Суицид

Он не поверил тому, что услышал. Это напоминало дурную шутку, самую неудачную шутку со времен появления людей на этой земле. Казалось, сейчас Макс рассмеется, подскочит с трубы, похлопает Егора по плечу, попросит извинить его и, не прекращая улыбаться, назовет крайнюю дату, когда он ждет возвращения долга. Возможно, добавит, что у Егора появятся проблемы, если он снова затянет с обещанием. Это выглядело бы куда реальнее, нежели эта скрюченная поза и смысл, что несли в себе эти слова.

Губы Егора растянулись в испуганно-растерянной улыбке.

– Что?

– Если ты пообещаешь убить меня… тебе не надо искать пятьсот долларов.

Пауза. Егор промямлил:

– Убить…тебя?

– Да, – Макс произнес это до ужаса равнодушно.

– Тебя? Э-э… Это такая шутка?

Макс покачал головой.

– Нет, не шутка. Я предлагаю тебе сделку. Тебе негде взять пятьсот долларов? Так? – Макс не знал об этом, не мог быть уверен, он просто хотел, чтобы это оказалось так.

Как под гипнозом Егор покачал головой.

– Вот видишь. Их негде взять. Я прошу то, что будет стоить тебе эту сумму. То, что я прошу, ты вполне можешь сделать, это не деньги найти. Разве нет?

Егор отступил на шаг. Казалось, от приятеля исходил жар костра, и находиться рядом стало невмоготу.

– Ты рехнулся? – он ощупывал фигуру Макса взглядом, как если бы от безумия на теле бывают какие-нибудь следы. – Нет, ты точно рехнулся!

– Тебя это не должно беспокоить. Ты должен думать о своем долге. Поможешь мне, и у тебя исчезнет эта проблема.

– Что ты мелешь? «Поможешь мне!» Бред какой-то! Убить тебя за пятьсот баксов?!

Он кричал, и Макс, вспомнив почему-то про старика, поднялся с трубы и оборвал тираду приятеля.

– Не бред. Я не хочу жить. Не хочу. Я давно решил. Но у меня не получается наложить на себя руки. И я прошу, чтобы ты мне помог. Ты мой должник. Или отдавай деньги прямо сейчас, или сделай так, чтобы меня не стало. Ты сам потом будешь рад: сэкономил такие деньжищи. Всего-то ничего, прикончить меня. Это не убийство, я ведь сам тебя прошу. Только помоги мне, я прошу, прошу, прошу, прошу! Не за просто так. Пятьсот баксов! Пятьсот! Пятьсот! Пятьсот! Пятьсот!

Он словно вбивал гвозди в голову приятеля. Тот отступил на пару шагов, лицо исказились, плечи поникли, руки, разойдясь в стороны, странно зависли, будто хотели сжать виски, но не могли их достать.

– Хватит. Я понял. Хватит.

Макс тяжело дышал, как человек, совершивший рывок метров на сто. Пришлось опуститься на трубу. Он уронил голову, уставившись в грязный снег. Егор недоверчиво смотрел на него, омерзительная дрожь растекалась по рукам и ногам.

Макс выпрямился, в глаза – ярость и мольба.

– Ты согласен?

Егор взял себя в руки, чувствуя, что безумие приятеля несет в себе опасность. Макс готов на все. Даже на то, чтобы в случае отказа пойти к кому-нибудь, кто заставит Егора сделать эти злополучные пятьсот долларов из воздуха. Этого нельзя допустить. Лучше согласиться с ним, выиграть хоть немного времени.

– Как я это сделаю?

Егор надеялся, что у Макса истерика, что это скоро пройдет, и что его удастся отговорить от собственных сумасшедших требований. Каким-то чутьем Егор понимал: совершить убийство, пусть и по просьбе самого человека, также нереально, как и обнаружить пять сотенных долларовых бумажек здесь, в растаявшем снегу. Это было выше его понимания, выше воображения.

И все-таки некая темная сторона его сущности зашевелилась при мысли, что ему не придется искать такую сумму.

Макс смотрел на ступни своих ног, опустив голову.

– Не знаю. Ты сам должен решить. Выбрать что-то. Способов много.

Егор поморщился.

– Ты не подумал, что потом у меня возникнут проблемы, – уцепился он за спасительную мысль. – И мне уже будет до лампочки, должен я кому-то пятьсот монет или нет.

– Какие проблемы? Совесть замучает?

– Меня загребут за убийство! Ты об этом не подумал? Толку, что ты сам меня просил об этом. Даже если расписку напишешь, меня все равно посадят. Даже если напишешь, что шантажировал меня и вынудил сделать это.

Макс глянул на него.

– Это не проблема.

– Это почему?

– Это можно сделать в уединенном месте. В темноте. Без свидетелей тебя не поймают. Знаешь, сколько убийств остаются нераскрытыми? Думаешь, я зря попросил, чтобы ты пришел сюда? Чтобы мы не встречались ни при твоих предках, ни при моих. Никто на тебя не подумает. И сделать так, чтобы никто тебя не видел, тоже можно.

– Ты кому-нибудь говорил, что одолжил мне деньги?

– Нет, никому.

Макс загнал-таки его в тупик. Егор медленно выдохнул, нервными движениями выудил сигарету, закурил.

– Ты согласен? – насел на него Макс.

Егор смотрел на сигарету в дрожащих пальцах.

– Не знаю. Вдруг у меня не получится?

– Ты должен действовать наверняка. Я хочу умереть, а не инвалидом стать.

– Как же сделать, чтобы… наверняка? – Егор совсем потух: безумие приятеля вовсе не желало проходить.

– О, Боже. Море способов. Застрелить, отравить, задушить, ножом порезать…

– Ножом не смогу. Ты что? Рука дрогнет. Я же не профессионал. И душить… – он поморщился, сдерживая проклятия, вспухшие внутри, словно гланды. – Разве что застрелить. Только из чего?

Макс глянул на него.

– Если согласен, можно найти какой-нибудь пистолет. Хотя бы самодельный.

Егор почувствовал тошноту. Они сидят здесь и обсуждают, как один из них убьет другого! Это даже не шизофрения! Какая-то вывернутая наизнанку дурь, что не придет в голову даже в дупель пьяному подонку.