

Как подбирались кормилицы дл я царственных младенцев

Традиции тщательнейшего подбора кормилиц младенцам первых лиц на Руси восходит к незапамятным временам. Описывая практику подбора кормилиц в XVII в., современник писал: «А на воспитание царевича или царевны выбирают всяких чинов из жон жену добрую и чистую, и млеком сладостну, и здорову, и живет та жена у царицы в Верху на воспитание год.[586 - На самом деле детей могли кормить грудью до 2–2,5 лет. Обычно потом кормилица получала при дворе другую должность, например няньки или прислужницы, так как с первых же дней и до 7 лет царевич был окружен целым штатом женской прислуги, которая оберегала каждый его шаг. У царевен по мере их взросления бывшие кормилицы и няньки назначались на новые должности и занимались обучением своих воспитанниц, их гардеробом и т. д. Фактически эти традиции воспроизводились при Императорском дворе вплоть до начала XIX в.] А как год отойдет, или ежели та жена дворянска роду, мужа ее пожалует царь на воеводство в город или вотчину даст. А подьяческоя или иного служивого чину, прибавят чести и дадут жалованья немало. А посадцкого человека, и таким потому ж дано будет жалованье немалое, а тягла и податей на царя с мужа ее не емлют по их живот».[587 - Котошихин Г. К. О России в царствование Алексея Михайловича. М., 2000. С. 38.] Следовательно, кормилицу могли выбирать из любого сословия, при этом, в зависимости от сословной принадлежности кормилицы, ее ожидали щедрые царские дары.[588 - Имена некоторых кормилиц XVII в. дошли до нашего времени: кормилицей царя Федора Алексеевича была безвестная Анна Иванова, кормилицей Петра I – некая Ненила Ерофеева, но к какому сословию она принадлежала, неясно (см.: Забелин И. Е. Домашний быт русских царей в XVI и XVII столетиях. Т. 1, ч. 2. М., 2000. С. 195).]

Как правило, подбиралось несколько кормилиц, поскольку их «профессиональная» судьба зависела от множества причин. И. Е. Забелин писал, что «в выбор или прибор назначалось иногда более десяти кормилиц, жен во всех качествах добрых, имена которых и записывались в особую роспись. В этой росписи означали мужа избираемой, ее лета, детей ее, время, когда разрешилась от бремени последним ребенком, потом имя и местожительство ее духовника, который по священству обязан был засвидетельствовать особою сказкою письменно и о нравственной чистоте избираемой. По особой крестоприводной записи кормилицы целовали крест служити и прямити Царю, Царице и Ребенку, на воскормление которого поступали».[589 - Там же. С. 43.]

Если кормилица хотя бы несколько дней кормила царственного ребенка, ее дальнейшая судьба была материально обеспечена. Более того, покровительство оказывалось и родным детям кормилицы, особенно тем, которых она выкармливала одновременно с царственным младенцем. Даже те дети кормилицы, которые родились после завершения ее «профессиональной деятельности», также могли рассчитывать на высочайшее покровительство, являясь молочными братьями и сестрами высокого отпрыска. Эти традиции, трансформировавшись, сохранялись вплоть до начала XX в.

Подбор кормилиц начинался примерно за месяц до рождения ребенка, поскольку в резиденцию надо было доставить до десяти потенциальных кормилиц, часть которых отсеивалась после придирчивого осмотра придворными врачами. Еще раз отмечу, что молодые крестьянки или мещанки, ставшие кормилицами, вытаскивали счастливый билет на всю жизнь, поскольку их жизнь выходила на совершенно иной уровень. Традиционно кормилиц искали в деревнях, близ императорских загородных резиденций, как правило, близ Царского Села. Когда в конце 1775 г. ожидали рождения первенца у великого князя Павла Петровича (Павла I), Екатерина II приказала управляющему Царским Селом А. Кашкину «приискать несколько баб в кормилицы, и когда приисканы будут, чтоб Беку лекарю сказали».

Говоря о придворных кормилицах, следует иметь в виду очень тонкий вопрос, связанный с «русскостью» членов императорской фамилии. Высчитывать процент «русской крови» при этом бессмысленно, поскольку «русский» – это не столько национальная принадлежность, сколько судьба. Примеров тому – тьма. Так, 100-процентная немка Екатерина II очень быстро стала 100-процентной русской, последовательно отстаивая национальные интересы России. А родной внук Петра I – Петр III Федорович – русским себя не считал, за что и поплатился головой. Поэтому можно считать, что грудное молоко простых русских баб становилось некой реальной связью, роднившей монархов со своим народом.[590 - Существует масса симпатичных историй и анекдотов на этот счет. По одному из вариантов, Александр III, прочитав записки Екатерины II, в которых она «тонко» намекала, что Петр III не был отцом Павла I, радовался тому, что процент его русской крови выше официального. В другом варианте, Александр III на одном из заседаний Русского исторического общества задал вопрос: чьим сыном был Павел I? Один историк сказал, что, скорее всего, Екатерина II родила Павла I от графа Салтыкова, своего любовника. Александр III перекрестился и сказал: «Слава Богу, мы русские!». Однако другой историк возразил, что Павел I как две капли воды похож на Петра III, и это доказывает их родство. Выслушав второго историка, Александр III вновь перекрестился и сказал: «Слава Богу, мы законные!».]

Говоря о материальной стороне, упомяну, что кормилице Александра I, которой была молодая жена садовника из Царского Села, построили за счет казны каменный дом. По распоряжению Екатерины II кормилицам время от времени выплачивались довольно крупные суммы. Как правило, это происходило в дни рождения выросших малышей.

У великой княжны Елены Павловны (1784–1803) было две кормилицы – Пелагея Иванова и Агафья Петрова, которым 13 ноября 1785 г. «ко дню рождения Ея Высочества» выплатили 800 и 1000 руб. соответственно. Кормилице великой княжны Марии Павловны (1786–1859) «Ефремовой при увольнении 19 ноября 1786 г.» выплатили 1000 руб. Кормилице великой княжны Екатерины Павловны (1788–1819) Анне Суховой «при увольнении» – 800 руб. Кормилице великой княжны Ольги Павловны (1792–1795) – Фекле Тюфикиной назначили пенсию в 500 руб. в год. Кормилице великой княжны Александры Павловны (1783–1801) Кононовой выплат было значительно больше.[591 - 2 августа 1783 г. – «по случаю рождения» великой княжны – 800 руб.; 20 апреля 1784 г. – ко дню тезоименитства – 200 руб.; 28 июля 1784 г. – ко дню рождения великой княжны – 800 руб.; 21 апреля 1785 г. – ко дню тезоименитства – 200 руб., 28 июля – ко дню рождения – 800 руб. (см.: РГИА. Ф. 468. Оп. 43. Д. 98. Л. 45. Записки о наградах придворным, выданных по указу императрицы из Кабинета Е. В. 1764–1795 гг.).]

Кормилицей Николая I в 1796 г. стала крестьянка из Московской Славянки, входившей в Красносельскую Дворцовую волость, Ефросинья Ершова.[592 - Выскочков Л. В. Император Николай I: человек и государь. СПб., 2001. С. 140.] Когда спустя много лет император писал воспоминания о своем детстве, он упомянул и свою кормилицу – «крестьянку Московской Славянки». После года кормления младенца Е. Ершову оставили в Зимнем дворце, где она прожила до своей смерти в прислугах светлейшей княгини Ш. К. Ливен. Когда кормилица в апреле 1824 г. умирала в Зимнем дворце, великий князь записал в дневнике: «…я к графине, Офросинья умирает, за ширмами, без сознания, иду к графине» (3 апреля 1824 г.); «иду к графине, Офросинья умерла» (4 апреля 1824 г.).[593 - Записные книжки великого князя Николая Павловича. 1822–1825. М., 2013. С. 388.] Попутно упомяну, что Николая I, родившегося 25 июня 1796 г., беспрецедентно рано начали прикармливать. Так, Екатерина II писала М. Гримму: «Рыцарь Николай уже три дня кушает кашку, потому что непрестанно просит есть; у всех нянек от него руки отваливаются, и если так будет продолжаться, придется его по прошествии шести недель отнять от груди. Он внимательно смотрит на всех, поднимает голову и поворачивает ее, как я» (5 июля 1796 г.).

Когда в 1818 г. в Московском Кремле родился будущий Александр II, его кормилицей стала крестьянка Авдотья Гавриловна Карцева (1794–1845), имевшая мужа «Танинской волости села Большого Мытища, удельного крестьянина Федора Васильева Корцова, живущего вместе с отцом своим».[594 - РГИА. Ф. 519. Оп. 1. Д. 624. Л. 1. Об освобождении крестьянина Корцова, мужа кормилицы Его Императорского Высочества Великого Князя Александра Николаевича от податей. 1818 г.] По давней традиции, семья подмосковного крестьянина была освобождена от всех податей. Согласно легенде, когда Николаю I показали кормилицу, он, потрепав ее по щеке, сказал: «Как Расея наша! Корми Сашу моего, чтобы здоровый был».[595 - Цит. по: Шмелев И. С. Собр. соч. Т. 4. Богомолье. М., 2001. С. 440.] Для простой крестьянки год в Зимнем дворце, конечно, стал главным событием жизни, о котором она рассказывала односельчанам в бесчисленных подробностях. Эти рассказы-легенды долго бытовали среди мытищинских крестьян: «Сама мне сказывала. Как херувинчик был, весь-то в кружевках. И корм ей шел отборный, и питье самое сладкое. И при ней служанки – на все. Вот и выкормила нам Лександру Миколаича, он всех крестьян-то и ослободил. Молочко-то … свое сказало!».[596 - Там же.]

По традиции, кормилице построили в родном селе двухэтажный дом-пятистенок, который несколько раз посещал Александр II: «А как ей помирать, в сорок пятом годе было… за год, что ль, заехал к кормилке своей, а она ему на росстанях и передала башмачки и шапочку, в каких его крестили. Припрятано у ней было. И перекрестила его, чуяла, значит, свою кончину. Хоронили с альхереем и певчими».[597 - Там же. С. 441.] Скончалась кормилица Александра II 13 декабря 1845 г., на 52-м году от рождения.

У Александра II было три сестры, которые имели своих кормилиц. В июле 1819 г., накануне рождения великой княжны Марии Николаевны (6 августа 1819 г.), начали искать очередную кормилицу. Тогда санкт-петербургский военный генерал-губернатор граф М. М. Милорадович направил главному хозяйственнику Царского Села Я. В. Захаржевскому письмо, в котором сообщал, что «Государю императору благоугодно было, что бы нескольку русских кормилиц из деревень в окружности московской дороги» собрать в Царском Селе, ко дню родов великой княгини Александры Федоровны. Через короткое время, после обследования «Царского уезда деревень», отобрали 11 потенциальных кормилиц.[598 - РГИА. Ф. 519. Оп. 1. Д. 1023. Л. 1. Письмо графа Милорадовича со списком кормилицам, посланным от него к генерал-майору Захаржевскому, принятое к сведению. 1819 г.] Любопытно, что среди них упоминается некая Анна Алексеева Ершова (д. Ижорская Ямская, то есть Ям-Ижора) – молочная сестра великого князя Николая Павловича. Тем не менее кормилицей Марии Николаевны стала «крепостная женщина графа Шереметева… Анна Данилова, жена крестьянского сына Якова Федорова, у коих дочь шести недель Акулина».[599 - РГИА. Ф. 471. Оп. 1. Д. 1026. Л. 1. Об избранной в кормилицы крепостной женщине графа Д. Н. Шереметева, Анне Даниловой. 1819 г.] Об уровне принятия решений свидетельствует письмо (19 июля 1819 г.) князя А. Н. Голицына, в котором он сообщает помещику Д. П. Шереметеву, что «Государь Император поручил» ему выяснить, «каким образом можно бы семейство сие отпустить на волю, с тем чтобы Его Величество готов заплатить за оное деньги или зачесть в рекрут»,[600 - Д. П. Шереметев немедленно ответил, что он изъявляет «усерднейшее желание и просить, чтоб щастием избранная в кормилицы была отпущена со всем ее семейством вечно на волю». Вместе с кормилицей были отпущены и все ее родственники – 7 душ мужского и 3 души женского пола.] то есть вопрос о кормилицах держал на контроле лично Александр I!

Спальня годовалого Николая II в Аничковом дворце. 1869 г. (на заднем плане – кормилица)

Парадный костюм кормилицы. Вторая половина XIX в.

В 1822 г., буквально за неделю до рождения второй дочери в семье будущего Николая I, лейб-медик Я. И. Лейтен вместе с акушеркой «госпожой Гесс» вернулись в Аничков дворец из Царского Села после осмотра 9 кормилиц. При этом Николай Павлович отметил, что все они «нехороши».[601 - Записные книжки великого князя Николая Павловича. С. 107.] Видимо, они были «нехороши» с медицинской точки зрения. Кормилицу, конечно, нашли, и брутальный Николай Павлович, всегда весьма внимательно относившийся к женской красоте, отметил в записной книжке, что у «малышки» «красивая кормилица».

Новые дома кормилицам строили вплоть до начала XX в. Это могли быть добротные каменные дома в пригородных резиденция, как это было до конца 1830-х гг., или деревянные избы в родных деревнях кормилиц. Например, в 1827 г. новый дом за 12 000 руб. построили для кормилицы великой княжны Александры Николаевны, родившейся в Александровском дворце в июне 1825 г. В 1832 г. такой же дом построили для кормилицы великого князя Николая Николаевича.

Когда в мае 1868 г. цесаревна Мария Федоровна готовилась рожать будущего Николая II, придворного фельдшера Х. Чекувера отправили «по окрестностям Царского Села, Павловска и Петергофа для отыскания кормилиц». В своих разъездах он посетил села Кузьмино, Пулково, Федоровское, Московскую Славянку, Гостилицы, Ижору, Тосно, Аракчеево и Колпино.[602 - РГИА. Ф. 1339. Оп. 2. Д. 451. Л. 3. Л. 106. Отчет об израсходовании 36 000 руб., отпущенных из Государственного казначейства по случаю рождения великого князя Николая Александровича. 1868 г.] Кроме этого, в тех же местах кормилиц подбирал и домашний доктор цесаревича Г. И. Гирш.

Слева на снимке кормилица великих княжон Татьяны и Марии – Вера Кузьмина

Это было хлопотное дело, поскольку, кроме факта наличия достаточного количества грудного молока, надо было собрать «первичный анамнез» о самой кормилице: что за семья, не было ли венерических, наследственных и прочих заболеваний, чем болела сама кормилица, не истеричка ли и проч.

Когда отобранных кормилиц доставляли в резиденцию, доктора (лейб-акушер и домашний врач) проводили тщательный медицинский осмотр и отправляли на анализ грудное молоко, определяя его жирность. Всех не прошедших осмотр кормилиц возвращали по домам, выплатив им некоторую сумму за беспокойство. Семьям оставленных при резиденции кормилиц платили как за утрату работницы.

Понятно, что кормилиц брали ко двору вместе с их маленькими детьми, которые считались молочными братьями и сестрами членов императорской фамилии. Николай II упоминает в дневнике: «Аликс начала сама кормить. Во время обеда ее отсасывал сын кормилицы, мы все ходили по очереди смотреть на это зрелище! Кормилица стояла рядом, очень довольная!». Для довольства у кормилицы были все основания, поскольку ее ребенку, как минимум, было гарантированно приличное образование за счет «комнатной суммы» императрицы.

Кормилицам шили роскошное парадное платье «в народном стиле», в котором они находились поблизости от младенца во время церемонии Крещения.[603 - Когда в 1831 г. в семье Николая I родился великий князь Николай Николаевич, то на парадное платье кормилицы потратили 845 руб. См.:] Император Николай Павлович упомянул в воспоминаниях, что во время его Крещения «вся женская прислуга была одета в фижмы и платья с корсетами, не исключая даже кормилицы. Представьте себе странную фигуру простой русской крестьянки из окрестностей Петербурга в фижмах, в высокой прическе, напомаженную, напудренную и затянутую в корсет до удушия». Кормилицам категорически запрещалось покидать дворец на протяжении всего периода кормления.

Дом кормилицы Николая II Марии Смолиной в г. Тосно

Одной из кормилиц Николая II была крестьянка Мария Смолина, которая кормила будущего императора всего полтора месяца. Тем не менее для нее в г. Тосно построили кирпичный двухэтажный дом.[604 - Сейчас в этом доме находится историко-краеведческий музей г. Тосно. На официальном сайте музея указывается: «История музейного дома очень интересна. Построен он в середине XIX в. и назывался „домом кормилицы“. Здесь проживала семья Смолиных, молодая хозяйка которых была взята в царские покои в качестве кормилицы будущего императора Николая II».]

Из Тосно вышла и кормилица младшей сестры Николая II – великой княгини Ксении Александровны. Жена ямщика Варвара Кондакова прожила в Аничковом дворце три года, перейдя с должности кормилицы на должность помощницы няни.[605 - Никитина А. Здесь жила кормилица царя // Невское время. 2005. 23 сент.]

РГИА. Ф. 524. Оп. 1. Д. 59. Л. 3. Книга о приходе и расходе 150 000 р., подаренных Его Величеством при рождении Великого Князя Николая Николаевича. 27 июля 1831 г.

Таблица 5

В многодетной семье Николая II ко времени рождения наследника Алексея в 1904 г. «отработало» уже несколько кормилиц (см. табл. 5):

Сведений об этих кормилицах сохранилось немного. Например, Ксения Антоновна Воронцова, дочь крестьянина, стала кормилицей в 22 года и находилась на должности с 4 ноября 1895 по 8 августа 1896 г. После окончания службы ее муж был назначен продавцом в казенную винную лавку. В 1901 г. сам император Николай II стал крестником ее ребенка. Примечательно, что роды бывшей кормилицы проходили в Петергофском Дворцовом госпитале Придворной медицинской части Министерства Императорского двора.[606 - РГИА. Ф. 525. Оп. 1 (197/2685). Д. 137. Л. 1–2.] Кормилицу для Татьяны и Анастасии нашел доктор Д. С. Чапин, работавший с 1895 по 1903 г. врачом-экстерном по акушерству и гинекологии в Петербургском Повивальном институте.[607 - Там же. Оп. 1. Д. 74. Л. 1. Об уплате доктору Чапину за труды по приисканию кормилицы для Великих Княжон Татианы и Анастасии Николаевны. 1901 г.]

Больше всего хлопот было с подбором кормилиц для наследника Алексея Николаевича в 1904 г. Кормилиц для него искала С. С. Защегринская, владелица «Приюта кормилиц и грудных детей». За три недели до рождения ребенка акушерка София Сергеевна Защегринская отправилась в Тверскую губернию на поиски здоровых кормилиц.