Вершитель судеб

– Спасибо… – слабо выдохнул человек, несмотря на такое несколько пренебрежительное к нему отношение. И вдруг неожиданно произнёс: – Тейкан.

– Чего? – переспросил я. Слово показалось мне каким-то необычным, как будто даже иностранным.

– Имя… – пояснил раненый. – Моё… Тейкан…

– Очень приятно, – не совсем впопад буркнул я, и принялся стаскивать с него пиджак. Имя его мне очень не понравилось. Странное какое-то. Да и вообще вся эта ситуация нравилась мне всё меньше и меньше. Интересно, чем это его так, подумал я, разглядывая снятый с гостя пиджак.

Было похоже, что в этого человека шарахнули из миномёта, не иначе. Причём, в упор, и не один раз…

На левом борту пиджака была такая дырка, что кулак просунуть можно. И на рубашке тоже. Вся одежда буквально пропиталась кровью. Меня аж передёрнуло, когда я снимал с раненого рубашку. И второй раз я содрогнулся, когда увидел его рану.

Я слабо разбираюсь в медицине, но по моему скромному мнению это было не пулевое ранение. На левой стороне груди виднелась жуткого вида рана, края которой имели неприятный и страшноватый чёрный цвет.

– В тебя стреляли? – задал я вопрос, который сам тут же и определил, как глупый. По правде сказать, я никогда не видел пулевых ранений, но разодранная чуть ли не в лохмотья грудь ночного гостя мало соответствовала даже моим представлениям о них.

Однако раненый совершенно неожиданно для меня кивнул и слабо улыбнулся:

– Промахнулись… твари…

Я поджал губы. Ничего себе – «промахнулись!» Вся его грудь – одна сплошная дырень!

Я выпрямился и встал. Мне вдруг показалось, что тут что-то не так. Ведь с левой стороны у человека сердце. А, судя по ране, от этого сердца должно было остаться… ничего не должно было остаться! Да и странно вообще, как он жив ещё, с такой-то раной. И кровищи, вон, сколько вытекло!

Я тупо посмотрел на свои ладони, которые опять оказались перемазанными кровью. Руки надо помыть, отрешённо подумал я и глянул на раненого. Тот сидел, закрыв глаза, дыхание его было тяжёлым.

Я прошёл в ванную и снова тщательно вымыл руки, повторив все знакомые уже мне операции с выдиранием щёткой крови из-под ногтей. Всё это я делал чисто механически, стараясь собраться с мыслями и решить, как же поступать дальше. Даже моя извечная «кровавая идиосинкразия» куда-то пропала, я сейчас просто мыл руки, не содрогаясь от отвращения. И что-то ещё в душе появилось, какие-то, благополучно похороненные на много-много лет ощущения; желание разрулить ситуацию любой ценой для окружающих; твёрдая уверенность в том, что я это сумею сделать. Но ощущения эти я мгновенно загнал обратно – туда, где они и были раньше, где им самое место, – и принялся размышлять на тему истекающего кровью мужика в прихожей. Это сейчас актуальнее, что там ни говори. И сейчас мне и правда нужно совершить какие-то телодвижения. Ведь я не врач и придётся вызывать скорую. Здесь нужна будет помощь специалистов. Осталось что-нибудь от его сердца или нет – я ему ничем помочь не могу. Доктора нужны. Со шприцами, тампонами, клизмами… и чем там ещё?.. А то отдаст он концы прямо тут же, в моей квартире, ночью… Объясняй потом в ментовке – кто такой, откуда взялся…

М-м-мать твою так!!! А ведь и верно. При такой дырке в груди этому козлу долго не протянуть. Вот, зар-р-раза!!! Ну, так и есть! Влип я, точно! Подохнет он в моей прихожей, а назавтра выяснится, что это, оказывается, какой-нибудь депутат, и у него с собой должны были быть какие-то важные документы… которые пропали… Хотя, нет, депутатов я видел, лицо этого мужика никого мне не напоминает. Ну, не обязательно депутат, кто-нибудь покруче, кто-нибудь из теневых воротил…

Я живо представил себе, как через пару дней ко мне в дом заявляются квадратноголовые бритые ребята, на предмет выяснения того, куда конкретно подевалась, например, типа партия наркотиков или бабла, которые вёз им склеивший ласты в этой вот самой квартире курьер…

Пока я медленно холодел ото всех этих некстати нагрянувших мыслей, на лестничной площадке послышались осторожные шаркающие шаги. Я и не обратил бы на них внимания, если б в этот момент не закрыл уже воду, и если бы не планировка моей однокомнатной квартиры – ванная комната находится совсем рядом с входной дверью. К тому же только вчера я снял пластиковую облицовку с внутренней стороны двери – Колька, сосед, зараза криворукая, заходил попросить молоток. А уходя, случайно зацепил по облицовке. Дырка получилась небольшая, но очень уж раздражающая. И я сдуру отважился посмотреть, нельзя ли как-нибудь приклеить обратно этот кусочек. Поэтому сейчас внутренняя часть входной двери являла собой жалкое зрелище обнажённого металла, абсолютно неспособного выполнять свои звукоизолирующие функции. А нервы у меня были уже и без того напряжены до предела, и потому, когда шаги вдруг затихли, я едва не выронил из рук полотенце.

Я посмотрел на человека, сидевшего на полу. Лицо его сделалось сосредоточенным, губы были плотно сжаты. Правой рукой он подтянул к себе окровавленный пиджак и теперь что-то торопливо искал во внутренних карманах, стараясь при этом не шуметь.

В дверь позвонили. Я вздрогнул, оглянулся на дверь (у меня некстати мелькнула мысль подойти и посмотреть в глазок), и снова перевёл взгляд на сидевшего на полу. Раненый, пристально глядя прямо мне в глаза, отрицательно помотал головой. В правой руке его был зловещего вида здоровенный пистолет.

Так, обречённо подумал я. Приехали…

Мне сразу же вспомнились две горящие машины, которые я видел по дороге домой. И я тут же понял, что именно потянуло меня к тем машинам.

Тогда, на улице, я ещё не отдавал себе отчёта, но подсознание (мать его!) чётко успело зафиксировать несколько крупных отверстий на лобовом стекле одного из автомобилей. Большие такие отверстия, ветвящиеся по сторонам сетью трещин…

Вот, зар-р-раза, подумал я. Наверняка ведь, какие-то бандитские разборки! И угораздило же меня в них впутаться…

Звонок настойчиво повторился. А потом кто-то осторожно постучал в дверь.

Несмотря на волнение, идиотизм ситуации едва не заставил меня расхохотаться. Конечно, если на звонок не открывают, надо постучать. Вот уж на стук-то им обязательно отопрут!..

Я посмотрел на дверь и моя глупая улыбочка, уже готовая было вылезти на рожу, растаяла без следа. Потому что с дверью творилось что-то странное. Выглядело это так, словно кто-то пытается вдавить её внутрь. Прошу заметить – дверь-то у меня хорошая, железная. Не фанера и уж, тем более, не листок бумаги. Но отчётливо было видно, как её поверхность начинает прогибаться под напором неведомой силы с лестничной площадки. Послышался слабый шелест трескающейся краски, тоскливый, леденящий душу стон металла. С громким, заставившим сильно вздрогнуть, звуком что-то лопнуло, между косяком и прогнувшейся дверью образовалась узенькая щель, в которую виднелось что-то непонятное, отвратительно-розоватое, настойчиво стремящееся пробраться сюда, в квартиру.

Я почувствовал, как на моей голове зашевелились волосы. Довольно часто я читал про то, как волосы на голове шевелятся от страха, но никогда не верил, что подобное действительно возможно. Особенно со мной – я ношу длинные патлы, стянутые на затылке в хвост. Не дань моде, и не попытка повыпендриваться или создать себе какой-то особый имидж. Просто так меньше тратишь времени на стрижку. Умелые парикмахеры мне попадаются нечасто (точнее сказать, никогда не попадаются), а после стараний тех, кто попадаются, я некоторое время чувствую себя не в своей тарелке. До тех пор, пока снова не обрасту. А потом опять нужно стричься. Вот я и отпустил себе волосы ниже плеч – дёшево и практично. И сейчас у меня было отчётливое ощущение, что голова моя начинает напоминать дикобраза в период гона.

И тут раненый гость сделал неожиданное движение всем телом, бросился вперёд, упал на левую руку, издав при этом громкий и полный боли крик, и принялся стрелять.

Он стрелял в дверь, и в толстом металле возникали большие отверстия. Словно кто-то пальцем протыкал тонко раскатанное тесто. Впрочем, слово «стрелял» не совсем точно передаёт происходившее: видно было, как палец человека раз за разом давит на спусковой крючок, но грохота выстрелов не было. Вместо них раздавалось какое-то тихое жужжание, негромкий хлопок и лёгкий гул воздуха, как от кратковременного и сильного порыва ветра.

Дверь оглушительно лязгнула, выравниваясь, как будто сила, вдавливавшая её внутрь, неожиданно исчезла. И с лестничной площадки донёсся истошный вой. Это не было криком. Звук этот, на мой взгляд, вообще не имел ничего общего с человеческим существом. Так могло бы выть какое-нибудь большое и смертельно раненное животное. В течение трёх-четырёх секунд этот страшный и леденящий кровь звук набирал силу и вдруг неожиданно оборвался, сменившись оглушительной и звенящей в ушах тишиной. Только сейчас я заметил, что руки мои колотит крупная дрожь и лоб покрыт каплями холодного пота. Я торопливо вытер лицо. Ладонь оказалась мокрая. И хорошо ещё, что мокрой оказалась только ладонь, подумал я, а не мои штаны…

Глава 3

20 апреля, четверг, 01.15

Я глянул на гостя. Тот лежал лицом вниз и хрипло дышал. Пистолет валялся рядом – здоровенное диковинное оружие, блестящий металл, какие-то золотисто-жёлтые накладки. Толстый блестящий ствол был утыкан короткими цилиндрическими выступами. А на рукоятке суетливо моргал красный огонёк. Я никогда не видел ничего подобного, даже в кино. Наверное, новейшие разработки, которые сейчас только у спецподразделений и у братвы… хотя, нет, где она сейчас, та братва… у этих, как их?.. охрана, что ли?..

– Помоги… – глухо прохрипел гость.

– Сейчас, сейчас, – засуетился я, торопливо приседая на корточки и переворачивая его на спину.

Выглядел гость не лучшим образом. То есть, он с самого начала не выглядел здоровяком, но сейчас лицо его посинело и на губах выступила кровавая пена. Дышал он тяжело и при каждом вздохе в горле у него что-то страшно и противно булькало. Я потащил его в комнату и уложил на диван (чёрт с ним, с этим диваном!.. не лежать же человеку на полу…)

– Как тебя зовут? – еле слышно спросил гость.

– Леонид… Лёня… А ты… этот… как тебя?

– Тейкан…

Ну да, мрачно подумал я. Хрен запомнишь такое имечко… Может, действительно иностранец? Хотя, по-русски говорит хорошо. Или не хорошо? Много ли разберёшь, как он там говорит – в таком-то состоянии?! Не говорит, даже, а так, хрипло стонет через силу…

– Не бойся… ничего… порядок… – хрипел раненый, – я здесь… не войдут…

Я машинально кивнул и подумал, что какой уж тут порядок-то?! Подохнет сейчас этот… как его?.. Тейкан, кажется?.. А мне потом разбираться. И хорошо, если только с милицией, а то ведь и впрямь окажется он иностранцем…

– Ты где живёшь? – осторожно поинтересовался я. – Здесь? В Виденьске?

Но раненый замолчал. Наверное, потерял сознание. Или просто не захотел отвечать.

Чего я сижу?! Врача нужно! Бандит он там или иностранный шпион, а врач ему сейчас нужнее всего. Конечно, скорая так быстро не приедет, особенно в этот район. Но чем позже к ним позвонишь, тем позже они и заявятся. А мужик к тому времени может и концы отдать…

Я подскочил к столу, на котором стоял телефон, поднял трубку и с неприятным удивлением узнал, что аппарат не работает. М-да… Просто замечательно! Вот, когда он не нужен, так он всегда работает. Причём, попадают сюда исключительно по ошибке. А вот сейчас…

Я легонько постучал по аппарату, пытаясь его образумить, зачем-то подул в трубку – бесполезно. Мёртвая тишина. Интересно, на мобильнике у меня весь лимит исчерпан? Я попытался вспомнить, но так и не смог. Кажется нет, сегодня я от Ленки звонил в редакцию.

Я подошёл к креслу, в котором валялась куртка, запустил руку во внутренний карман и нащупал мобильник. Но когда я извлёк его на свет, то испытал горячее желание швырнуть им в стену. От злости. Потому что это был не мобильник, а пульт дистанционного управления от Ленкиного телевизора. Чёрт побери! Это ж надо, а? Перепутал… Да и как тут было не перепутать-то?! Мы с ней, если сказать честно, более серьёзными делами занимались…

И я, значит, когда уходил, впопыхах схватил со стола пульт…

Хорошо хоть, не калькулятор, почему-то подумал я. Хотя, какая сейчас разница – пульт, калькулятор, мясорубка…