Неизбежное

Хотя раньше он года три ходил вместе с Олегом в тренажерный зал, по его телу это было заметно с трудом. Ел он много, но это не спасало его от того, чтобы оставаться сухим, даже объедаясь на ночь.

– Как дела? – спросил Олег.

– Нормально, – голос Лехи был вялым.

– Ты что, спал? – удивился Паша.

– Нет. Книжку читал.

Олег покосился на обложку. «Фирма» Джона Гришэма.

– Как на работе? Не задолбался?

Леха сел на кровать, пожал плечами.

– А что делать?

Паша хихикнул.

– Что делать? Поехали Екатеринбургских бить. Нам за это монет отвалят.

– Что?

– Ладно, поехали бить Казанских, разницы нет.

Леха посмотрел на него, на Олега, снова перевел взгляд на Пашу. Тот снисходительно улыбнулся.

– Ладно, шучу. Сиди лучше дома.

– А что делать? – снова пробормотал Леха.

Кажется, он задремал за книгой, и теперь был немного заторможенным.

Маленькая комната, как обычно, не убрана: Леха не отличался склонностью к стерильной чистоте. Стену над кроватью покрывал висевший ковер, старый и протертый. Сверху – фотографии покойных родителей Лехи. Мать погибла, когда тот был еще ребенком, отец – когда Леха заканчивал школу. Обе смерти – результат несчастного случая.

Олег смотрел на друга, и у него просыпалась к нему жалость. Родителей нет, живет с дедом и бабкой. И то дед уже ничего не соображает. Ни Паша, ни сам Олег не живут в шикарных домах или квартирах, но Лехин домик – настоящая лачуга. Даже старый деревянный дом Светика выглядит не так убого.

Когда-то, в юности, Олег и Леха отлично играли в футбол, но обоюдный максимализм не позволил заняться спортом вплотную и посвятить этому часть жизни. Однажды Леха сказал, что из них не выйдут Марадона или Платини, а на меньшее он не согласен. Олег был с ним согласен. Быть может, сейчас, зная, как живут несколько их сверстников из Речицы, даже играя во второсортных командах, они иногда жалели, что упустили такой шанс. Впрочем, ни один из них об этом разговор не заводил. Что было, то прошло.

Как Таня и Светик, Леха жил в районе, издавна называвшемся молодежью Перекресток, правда, в другой части, ближе к Центру. По площади Перекресток – самый большой район города. На севере он примыкал к Береговой, на северо-западе и западе к Ритму, самому новому и населенному району, состоящему в основном из девятиэтажек, и району с экстравагантным названием Пьяный Угол, глухому частному сектору. В Центре Перекресток переходил в Площадь и Пески, и занимал часть береговой линии, между Береговой и Песками.

Леха, несмотря на то, что к его дому была ближе школа № 5, ходил в школу № 2, на Площади, вместе с Олегом. Последние два года они были одноклассниками, тогда и сдружились, став самыми близкими приятелями. Признаться, с Пашей Леха сошелся не слишком близко. Если их можно было назвать друзьями, то лишь потому, что Олег был связующим звеном, и они просто часто проводили время вместе. Они никогда не ссорились, но Олег давно заметил, что каждый из друзей не стремился, оказавшись с ним, найти третьего.

– У нас тут с Олегом одно дело появилось, – заговорил Паша. – Если все получится, нормально заживем. И ты, Леха, сможешь уйти со своей работы.

– Куда уйти?

– Да не куда, а просто уйти. Она тебе, эта работа, станет не нужна, – Паша снисходительно усмехнулся. – Откроем магазинчик или там торговую точку, будешь менеджером.

Леха почему-то посмотрел на ноги Паши, поднял глаза и спросил:

– Вы чего, выпили?

– Ладно, – Паша перестал ухмыляться. – Слушай.

4

Олег смотрел на своих друзей и почти не слушал, что говорил Паша. Его мысли приняли иное направление.

Почему так получается, что кто-то, будучи ничуть не лучше другого, получает в жизни гораздо больше? Примеров было множество. Кажется, вся жизнь и была напичкана одними такими примерами.

Взять самого Олега. Все, кто ему встречался в жизни, признавали, что он неглуп, что у него достаточно энергии и желания чего-то добиться, стать кем-то значительным, тем, кто повлияет на многие человеческие судьбы. Некоторые говорили ему, что у него ясная голова и чистое сердце. И хотя вслух Олег этого не поддерживал, про себя он с этим соглашался.

И что ему это дало?

Месяц назад ему исполнилось двадцать пять, и что он только не пытался делать, ничего не заработал, даже работы в данный момент нет. Если же взять некоторых его одноклассников, те и семьи обеспечивают, и сами живут неплохо. При этом если отбросить ложную скромность, стоит признать, что ни один из них не лучше Олега ни по способностям, ни по чисто человеческим качествам. Если совсем откровенно, они даже и близко с ним не стояли.

Несмотря на это, Олег к своим двадцати пяти – полный ноль. Как поговаривал Паша, копируя Остапа Ибрагимовича: учения не создал, учеников распустил. Если же отбросить шутки, все это вызывало горечь и тоску. Иногда – ненависть к окружающим.

Двадцать пять! Не вся жизнь, конечно, но уже кое-что. А «четверть века» вообще звучит жутко.

Герой романа «Фирма» Гришэма, которому по странному совпадению тоже было двадцать пять, к своему возрасту стал адвокатом в не самой последней фирмой с годовым окладом, не снившемся даже местным крутым. Да, если сравнивать себя со сверстниками с Запада, тогда между тобой и другими вообще пролегает пропасть. А чем они лучше? Только тем, что родились в более развитой стране?

Как вообще все это распределяется: внешние данные, способности, удача, заработок, личное счастье? За заслуги в неких прошлых жизнях? Это могло вызвать лишь раздражение, по крайней мере, в этой жизни.

Олег присмотрелся к своим друзьям. О чем говорить, если это выражалось даже в самых незначительных деталях? Например, Паша никогда не ходил в тренажерный зал, вообще никаким спортом продолжительное время не занимался, но выглядел лучше Лехи, потевшего в атлетическом зале ни один год. Все из-за природного сложения. Паша чуть выше Олега, грудная клетка шире, плечи такие же, хотя Олег нарастил мускулатуры, а у Паши они были такой же ширины. Паша смазливый, и ему легче с кем-то познакомиться, хотя тот же Леха относился к девушкам не в пример лучше своего друга. Но, кажется, на девушек это впечатления не производило.

Этот тоскливый мысленный поток что-то прервало, и Олег понял, что Паша замолчал. Замолчал и следит за реакцией Лехи. Значит, все, что надо, Паша рассказал.

Повисло молчание. За стеной, в соседней комнате, слышался приглушенный звук телевизора и шарканье чьих-то ног, то ли деда Лехи, то ли бабы. Леха уставился в пол, изредка поглядывая на Пашу и Олега. Пауза затягивалась.

Паша нахмурился.

– Ты с нами? Рожай быстрее, а ты позасынаем, – Паша переглянулся с Олегом. – Заметь, дело правое. Проучить ублюдков, а не банк ограбить, так что нам все карты в руки.

Леха молчал, и Олег почувствовал, каким будет ответ. Похожие подозрения зародились и у Паши.

– Ты чего? – тихо спросил он. – Скажи хоть слово. Тебе что-то не нравится?

– Нет, – наконец, пробормотал Леха, по-прежнему глядя в голый ободранный пол. – Все нормально.

– Так ты с нами?

– В смысле? – Леха поднял голову, скользнул по Паше взглядом.

– Ты идешь с нами? Будешь выжимать из тех козлов средства на нормальную жизнь?

Леха покачал головой, слабо, почти незаметно, как будто не хотел, чтобы друзья это увидели.